Вероника Сейнт - Магическая Трилогия: Спящая Красавица

— Но ведь Вы нашли что-то, — мистер Льюис неопределенно махнул рукой. — Мне… мне показалось, Вы нашли что-то.

— Может быть, — Виктор опустил голову, что бы не смотреть ему в глаза. Ему не хотелось рассказывать о своих открытиях сейчас, пока он еще не уверен, что это не самовнушение. — Мне нужно поговорить с ее сиделкой. Кто-то еще бывает с Грейс?

— Еще одна сиделка, — мистер Льюис достал из кармана небольшую записную книжку, тут же сообразив, о чем попросит Виктор. — Я позвоню ей сейчас же.

— Это хорошо, — Виктор снова взглянул на Грейс, на трубки, являющиеся единственным мостиком, соединяющим её с жизнью, на ее спокойное выражение лица. — Надеюсь, разговор с ними поможет принять решение. Тогда смогу рассказать Вам, что понял сам.

Мистер Льюис еще раз кивнул в ответ и поднялся, едва слышно вздыхая, едва заметно морщась, и поспешно вышел из комнаты, чтобы позвонить. Виктор еще какое-то время просто сидел рядом с Грейс, не отводя от нее взгляда, не двигаясь. Он не столько надеялся, что снова увидит краем глаза промелькнувшую тень, или услышит едва уловимый шорох, сколько пытался представить, каково это — не двигаться, замереть во времени и пространстве, просто спать.

Он тряхнул головой, пытаясь отогнать эту мысль, и медленно осмотрелся. На полках были аккуратно расставлены книги, на столе лежали ежедневники и ручка. Виктор было предположил, что мистер Льюис занимается своими делами, сидя рядом с дочерью, стремясь хоть так провести с ней время подольше, но подойдя ближе к столу, Гадатель понял, что ошибся. Вернее, почти ошибся. Быть может, одна из записных книжек и принадлежала ему, но остальные, казалось, были приобретены не столько из-за функциональности, сколько из-за внешнего вида. Мистер Льюис не выглядел человеком, придававшим большое значение внешней оболочке предмета, он скорее пользовался бы одним и тем же ежедневником так долго, как только мог, а после купил бы первый попавшийся, лишь бы помещался в карман. Те записные книжки, что были аккуратно разложены по столу, были яркими, привлекающими внимание одной обложкой — золотая вышивка на красной ткани, тщательная копия какой-то из работ Дюрера, аппликации, чей-то авторский дизайн. Каждым из них пользовались, это было видно по обтрепанным уголкам, потертостям и неровностям в некоторых местах. Нет, едва ли ими мог пользоваться мистер Льюис. Разве что, если кто-то подарил бы ему подобный, да и то, его наверняка смутила бы его яркость. Возможно, она привезла это с собой в попытке создать атмосферу любимого дома, а мистер Льюис, теперь цеплялся за это ощущение, делая вид, что она просто спит, окруженная теми вещами, которые она любила — книгами, тетрадями, картинами на стенах. Виктор готов был поспорить, что в шкафу нашлись бы ее лучшие наряды.

Он остановился, держа в руках один из ежедневников, не открывая его, просто вертя в руках, закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Его все еще немного знобило, словно от постоянного волнения или чего-то еще. Здесь было слишком тепло, чтобы мерзнуть, он почти чувствовал, что на самом деле согрелся, но, почему-то, его все еще била дрожь.

Будь на месте Виктора Пенелопа, она попыталась бы хотя бы на мгновение очутиться не здесь, а там, в одном из других миров, чтобы попробовать найти зацепку. Ей это далось бы так просто, как никакому другому медиуму. Но ее здесь не было, поэтому Виктор должен был искать другие пути.

В коридоре послышались шаги и приглушенные голоса, потом кто-то постучал в дверь, прежде чем открыть ее. Виктор удивленно вскинул голову и сощурился:

— Не нужно оповещать меня о том, что Вы входите в комнату, Оливер, — он положил ежедневник на место, еще раз взглянул на девушку и подошел к мужчине.

Мистер Льюис теперь вел себя как-то по-другому, его волнение выглядело иначе. Словно отчаяние отступило, и на смену ему пришла уверенность в том, что теперь все решится. Виктору не нравилось это, но он знал, что теперь, что бы он ни сказал, мистер Льюис не потеряет этой уверенности…

— Вам удобнее будет поговорить с ними здесь? — начал мужчина, но Виктор тут же отмахнулся и перебил его:

— Лучше в гостиной. Но с глазу на глаз. Вы можете посидеть с дочерью, пока я поговорю с сиделками.

— Если так удобнее, то конечно, — закивал в ответ мистер Льюис и сделал торопливый шаг в сторону, пропуская Виктора.

Гадатель понимал, что поступает неосторожно. Он боялся, что Оливер тешит себя лишь напрасной надеждой, и, если разговор с сиделкой ни к чему не приведет, это просто разобьет ему сердце.

Войдя в гостиную, Виктор замер. Он не оглядывался, скорее прислушивался, пытался привыкнуть к обстановке, привыкнуть настолько, чтобы почувствовать себя здесь как дома. Казалось, семья Льюис и в самом деле старательно выстраивала иллюзию домашнего уюта. Из временного пристанища они превратили гостиничный номер в практически постоянный дом. Это чувствовалось во всем — в беспорядочных рядах рамок на столе, в смятом пледе, брошенном на диване, в скомканных записях, разбросанных то здесь, то там.

Сиделка пристроилась на стуле у кофейного столика и листала журнал. Просто листала, скользила взглядом по картинкам, не читая текст. Когда Виктор подошел к ней, она подняла голову, но так и не взглянула на него, и ему вдруг показалось, что человека спокойнее её он не встречал никогда в жизни, да и едва ли встретит. Одним своим присутствием она словно успокаивала его и, похоже, даже озноб отступил при виде этой женщины.

— Вас зовут Дэвиэна, я правильно помню?

— Да, меня зовут именно так, — женщина кивнула. Виктор сел на диван рядом и уставился на фотографии.

— Вы чаем угощайтесь. Я подумала, что Вы продрогли, и заварила, — прервала молчание Дэвиэна.

Она закрыла журнал, свернула его в трубочку и, наконец, посмотрела на Виктора. Только тогда молодой человек обратил внимание на стоящую на столе кружку.

— Вы просто спасли мне жизнь, — он улыбнулся, взял чашку со стола и тут же сделал несколько глотков чая, радуясь поразительной догадливости женщины. Он обхватил чашку руками, вдыхая аромат чая. Ему нужно было успокоиться.

— Я Вам не нравлюсь, Дэвиэна? — произнес Виктор скорее утвердительно, чем вопросительно. Он поставил чашку обратно и взял со стола одну из фотографий. Рамка была дорогой, немного шершавой на ощупь и приятно тяжелой. Судя по всему, ручная работа. Виктор принялся рассматривать фотографию в ней.

Дэвиэна выдержала короткую паузу и, наконец, ответила ему, вопросом на вопрос:

— С чего Вы взяли?

Голос у нее был низкий, но нежный, словно обволакивающий, да и говорила она немного напевно, так что Виктор мысленно сравнил его с тягучим и сладким медом.

— Вы очень осуждающе смотрели на меня, когда я только пришел.