Марина Абина - Я демон! Что это меняет

В тот же миг мои ноги сдавило сковывающее заклятие, кожа на них посерела, а плоть стала усыхать, превращаясь в камень. Я дернулся, но не смог оторвать ступней от плит пола, из которых в меня вливалась эта смертельная волшба. Если меч сейчас же не появится, я превращусь в каменную статую, пусть и прекрасную стараниями Светлого, но совершенно мертвую! Демон! Светлый! Помогите! АААА! Моя собственная кожа превращалась в тиски, сжимающие плоть и выдавливающие из нее влагу, а потом каменеющие. Cтрашная боль поднялась уже выше колен. Ауууу! Арррр! Наргх! Я рычал и завывал от боли, а Голоды судей тянулись ко мне и поглощали мои страдания как редчайший деликатес. Ублюдки мрака! Погань вселенной! Они чуть не дерутся за меня! Боль охватила пах и во мне взвилась страшная ненависть, я уже не хотел доказывать свою невиновность, я просто хотел всех убить. А потом боль коснулась позвоночника, что-то во мне шевельнулось, будто отодвигаясь от нее подальше, и тут же другая, уже знакомая боль пронизала ладонь.

Меч с цепью так быстро вырвался из моей руки, что Сковывающий, от жадности подошедший ко мне почти вплотную и пьющий мою агонию, просто не успел отпрянуть. Стремительный полет меча, костяная цепь, охватывающая шею моего палача, рывок — и уродливая башка падает на каменный пол, обрызгивая все вокруг черной кровью. Его тело еще продолжало стоять, а Голоды остальных судей уже рвали его Дар на части. Демоны, мля!

Но не будут ли теперь меня судить еще и за убийство старейшего?

— Держись, я уже готовлю новую матрицу, сейчас закольцую сосуды и готовься падать.

О, Тьма! Что мне еще предстоит: я уже лишался ног в каменной ловушке, а теперь придется отрываться от нижней части туловища! Путь лучше меня казнят!

— Не скули, волчонок, тут прав сильнейший. Мы уделали обвинителя, значит, мы правы, а он нет. Нас не тронут, но мы и без этого можем сдохнуть. Так что соберись и отрывайся от камня.

Круто! Здорово! Писец!!! Мне нужно разорвать себя пополам. Да легко!

Я дернулся и взвыл: как можно оторваться от собственных ног?!

— Мечик, помоги, родной!

В этот раз он послушался — отлетел подальше, обмотал цепь вокруг одного из каменных столбиков, окружающих круглую площадку в амфитеатре Судебного зала, а потом цепь рывком втянулась в мою ладонь. Я даже заорать не успел, как оказался лежащим на полу перед своими окаменевшими ногами и таким дорогим моему телу и сердцу мужским достоинством.

— Ничего, сейчас отрастим новое, еще лучше прежнего, — пообещал Демон. — А то Светляк чего-то с размерами попутал, да и рожу слишком смазливую сделал, как у эльфа. В общем, как раз все исправим!

Ну да, случай подходящий…

Я лежал и смотрел на свои залитые кровью каменные ноги, предоставив Демону самому разбираться с матрицей, и раздумывал, перенесет ли Кэсс эту скульптуру к себе в покои, когда мы сбежим из этого мира, или разобьет от злости на беглого Светлого, доказавшего ей, что любовь существует.

Демон оказался прав: нас не тронули, суд признал меч частью моего организма, а то, что он слишком похож на дополнительный хвост Голода, никто похоже не заметил — слишком уж судьи были заняты дележом силы павшего коллеги. Демон активировал новую матрицу ног и вскоре я смог подняться с пола. Что и говорить, колени противно дрожали, в голове было пусто, жизненной энергии хватало только на то, чтобы функционировал организм. Впервые победа досталась мне так дорого, но я был жив, оправдан и даже допущен к участию в следующем туре Игры. Тут, правда, случилась небольшая неувязка: для средней весовой категории я уже был слишком силен, а до высшей не дотягивал. Выход был всего один — драться с тридцатишестихвостыми демонами, потому что, другой вариант — отказаться от участия — автоматически приравнивался к поражению и Кэс`садашем даже не рассматривался. Да и я не хотел останавливаться на достигнутом. Таким образом, Ксад отправил меня спать, пообещав, что шкуру за совращение сестры он снимет с меня после Игр, конечно, если я останусь жив. Кэсс увели на разборки разгневанные родственники еще до суда и она до сих пор не вернулась в свои покои. Мне оставалось только послушаться Кэс`садаша и завалиться восстанавливать жизненные силы. Благо, хоть Дар был полон и Светлый пообещал, что займется преобразованием Тьмы в энергию Жизни. Для этого пришлось сотворить на полу в моей каморке концентрационную гектограмму и зажечь в ее узлах маленькие огни. Температура внутри гектограммы стала быстро расти.

— Хочешь нас поджарить? — вяло поинтересовался я у Светлого.

— Не волнуйся, Тьму я не могу преобразовать в Жизнь, а свет и тепло, которые излучает Огонь — могу.

— Значит, я поддерживаю огонь, а ты не даешь ему нас поджарить и пополняешь запас жизненных сил? — уточнил Демон.

— Да. Только при этом ты еще и следишь, чтобы левая рука не сползала с этой руны, — и Светлый сказал мне положить кисть на символ Концентрации в малом внутреннем круге магической фигуры.

Я прилег в большом внутреннем круге и уложил левую руку в малый. Там было уже горячо, как в печке, но этот жар не повредил мне, а начал вливаться в руку через мизинец, рождая ощущение, похожее на то, когда пьешь крепкое спиртное — обжигает, но приятно.

— Теперь отключайся, — скомандовал Светлый. — Тебе сегодня досталось больше всех.

Я не возражал и сомкнул веки, дежурить в теле остались мои контрастные напарники.

Казалось, я только прилег, и вот меня уже теребят. Ну, кто там? Загрррызу! Открываю глаза, ну точно — мелкая!

— Какой у тебя план?

Это она о предстоящей игре. Не зря волнуется: на этот раз противники будут намного сильнее меня, и каждый захочет заполучить меня первым, чтобы легко присвоить мои двадцать четыре красивых хвостика и получить преимущество перед другими игроками. Да еще и ловчий там со своими уникальными способностями… Его мне больше всего следует опасаться.

Я уселся на полу и недоуменно оглянулся: от магической гектограммы не осталось и следа, как и от отвратной физической слабости — Светлый постарался на славу. Спать только хотелось.

— Это поправимо, — заявил Светлый фашист и закачал мне в мозг какую-то свою холодно-жгучую энергию. У меня аж глаза заслезились и в носу запершило от бодрости.

Демон белобрысый!

— Ты путаешь его с Ксадом, — фыркнул Демон.

— Все вы хороши, — буркнул я. — Так и смотрите, как бы поиздеваться над бедным оборотнем…

— Все, волчонок, не скули: Кэсс правильно нас разбудила, готовиться надо. Есть у тебя соображения?

Соображения у меня были, но я все-таки не спешил отвечать ни Демону, ни Кэсс. Желая немного их подразнить и отомстить за прерванный сон, потянулся с хрустом, со смаком зевнул, собрал в табун мысли, напуганные зельем Светлого, и только тогда произнес: