Наталья Бульба - И осталась только надежда

— Первым, кто встретил Единственную, был Тинир?

Я не хочу жить! Я настолько не хочу жить, стремясь лишь к одному — провалиться в обещающую покой темноту, что отказываюсь замечать светлое пятно над головой, хоть оно и продолжает приглашающее мерцать, играя бликами.

Моя грудь разрывается от потребности сделать вдох, так же, как я сама разрываюсь между небытием, в котором закончится все, что меня терзает, и ощущением неправильности этого решения, болью, холодом, пустотой….

Я не хочу жить!

Очередной удар по лицу вышиб из моей головы все мысли, а рот наполнился горячей кровью, стоило мне только признать этот факт и обрадоваться.

— Дыши, забери тебя Хаос, дыши!

Мне хотелось крикнуть, что я не хочу, умоляя прекратить этот ужас и позволить мне умереть, но вместо голоса из саднящего горла вырвался хрип, а потом пропал и он, а в приоткрытый рот хлынула вода, утягивая за собой в бездну.

— Ты сделаешь, как я хочу! Ты слышишь меня, Алинэ?

И хотя я четко слышу эти слова, пусть и доносящиеся словно издалека, на них накладываются другие: «Доченька! Алена!»

В памяти всплывает испуганное лицо мамы, затем появляется ощущение того, что что-то падает мне на лицо, а когда попадает на губы, я явственно ощущаю соленый привкус.

Слезы?

А потом в душе рождается ужас, в котором калейдоскопом смешиваются детские воспоминания: река, песчаный берег в нескольких шагах от меня, смеющиеся мама и папа, радужные брызги, я делаю шаг в сторону, чтобы уклониться от них и….

Дно исчезает из-под ног и надо мной сгущается мгла, светлое пятно, становящееся с каждым мгновением все более неуловимым и вода, которой я захлебываюсь, пытаясь крикнуть.

— Дыши, Алинэ, дыши!

Холод вокруг, холод в душе и пусто….

— Я не хочу….

Но это уже больше похоже на шепот, потому что тело, вопреки моему решению, стремится наверх, к солнцу, воздуху, жизни. И вода расступается, выпуская меня из своего плена, возвращая боль, раздирающий горло кашель, неприятный привкус и тепло, к которому я неосознанно тянусь, наперекор живущему во мне стремлению съежиться и вновь погрузиться во тьму.

Зубы выбивают мелкую дробь, мокрая одежда вызывает не просто отвращение, потребность избавиться от нее, чтобы я могла плотнее прижаться к тому, от кого веет надежностью и жаром, который согревает, но не обжигает.

Я скрюченными пальцами пытаюсь сорвать ее с себя, но они не слушаются, соскальзывая по мокрой ткани, и я захлебываюсь бессильными слезами и воем. И затихаю, неожиданно осознав, что мое желание исполнилось и тогда позволяю себе упасть в эту безопасность, в пьянящий аромат силы и четкий ритм, который ощущаю каждой своей клеточкой.

Вырывает меня из состояния покоя разговор. Его смысл остается недоступным — беседа ведется на незнакомом языке, но то, что говорят обо мне, сомнений не вызывает.

Не успеваю я на это отреагировать, как неподалеку раздается тихий звук, на самой грани восприятия, и тяжелая рука ложится мне на плечо, не давая подняться.

— Лежи, ты еще очень слаба.

Глаза я открываю раньше, чем до меня доходит, что лучше этого не делать. Но уже поздно что-либо менять и лицо мгновенно вспыхивает румянцем, как только становится очевидной пикантность ситуации, в которой я нахожусь.

Несомненно, что я полностью раздета. Да и Туоран, не просто лежащий рядом со мной и укрытый тем же одеялом, что и я, но и властно прижимающий меня к себе вопреки моему сопротивлению, если и одет, то лишь частично.

Очередная попытка вырваться заканчивается тем, что он нависает надо мной, насмешливо прищурив глаза и очень неприятным голосом, очень похожим на тот, с которым произносил свои реплики некоторое время назад его собеседник, произносит:

— Еще раз дернешься, мне останется только воспользоваться этой возможностью.

Его губы складываются в кривую улыбку, но я это отмечаю вскользь, отказываясь воспринимать, не в силах отвести взгляда от его глаз.

В их глубине безмерная усталость и тревога, и… радость.

— Зачем ты меня топил? — Ни одного разумного вопроса в моей голове нет, а вот воспоминаний о том, что предшествовало этому мгновению — множество, удивительно ясных, словно я была не участником, лишь свидетелем происходящего.

Выражение его лица неуловимо меняется. И теперь это не язвительная ирония, а мягкое лукавство.

— Пытался разбудить твой инстинкт самосохранения.

— Зачем?

Мое непонимание его развеселило.

— Ты решила умереть, а я обещал маленькой принцессе, что не позволю тебе погибнуть.

Я была обнажена, он не торопился отстраняться, волнуя не только этим, но и тем, насколько естественно и легко держится, и это одновременно смущает, вызывает желание еще сильнее прильнуть к нему, растворяясь в исходящем от него ощущении мощи, не давая до конца осознать сказанное им.

— В следующий раз я буду знать, что провести через инициацию мага Равновесия еще та задачка.

Мое молчание он расшифровывает правильно, да и смесь эмоций, бросающих меня из одной крайности в другую, похоже, не оостается им незамеченной. Он хоть и старался сохранить серьезность на своем лице, его глаза смеялись.

— Отпусти. — Несмотря на то, что моя просьба прозвучала весьма невнятно, я была полна решимости, настоять на своем.

— Ты настолько жаждешь отправиться к предкам?

Его глаза и губы обманывали друг друга. В черных зрачках царило изнеможение, а губы скалились, унижая.

И я не обращаю внимания на второе, пытаясь разобраться в первом. То, что без его помощи не обойтись, становится ясно сразу, как только я связываю его слова о Хаосе и Порядке, которые он произнес, как только вошел в эту камеру и собственные ощущения. Слишком похожи они на то, о чем он говорил.

— Кто такие маги Равновесия?

Несколько секунд он смотрит на меня с некоторым недоумением, похоже, не ожидал, что вместо ответа услышит вопрос, но быстро успокаивается. Но не так, как раньше, напоминая каменное изваяние. Его взгляд становится мягче, да и губы слишком близко от меня, чтобы я не заметила, как они сдерживают легкую улыбку.

Но прежде чем удовлетворить мое любопытство, откинулся на подушку, явно намекая этим, что покидать меня не собирается.

— Объяснить это еще труднее, чем было вытащить тебя из магической комы.

Довольно узкая для двоих лежанка не оставляла мне возможности отодвинуться от него, как и сбежать — он устроился с краю, но я, пока он задумчиво смотрел в потолок, максимально прижалась к стене, радуясь уже и тому, что ощущаю лишь его тепло, но не прикосновение.

— Есть несколько видов опор, позволяющих магу влиять на окружающий его мир. Самыми доступными считаются стихии. Те, кто владеет подобными способностями, используют основные характеристики, присущие огню, воде, ветру и земле, а в заклинаниях присутствуют вибрации соответствующего диапазона частот. Более сложный уровень, это ментальная магия, магия крови и некромантия. Первая основана на возможности управлять разумом других существ, вторая на присущей жизни силе, а третья — на моменте перехода с материального уровня существования. Эти семь видов присущи в той или иной мере практически всем расам, пусть у каждой и есть свои предпочтения, связанные не столько с историей их развития, сколько с теми же самыми вибрациями. А вот с Порядком и Хаосом все обстоит несколько иначе.