Михаил Багнюк - Алмазные горы. Души нижних миров

– Назови свое имя!

«Хельга…» – подсказало сознание.

– Я – Хельга! – ответила я.

«Я – Хельга!» – радовалось сознание, авторизуясь и обретая себя.

Из бурного потока радости выдернул ровный голос Бесконечности:

– Что привело тебя, Хельга, ко мне?

– Пустота.

– Пустота бесконечна… – На мгновение воительница задумалась и продолжила, едва приподняв уголок рта в полуулыбке: – Умри, если она обременяет тебя, и получишь покой.

Довод был убедительным, а выход – простым, словно внезапный порыв ветра, меняющий день с солнечного на грозовой, меняющий жизнь с привычной, размеренной на полную бурь и приключений. Порыв, подводящий к самому краю пропасти, с которой вот-вот сорвешься… Я слегка отшатнулась, стряхнув наваждение:

– В твоей власти подарить мне жизнь и…

Она перебила меня, не дав договорить:

– Зачем?

– Я – ключ к тебе.

– Мне не нужны ключи, для меня нет ничего, что могло бы быть закрытым, – улыбалась Бесконечность холодной улыбкой атакующей акулы.

– Не тебе, но к тебе! – возразила я. – Я же здесь!

– Да, пожалуй. – Она опять улыбалась, но уже менее хищно. – Гости у меня бывают нечасто. Может быть…

Она не договорила. А я не стала продолжать этот опасный диалог.

– Чего же ты хочешь? – спросила она мгновение спустя.

– Я хочу попросить… – Ох как трудно произнести слова о самом сокровенном! – Верни мне моих близких! Я теряю смысл жизни без них.

Воительнице надоело слушать мое блеяние, и она заговорила со мной лаконичным чиновничьим языком:

– Кто тебе нужен? Кого ты просишь вернуть?

Тут наконец-то мужество и дерзость, покинувшие было меня, передумали и вернулись.

– Маму! – Почему первой я назвала ту, которую никогда не видела и никогда не знала, для меня осталось загадкой. – И Юстиниану!

– А хомячка и канарейку, которых закопали рядом с ракитой, не нужно? – с явной издевкой дополнила мой список женщина.

Конечно, она смеялась надо мной, но откуда она узнала?.. Она глядела в большой хрустальный шар, стоявший перед троном. Я не видела, когда он появился. Точнее, он ниоткуда не появлялся, он был всегда. Просто я раньше его не видела. Я также теперь поняла, что Бесконечность видит не только всю мою короткую взбалмошную жизнь, но и мои мысли. И улыбается то ли моей глупости, то ли ничтожности.

Да, Бесконечность! Я ничтожнее даже чем панно твоей каменной мозаики! Но я стою здесь и говорю с тобой! Значит, уже прикоснулась к тебе, как твои пальцы несколько мгновений назад касались этих чароитовых ирисов!

Женщина улыбнулась еще лучезарнее:

– Все-таки надо было не полностью допускать к твоему сознанию эго. Твоего «я» значительно больше, чем тебя самой.

– Прости, госпожа! Я осознаю… – Мне сделалось стыдно.

– Но без этой наглости, впрочем, ты бы точно не пробилась ко мне, – спасла меня великодушная Бесконечность. – Оставим хомячков тлеть. Драгоценные детские слезы они уже не вернут.

И опять хищно дрогнули насмешливые губы. Я опять испытала то давнее чувство горького стыда и раскаяния за совершенное преступление. И хомячок, и восхитительная певунья-канарейка были удавлены моими собственными руками, вернее, лапами. Я тогда только начинала обращаться в сову и совершенно не управляла своими инстинктами. А поутру рыдала над дорогими мне пушистыми комочками.

Мои трогательные воспоминания Бесконечность прервала недовольным тоном школьной наставницы:

– А почему ты не начнешь с тех, кого можешь спасти сама, без моей помощи?

Я с удивлением посмотрела на женщину.

– Тех, кто еще жив, – уточнила она. – Или придешь за ними в другой раз?

Я совершенно не понимала, о ком она говорит. Бесконечность поманила меня к себе пальцем, не отрывая глаз от хрустального шара. Я подошла, и моему взгляду сквозь преломление кристалла открылась картинка прокопченного бара.

За стойкой равнодушный халдей наливал янтарную жидкость в стакан, зажатый широкой ладонью. Что-то знакомое было в могучей фигуре этого человека, как-то уж очень опустошенно положившего руку на стол…

– Тимур! – невольно воскликнула я.

Он оглянулся. Я и Бесконечность невероятным образом оказались в этой забытой богом портовой харчевне.

– Хельга… – Тимур не удивился. Таких стеклянных глаз я не видела еще ни у кого. – Каким дьяволом тебя принесло?

Уже не детские угрызения совести схватили меня за горло, и я позвала его неожиданно хриплым голосом:

– Пойдем со мной! – Я протянула к нему руку.

– Сядь! Лучше выпей со мной, боевой товарищ, – сказал Тимур с горькой иронией. – Ты ведь должна помнить моих ребят, которые участвовали с тобой в одной операции? Их тоже стоит помянуть.

– Тимур, ты с тех пор…

Он с какой-то мимолетной жалостью посмотрел в мою сторону.

– Видишь ребят за третьим столом? Еще неделю назад их было ровно вдвое больше.

За указанным столом, повалившись на пустые тарелки и стаканы, спали семь парней, совершенно убитые вином. Один из них встал и, словно двигаясь по кораблю с убегающей из-под ног палубой, направился к двери. Кажется, его отравление нестерпимо искало выхода.

– Молодые еще, не привыкли… Видишь, Хельга, отмечаем благополучное завершение боевого задания, – с горькой иронией сообщил мне Тимур.

Официант, бросившийся было убрать со стола посуду, шмыгнул в коричневую темноту зала, едва Тимур цыкнул на него.

– Выпей со мной, Хельга! И подружка пусть тоже присоединяется!

Я почувствовала, что Бесконечность все это время стоит рядом со мной.

– Как тебя зовут, красотка? – Тимур бесцеремонно оглядел ее.

Воительница усмехнулась и ничего не ответила, вместо этого усевшись на предложенное ей место. И, к моему удивлению, рука Тимура обвила ее за талию, да как! Не знаю, что сейчас сотворит с ним Бесконечность, но я бы точно убила! Бесконечность чиста, она не терпит порока, ей чужда скоротечная страсть смертных. Возможно, ее одежды показались ему слишком фривольными, а может, он допился до тех самых чертей! Но так поступать с моими спутниками нельзя, даже если…

Пока я решала, что мне предпринять, Бесконечность скинула его руку с такой силой, что я услышала, как хрустнули кости Тимура.

– Ого! – оценил тот ее мощь.

И, тут же опрокинув стул, с неутраченной ловкостью воина притянул женщину к себе и впился поцелуем в губы. Пьяный гул таверны смолк. Заткнулась и кабацкая теребень. Халдей удивился, кажется, впервые в жизни.

Столь яростный бросок застал врасплох и Бесконечность. Впрочем, я поняла, что она уверенно раскладывает и свой пасьянс, а не только думает о моих «блестящих подвигах». Этот поцелуй был достаточно долгим, чтобы в мой разум после первого шока закрались некоторые подозрения. Эти двое между тем не отрывали друг от друга пылающих взглядов. Романтики портового вечера в их глазах не было ни на йоту. Два воина, две стихии – смертный и вечность перетекали друг в друга. Наконец Тимур отпустил ее.