Кристиан Бэд - История одного имени

— Это словесный пароль? — отозвался, наконец, Шерман.

— Ну, зачем так примитивно, — усмехнулся Эл, — но агент тоже умрет. По тем же причинам. Он не должен попасть в руки Хозяина.

«Томас Ри», — вспомнил Ланс, и снова в затылке возникла боль, правда, уже не такая острая. Лайтмен вспомнил и «Арнольд 1930-й». Улыбнулся: «Так этот тип и есть неуловимый Томас Ри? А второй? Лорд Гамильтон? Крупненький такой лордик.»

Снова возникшая головная боль мешала Лайту думать. Что это с ним? Воспаление мозгов?

Смуглый почему-то почти доброжелательно улыбнулся Лансу, и размышлять сразу же стало легче. «Кто же он? Может, мутант, как и я?» Настроение у Лайтмена падало все ниже. Он вспомнил про наркотик: а ведь оставалось еще дозы две в поясе… Смуглый (Томас Ри?) еще раз улыбнулся ему:

— Даже не думай об этом.

Ланс почти вздрогнул. Легко сказать — не думай, когда в мозгах туда сюда ездит трактор и сознание — то появляется, то… Ну и попал же он в историю. Кстати, Хансон был прав насчет немотивированного поведения «мистера Ри». Почему, например, первая попытка бежать стоила Лансу два кило нервов, но не вторая? Если, конечно, рассуждать совсем по-детски, то второй раз Ланс сам не знал, что убегает. Но палачей-то все эти сам-не сам, обычно, не волнуют. Да и нужен ли Лайтмен этим двоим? У них, вроде бы, своих дел хватает… Смуглый задумчиво смотрел на Лайтмена.

— Ты закрылся бы, что ли? — вдруг сказал он. — Мне надоело вникать в твои проблемы. Действительно, своих хватает.

Ланс уставился в окно. Он, конечно, мог бы «закрыться совсем», то есть впасть в транс. Но тогда и сам потерял бы контроль над происходящим. А по-другому скрывать свои мысли Лайтмен не умел. Ну, не попадалось ему до этого более способных телепатов, чем он сам. Разве что Ласси, но Ласси был другом, и Лансу никогда не приходило в голову скрывать от него свои мысли.

— Попробуй мысленно поставить между нами какую-нибудь преграду: стеклянную стену, например. Потом замкни пространство вокруг себя, относительно этой стены. Можешь вообразить себе, что ты внутри яйца, или кокона. Если не поможет, начни раскручивать этот кокон….

«Слишком просто…» — вырвалось-таки у Ланса, хоть он и старался все это время ни о чем не думать.

— А я и не прилагаю никаких усилий, чтобы читать твои мысли. Они чуть ли не сами в голову лезут…Ты помнишь, Стэнли, — продолжал Смуглый, отвернувшись от Лайтмена, — этой ночью мы должны быть с тобой в двух местах. И, по возможности, одновременно.

— Ну, до ночи-то время еще есть, — пожал плечами Стэн.

— Alianta vija. Aita i oa i э" ajvi? — спросил Смуглый. По крайней мере, в транскрипции сказанное выглядело бы примерно так. Плюс вспышки в голове Ланса, словно бы кроме слов, было и какое-то изображение, но с непривычки он не совсем разобрал его.

— Vi tanata. Inio i maj aka" ss.

Последнее слово «акАсс» определенно имело угрожающий смысл. Ланс почувствовал в его звучании эту страшненькую начинку. Просто мурашки побежали по телу. Стэн не угрожал, но говорил о чём-то крайне опасном. Сам же язык, на котором общались эти двое, был вообще ни на что не похож. Ланс довольно много знал разных наречий. Ему нравилось изучать чужую речь, но то, что он услышал, не связалось в его голове ни с чем.

Собственное положение начало забавлять его. Куда же он все-таки попал? Терять ему было уже почти нечего. В СКР видимо теперь поставили на нём жирный крест. Только бы Марса не тронули.

Что там говорил этот Смуглый? Стеночку нарисовать? Будет вам стеночка… Однако сколько Ланс не старался, долго он удержать эту мнимую стеночку не мог, толи делал что-то не так, толи башка плохо работала…

На частном аэродроме их ждал маленький самолет. Наружность его внимания не привлекала, но внутри всё уже было не так как у людей. Самолет состоял целиком из единственного овального помещения. В нем было два подобия пилотских кресел и странный пульт перед лобовым стеклом. Стекло тоже было какое-то странное — толстое, с металлическим блеском. Остальное пространство пустовало. Маленькие иллюминаторы располагались почему-то в полуметре от пола. Стэн, когда вошли, выпустил Ланса и тот сел прямо на пол, рядом с одним из иллюминаторов. Смуглый и Стэн заняли кресла.

В небе самолетик развил вдруг совершенно неприличную скорость. А потом и более того: Ланс ощутил как пространство дрогнуло, у него закружилась голова и… По ощущениям они словно бы полетели сразу в две противоположные стороны.

«Ой, как все это шито белыми нитками, — думал Ланс, обхватив колени и прижавшись к ним подбородком. Без куртки, пояса и браслетов он ощущал себя голым. — Сколько миль в час, интересно, может делать такая крошка по законам аэродинамики? Да и летим ли мы вообще? Ой, не нравится мне все это… Хотя непонятно, какая это часть меня надеялась на что-то лучшее? Пластиковые ноги что ли?»

Вдруг самолет резко пошел вниз и, гася скорость, вошел в воду. Ланс сначала почувствовал изменение плотности среды вокруг, а потом увидел в иллюминаторах воду. «Ну-ну, — подумал Ланс. — А мы догадывались, что вы кое-что умеете!» Под водой «самолет» тоже быстро набрал обороты.

Дышалось в кабине легко. С вентиляцией и давлением проблем у них, видимо, не было. Ланс с удовольствием покопался бы в системах жизнеобеспечения, только вот кто бы ему позволил?

Смуглый и Стэн заговорили между собой на том же странном языке, который Лайтмен уже слышал. Перед глазами пленника то и дело мелькали какие-то размытые картинки, в такт их разговору.

«Они ведут себя со мной… как-то странно? — размышлял Ланс. — Они не боятся меня, более того, я им не противен».

Честно говоря, Лайтмена слегка злило, что эти двое не испытывают привычного ему ужаса и брезгливости «чистенького» обывателя к террористу и убийце. Они словно бы не только «повидали всякое», но и выработали какое-то свое, особое отношение к жизни. Да, в Библии написано «возлюби ближнего своего, как самого себя», но вот как бы это сделать?

Ланс всегда думал, что такого маньяка, как он, может вынести разве что он сам. И вот нате. Ланс по пальцам мог пересчитать всех, кто хотя бы не боялся его, и то речь шла, в основном, о людях, не знающих его настоящего лица или откровенно глупых. Он привык, что априори лишен дружбы, доверия… Даже Марселю он доверял, скорее всего, лишь потому, что изучил его досконально. Марсик платил ему той же монетой. Да, он никогда не выполнил бы приказ руководства убить Лайтмена, но в особо тесных узах как бы и не нуждался.

Ланс привык объяснять и свои, и чужие чувства привычками или низкой организацией мыслительной деятельности. (Например, обывателям он внушал ничем не мотивированные ужас или обожание, и добивался он этого просто корча рожи с экрана).