Андрей Легостаев - Рыцарь без ордена

— Твой друг уже в человеческом облике, — вдруг сказала Астазия. — Ты не хочешь вернуться?

— Я готов к поединку, — произнес граф, лихорадочно соображая, как же теперь поступить — ее слова были полная неожиданность для него. Собственно, ни он, ни кто-либо из ордена, имени не имеющего, ни тем более никто из сопровождающих его на остров, понятия не имели, что может графа ожидать и никаких заготовленных планов действия не было и быть не могло…

— Значит, не эта причина привела тебя сюда? — спросила хозяйка острова. — Вернее, не только эта?

— Думай, что хочешь.

— Если бы ты появился здесь на десять лет раньше, ты погиб бы едва переступив вход в пещеру, — заметила она.

— Почему?

— Тогда мне не нужен был отец дочери. Сейчас — нужен. Им будешь ты. Ты мне понравился, ты подтвердил свое право. Так будет. Иначе ты не уйдешь отсюда.

Согласен?

— Да. Но ты мне не нравишься. И… у меня не было женщин, после кончины моей супруги.

— Это не имеет значения, — ответила она и сделала шаг в сторону. — Убей его или погибни. Тогда твое место займет твой сын, он мне тоже понравился.

Разговор был окончен, последний противник приближался к центру арены, его лица пока было не разглядеть из-за бьющих в лицо солнечных лучей («Надо будет сразу поменять позиция, — на подсознательном уровне отметил Роберт»).

— Постой, последний вопрос, — остановил он ее.

— Да?

— Мой сын тоже вынужден будет драться на этой арене, если погибну я?

— Да.

— Я не погибну.

— Это будет самый трудный бой в твоей жизни, граф Роберт Астурский, — торжественно произнесла волшебница. — Ты будешь сражаться с самим собой!

Рыцарь приблизился. Граф узнал в нем черты, которые изредка видел в зеркале.

Одно дело — в зеркале и совсем другое: наблюдать другого такого же человека воочию, его движения кажутся жалкой пародией на твои собственный и весь его облик вызывает брезгливое отвращение.

— Даже если б я не хотела этого боя, — чуть отойдя в сторону, добавила Астазия, — я не в силах помешать ему. Он появился здесь в тот миг, когда ты перешел запретный порог. Один из вас должен умереть. Если ты решишь скрыться в большом мире, он погонится за тобой, граф Роберт. А от себя не убежишь.

— Я готов, — усмехнулся ей в ответ прославленный рыцарь.

И в следующее мгновение он забыл о ее присутствии — для него перестало существовать все, кроме противника.

Он готовился скрестить оружие с врагом, который был точной его копией.

Но если волшебница-затворница полагала поразить его и смутить, то она ошиблась.

Граф уже сражался с собственным двойником. И даже не единожды — в первый раз совсем молодым, еще в период до вступления в орден, имени не имеющего, Роберт схватился со своим двойником, насланным владычицей полированного озера в Южных лесах; и около десятка лет назад ему пришлось вступить в бой с порождением магического зеркала в Черном замке. Оба раза бои были тяжелыми, и сейчас граф не рассчитывал на легкую победу. Но знал, что победу одержит.

Блекгарт что-то крикнул ему издали, но звук лишь долетел до отца, потеряв по пути весь смысл.

Какой контраст они представляли сейчас со стороны — один с голым торсом, весь в грязи и крови, со спутанными волосами и многодневной щетиной, а против него причесанный и выбритый, в чистых одеждах рыцарь. Впрочем, те, кто мог их сейчас видеть (то есть его родной сын и сама Астазия), отлично разбирались в создавшейся ситуации.

Граф понимал, что двойник ни в чем ему не уступает, ведет бой так же, но и имеет те же привычки, те же слабые места. Они скрестили мечи и посмотрели друг другу в глаза. Во взгляде врага не отразилось ничего — ни ненависти, ни ярости, спокойные глаза убийцы. Как у самого Роберта.

Граф отступил после первого пробного размена ударами. Отступил неожиданно — он никогда так не поступал в схватке, он старался подавить врага напором. И знал, что именно так сейчас поступит враг.

Когда двойник бросился вперед, Роберт парировал удар и отшагнул, нанеся быстрый выпад — совершенно не опасный, лишь бы дотянуться клинком до любого места противника. И он царапнул его по плечу. На новеньком камзоле противника появилось алое едва заметное пятнышко.

У себя в плече боли граф не почувствовал. Значит, самое страшное опасение не подтвердилось — нанося двойнику раны, тому, из черного зеркала, он получал такие же раны сам. Здесь все гораздо проще!

Что ж, бой — честный и открытый, до победы. Он ждал этого дня так долго!

Коридор кончился и они вышли на какую-то трибуну. Гербы на знаменах были незнакомыми, да и цвета тоже.

— Садись, — сказала девчушка, — твой отец сейчас подойдет.

В центре ристалища стояла женщина с такими же светлыми, как у его спутницы волосами.

— Это твоя мать, волшебница Астазия? — спросил Блекгарт. — Отцу придется сражаться с женщиной?

— А он не сражается с женщинами? — иронически спросила она.

— Нет. Если…

— Если что?

— Если, конечно, другого выхода нет, то…

— Не беспокойся, твой отец будет сражаться с рыцарем. Садись. Предупреждаю — не смей перелезать через барьер. Отцу ты все равно не поможешь, а тогда тебе придется сражаться самому.

— Я не боюсь.

— Очень хочется подраться на смерть? — захихикала она.

— А почему нет? — вспыхнул Блекгарт. — Меч ржавеет в ножнах, — произнес он любимую поговорку отца. — Я — рыцарь и должен сражаться….

— Смотри, — перебила она, — вон твой отец! — И добавила: — А через барьер все равно не прыгай, меня подведешь…

— Хорошо, слово рыцаря, — кивнул Блекгарт.

Отец был грязным и выглядел усталым, что неудивительно после стольких дней блужданий по проклятым коридорам. «Испытание на…» Блекгарт сглотнул комок в горле. Прошел бы он тем же путем, что отец? Должен! Но вот прошел бы…

Отец говорил с женщиной в центре, хозяйкой острова. Они говорили тихо, но слова отчетливо доносились до Блекгарта.

Но где же тот «самый сильный и отважный рыцарь»с которым должен сразиться в последнем поединке отец? Блекгарт знал цену этого поединка, знал почему так стремится отец вперед…

Самое отвратительное, это сидеть на трибуне, когда решается судьба мира. Когда твой меч остер, а рука крепка, а ты — бессловесный зритель. То есть кричать-то ты можешь сколько угодно, да толку от этого никакого.

И наконец, Блекгарт увидел противника. И набрал полную грудь воздуха, чтобы не выкрикнуть от удивления какую-нибудь глупость. Против отца, восемнадцать дней проведшего в сплошных схватках и испытаниях, выходил тоже отец, только в своем обычном виде, полный сил и уверенности в себе…

Блекгарт тут же понял — что этот второй отец был просто порождением магических сил острова. И тут же оценил по достоинству фразу девочки о самом сильном и отважном рыцаре. Но исход поединка был непредсказуем. Во всяком случае, Блекгарт испугался. Не за себя, за отца.