Юлиана Суренова - По ту сторону гор

"Может быть, потом, — подумал юноша, — я расскажу все. Конечно, расскажу. Но не сейчас", — потому что он уже задал свой вопрос, на который так и не получил ответа. И не дождался бы его никогда, поскольку, за другими расспросами, тот непременно бы забылся.

— Так почему вы оказались в болоте?

— Нас прогнали волки, — Альнар откинулся назад, глядя на распростершийся перед ним небосвод, на котором в сгущавшемся прямо на глазах мраке уже стали проглядываться первые звезды.

— Волки? — спутники воззрились на него удивленно, не понимая, при чем тут лесные хищники. — Откуда они взялись посреди дня? И с чего ради им было вас прогонять?

— Спроси их, — отмахнулся от бродяги наследник.

— Ведьма! — вдруг воскликнул Алиор. — Точно! — он ни мгновения не сомневался. — Это все она! Решила, несмотря ни на что, извести нас!

— И натравила волков? — скептически хмыкнул старший брат. — Почему же они не порвали нас на части, а просто прогнали? — возможно, он хотел своим вопросом поставить младшего в тупик, но у того был готовый ответ:

— Потому что она хотела сделать все руками людей! Чтобы все решили, что она тут ни при чем!

— Это ничего не меняет, — наследник рывком сел. — И ничего нам не дает.

— Нет! — упрямо мотнул головой Аль. — Мы же узнали правду! И можем…

— Что? Подать на ведьму в суд? — тот скривился в невеселой усмешке. — Для царского слишком мало доказательств. А к богу ты уже ходил.

— Но…

— Так что забудь о ведьме, богах и иже с ними.

— Нам рано сдаваться! — не унимался юноша, который вовсе не собирался опускать руки. — Мы живы, а, значит, есть для чего!

— Вот именно, — на этот раз наследник кивнул, соглашаясь с братом, к немалому удивлению последнего, совершенно не ожидавшего такого поворота. Альнар, кряхтя, поднялся, повел плечами, разминая занывшие мышцы. — Нужно идти.

— Куда?!

— К царю, — выдержав полный непонимания взгляд обоих спутников, когда к Алиору присоединился и бродяга, которому казалось, что этот-то путь для них точно закрыт, спокойно ответил тот. — Как и собирались. Расскажу ему все. Попрошу…

— Он не станет помогать, — качнул головой юноша.

— Золото позволило бы нам как-нибудь обойтись без этого унижения, — словно не слыша его или просто не слушая, продолжал брат. — Что может быть хуже для людей нашей с тобой крови, чем молить о помощи.

— Ну, хотите, я попрошу, — поглядывая то на одного царевича, то на другого предложил Лот.

— Царь не станет с тобой разговаривать, — поморщился Альнар.

— А нам не станет помогать, — прошептал Аль, чем тотчас привлек к себе внимание брата.

— Мы равные ему!

— Царевичи без царства, — горько усмехнулся юноша.

— Альмира существует! — тот весь вспыхнул, зарделся, как от удара по щеке. — И вообще, что бы там ни было, мы равны ему по положению и близки по крови! Цари всех десяти царств — потомки сыновей царя-Объединителя! А просьбу крови нельзя оставить не исполненной!

— Если только речь не идет о помощи проклятым.

— Прекрати! — нервно дернув щекой, вскричал Альнар. — И вообще, что мы еще можем сделать?

— Ничего, — Лот вздохнул, сев, подтянул к груди ноги, обхватил их руками, уткнув подбородок в колени. — Ничего, — грустно и потерянно повторил он, а затем, вдруг, рывком встал. — А, раз так, почему бы не попытаться? — бродяга повернулся к наследнику. — Проводник из меня никакой — сам видишь, как легко меня с дороги сбить. И царь со мной говорить не станет. Но я готов пойти с тобой. Авось, на что-нибудь сгожусь, — он протянул ему руку и замер, выжидая, что будет дальше.

Альнар несколько мгновений молча смотрел на спутника, а затем, вдруг усмехнувшись, хлопнул его по ладони не брезгливо и не снисходительно, а по-приятельски.

— Только если меня пригласят во дворец, не надейся, что я потащу с собой тебя.

— А что мне там делать, во дворце? — в тон ему ответил Лот. — К чему он бродяге? Так что можешь забирать его весь, со всем содержимым, себе. А я лучше вон с ним, — он кивнул в сторону с долей обиды смотревшего на них Алиора, — до бога дня прогуляюсь. Какое-никакое развлечение.

— Ну, если царь согласится помочь, нам всем придется идти совсем в другом направлении, — последним поднимаясь с земли, качнул головой юноша.

— Тебя это чем-то не устраивает? — тотчас повернулся к нему брат.

— Да боги с тобой, — устало вздохнул Алиор. Оглядываться назад было страшно, смотреть в будущее — еще страшнее. Так что в глубине души он даже надеялся, что Альнар удастся добиться своего. Потому что иначе… А что иначе?

Его грусть оказалась заразной. Глаза его спутников тоже подернулись печалью. Царевич оглянулся назад — туда, где за черным частоколом леса остался Лиин.

— Прости, друг, — еле слышно прошептал он. — Ты отдал за нас свою жизнь, а мы даже не отдали тебе последний долг, похоронив.

— Хватит, — его старший брат мотнул головой, отгоняя от себя дурные мысли, которые так и остались лишь его, не высказанные вслух.

Надо было что-то делать, чем-то заполнять настоящее, чтобы прошлое и будущее не задавили друг друга, случайно столкнувшись в образовавшейся между ними пустоте.

Он огляделся вокруг.

— Ты думаешь о разбойниках? — его спутники насторожились.

— Им сейчас не до нас.

— Да уж, столько золота на голову свалилось, — кивнул, соглашаясь с братом, Аль. — Делить будут долго.

— Это вряд ли, — фыркнул Лот. — Золото — такая вещь, которая очень плохо делится больше чем на одного. Всегда кажется, что у другого больше, а тебя обделили. Да и зачем делить то, что может достаться и одному?

— Это точно, — кивнул Альнар, его лицо скривила злорадная усмешка. — Может, у Лиина и не будет похорон, но вот бой над его телом устроят — достойный царских. И крови прольется — мало не покажется.

— Хорошая смерть для воина — в бою, — проговорил Алиор.

Брат несколько мгновений смотрел на него — с долей не то снисходительной грусти, не то сомнения, готового перерасти в нечто большее — а затем сказал:

— Смерть не может быть хорошей. Она плоха уже потому, что есть.

Аль решительно замотал головой: он думал совершенно иначе. Однако прежде чем он успел открыть рот, чтобы возразить, наследник сказал, заставляя брата так и застыть с открытым ртом:

— Однако если бы у меня было право выбирать, я предпочел бы ту смерть, что напророчил мне ты — окаменеть в миг исполнения своей самой заветной мечты.

— И что в этом хорошего? — спросил Лот, для которого все эти разговоры о смерти были, по крайней мере, неприятны и уж точно совершенно непонятны.

— Потому что, сбывшись, мечта уходит, моя же сохранится навсегда.

— В камне? — хмыкнул бродяга.

— Камень прочнее человеческой плоти, — спокойно пожал плечами наследник, ради такого случая готовый даже простить собеседнику усмешку. — А чудо, — добавил он, повернувшись к брату, — дает надежду на новое чудо.