Николай Ярославцев - Вождь из сумерек.

— И что потом?

— Должность, звания, премии… — От удивления равнодушием Стаса, Леха задохнулся и чуть не растянулся на земле.

— А почему ты думаешь, дорогой мой напарник, что ничего этого не было в моей прошлой жизни? Не званий, не орденов, не денег?

— Но…

— Старлей в провинциальном заштатном городишке? В задрипанном горотделе милиции? Это история длинная и поспешности не любит. Оставим ее на потом. Когда обзаведемся камином, трубкой и шикарным халатом с драконами. А кроме того, мне больше по душе вот такая жизнь… небо над головой, седло под задницей и друг рядом, который не дает покоя своими бесконечными вопросами.

— Ну, ты даешь, Стас! В каких же таких спецназах тебя носило? В каких альфах, гаммах и прочей латинской дребедени обретался до тех пор, пока не появился, как ты говоришь, в нашем задрипанном городке?

— В тех, для которых алфавита не хватило. — Усмехнулся Стас. — Груздень!

— Все путем, командир. — Бодро отозвался из-за спины Груздень. — Ребята по котомкам пошарили. Так что еды на несколько дней пути хватит.

— Толян, почему приятеля плохому учишь?

— Так он, командир. — Возмущенным голосом ответил Толян. — Весь базар с лету на раз просекает.

— Вот за базар и понятливость Груздня и получай сегодня «собачью вахту». — Стас нагнал строгости в глаза и добавил металла в голос. — У тебя образование, какое?

— Ну, бурса… — Не понимая куда он клонит, скромно отозвался Толян.

— Вот и смекай! По здешним меркам ты уже профессор. А если еще и таблицу умножения помнишь, так тогда тебе прямая дорога в академики. И значит…

— Ну, уж и в академики… — Толян, похоже, проникся важностью очередной выволочки и весь, с ушами, ушел во внимание.

— А значит, друг ты мой Толян, должен ты нести весь свой не малый багаж знаний, в массы. Так сказать, сеять разумное, доброе, вечное? Я правильно рассуждаю, Леша?

— Что не слово, то Цицерон с языка слетел. — Сходу включился Леха. — А может, командир, он идет своим не проторенным путем? Начал с фени, а закончит теоремой Пифагора. Или письмом Татьяны к Онегину? А может, затронет проблему отцов и детей в творчестве Тургенева.

— А на фига ему дети? — безапелляционно отрезал Толян. — Может он только сейчас фишку словил? Он и без твоей ботвы проживет. Ты еще про Муму задолби.

— Толян! — Леха не смог скрыть своего удивления и присвистнул от удивления — Снимаю шляпу перед непостижимым грузом твоих знаний. Ты даже про Муму помнишь

— И где ты ее возьмешь? — Толян явно был не склонен продолжать этот великосветский базар.

— Кого, Муму?

— Шляпу! Командир, там, по моему, Войтик с пацанами скачет.

Леха проследил за его рукой.

— Почему обязательно Войтик?

— А эти, — Толян кивнул в сторону Сумерек, — втроем не ходят. Правда, Груздик?

Чтобы снова не попасть впросак, Груздень вместо ответа ограничился тем, что кивнул головой.

— Пивень, очнись! — Стас подтолкнул плечом волхва, который настолько ушел в свои ученые размышления, что не слышал не слова из всей болтовни.

— Да не сплю я, не сплю. — Недовольно проскрипел волхв. — Подумаешь, Войтик! Мало ли где его нелегкая носит? Запалит коней, стервец! А вашей дурости в век не переслушаешь.

Леха оскалил зубы и перемигнулся с Грузднем.

— Говорил, командир, что нельзя волхва будить.

— У, баловник! — Пивень погрозил Лехе пальцем. — Войтик, пропащая душа, конем подавишь, лешак тебя возьми.

Войтик властно рванул поводья и поднял коня на дыбы.

— Полон гонят, командир. По весям бэров должно быть прошлись. Я Хруста с ребятами сторонкой за ними отправил, а сам с Веселином к вам. Бэры нам соседи. Живут без лукавства. Грешно в беде оставлять.

— Ты сам то не хитри. — Едко улыбнулся Пивень. — Кулаки почесать захотелось. И мечом помахать?

— Так братья же нам бэры! — Смутился Войтик. — А не сам ли учил, что с соседями, как с кровной родней надо жить полюбовно.

Пивень повернулся к Стасу и, кивая головой на Войтика, ухмыльнулся.

— Поднаторел у котлов. Голова начала варить. Что делать думаешь, Слав?

— Войтик, тихо и без эмоций. Чего, где и сколько,

— Потемочных с полусотню будет. Штук по пять на каждого придется. Ну, может чуток побольше. Полону десять жердей. Полон разный. Есть мужи зрелые, отроки и отроковицы тож. Пучеглазых двое. А может и не двое. Не разглядел.

— Время?

— Время, командир, все наше. В немногих верстах от того места где стоишь, по дороге на Сумерки овраг. Одним концом в окаем упирается. Так, что мимо не пройдут. А Хруст от оврага не отпустит. Стрелами давить будет.

— Ну, вот. Можешь же, когда захочешь. — Одобрил Стас. — В силу войдем, назначу тебя командиром разведчиков. Как ты думаешь, ученый волхв?

Леха снова оскалил зубы.

— Ну, уж если Войтика в разведку, тогда у нашего ученого волхва прямая дорога в комиссары.

Но Стас встретил его замечание без улыбки.

— А что Леха, это мысль. Обдумать надо.

— И под моей бонданой рождается иногда что-то путное. А ты не ценишь!

— Да ценю я, ценю. — Засмеялся Стас. — Войтик, пообедать успеем?

— Даже поспать успеем! — Радостно ухнул Войтик, — Веселин, здесь еще и кормят.

Пивень насторожился, оценивающе поглядел на Войтика и задал совсем, как ему показалось, не лишний вопрос. — Войтик, а скажи мне, ты когда последний раз ел?

— Так после того, как ушли из кремника, даже соломы на зубах не было. — Забеспокоился Войтик. — Ты к чему это клонишь, Пивень?

— А к тому, что лучше еще обождать с трапезой. Войтика к котомкам если допустить, так он и тесемки сжует. А может, соломой возьмешь? Сам говорил, что соломы на зубах не было.

— Зачем я кинусь тесемки жевать?

— Вот и я говорю тоже. Бери соломой, пока даю…

— Не пугай парня, Пивень. А то грохнется со страху в голодный обморок. Или умрет страшной смертью, не выдержав ужасных мук голода.

— А еще волхв! Конязь ему в рот заглядывает, совета ждет. — Проворчал Войтик, отхватывая крепкими зубами добрый кус жесткого вяленого мяса и заедая столь же древней лепешкой… — Винишком бы запить. Жестковато.

— Твоими зубами можно и от седла откусывать. — Буркнул Груздень. — Хорошо детинушке Род третьей руки не приделал, а то голодом бы из-за стола вылезли.

— Твои зубы, брат Груздень, с седлом не хуже моих управятся. — Отозвался Войтик, проталкивая могучим движением в горло, плохо прожеванный кусок мяса. — Если это седло косули или какой, другой нежной твари.

Сам Груздень ел бережно, часто с тоской поглядывая на изрядно похудевшие котомки.

— Не переживай, Груздень. — Стас заметил его страдания и поспешил успокоить десятника. — Будет еще не раз возможность пополнить твои запасы.

— Так убывает же. Вон он по целой лепешке в рот бросает. — Недовольно проворчал Груздень, заглядывая в разинутую пасть Войтика. — Не жуя, глотает. И ведь не подавится!