Елена Хаецкая - Искусница

В тот же вечер Броэрек отправился в деревню, но не верхом, а на телеге; он вез луки, стрелы, дротики. Многие крестьянские парни промышляли еще и охотой и умели стрелять и метать копье; к тому же жизнь у границы приучила их к обращению с оружием. Но хороших стрел всегда не хватало.

Несколькими часами раньше небольшой отряд под предводительством Хамурабида выехал из замка. Хамурабид — рослый, красивый, с копной темно-рыжих волос и синими глазами, — был родом из той самой деревни. С детства он думал только об одном: стать воином, служить в замке, быть как можно ближе к Геранну. Когда Геранн, в те годы четырнадцатилетний подросток, проезжал через деревню, семилетний Хамурабид смотрел на него с обожанием и думал: вот мой будущий командир, мой господин, тот, кто сделает меня свободным от труда, холеным, всеми любимым.

В пятнадцать лет Хамурабид ушел в замок и был принят на службу, в двадцать три возглавлял десяток солдат и уже не за горами был день, когда ему доверят сотню.

Он был свободен от труда — во всяком случае, от бессмысленного крестьянского труда, в котором никогда не видел ничего хорошего. Он сделался холеным — если не считать мозолей на руках, но то были почтенные ратные мозоли. Его кожа оставалась белой, как молоко, и гладкой, потому что он всегда очень хорошо питался, а заботы не рассекали его лба морщинами. Хамурабида любили товарищи — потому что он был храбр и любил посмеяться, Хамурабида любил его господин — потому, что на него всегда можно было положиться, и женщины его тоже любили, потому что он был с ними щедр и ласков.

Когда Хамурабид уезжал из замка, Джурич Моран стоял у ворот и наблюдал за ним. Моран уже переоделся, теперь на нем была обычная одежда воина, только без кольчуги и шлема. Моран заложил пальцы за широкий кожаный пояс с простыми бляшками без узоров, он преступал с ноги на ногу, ворчал себе под нос, усиленно моргал и гримасничал. Но стоило Морану увидеть Хамурабида, как он замер с полураскрытым ртом, а потом вдруг закричал:

— Эй, рыжий! Куда это ты так разоделся?

Хамурабид слегка покраснел. Он носил перья и кисею на гребне шлема — простительная, как считалось, слабость для такого красивого и повсеместно любимого парня.

Ничего не ответив Морану, Хамурабид развернул коня и выехал из ворот замка. Броэрек в это время следил за погрузкой оружия на телегу и вполголоса распоряжался: это туда, то сюда. Когда Моран на свой, троллиный, лад желал Хамурабиду доброго пути, Броэрек вдруг замер на месте и глянул в ту сторону, но затем опять вернулся к своему занятию.

Отъезд Броэрека прошел почти незаметно. Геранн, правда, хотел, чтобы брат переночевал в замке и выехал на рассвете, но Броэрек отказался.

— Нападение может произойти и ночью, — возразил он. — Чем раньше я доставлю туда оружие, тем лучше.

— Что ж, — вздохнул Геранн. — Дорога тебе знакома, не заблудишься. Поезжай, только будь осторожен.

Броэрек мимолетно улыбнулся и забрался на телегу.

Моран и его проводил. Он вообще целый день, до наступления полной темноты, слонялся по замку, везде путался под ногами, лез с советами и вопросами, уточнял общеизвестное, требовал, чтобы к нему прислушивались, всех отвлекал, а когда от него пытались отделаться, грозил ужасными проклятьями. В конце концов Геранн попытался его урезонить:

— Джурич Моран, не хочешь ли ты и сам отдохнуть и дать моим людям хоть малый покой?

— Почему? — взъелся Моран. — Мало того, что меня лишили моих атрибутов несчастного нищего, так теперь отбирают последнее.

— Что именно? — осведомился Геранн.

— Вам ведь грозит опасность? — сказал Моран. — Вторжение? Так?

— Опасность есть, но я не думаю, чтобы она была так уж велика… — возразил Геранн. — Небольшой отряд троллей. Обычно они сразу отступают, едва лишь почувствуют отпор.

— Ага, — возликовал Моран, — значит, ты это признаешь! Опасность существует! А пока вы там дадите им отпор, они успеют пограбить, порезать, сожрать пару-другую печеней, — живая печень ощутимо вкуснее мертвой, я консультировался, — и изнасиловать всех молодых женщин. Рождение гибридов всегда нежелательно, если хочешь знать. Тебе нужны в твоей деревне гибриды?

— Великое небо, Моран, угомонись! — зарычал Геранн, теряя остатки терпения.

— Не угомонюсь! — заявил Моран. — Я мудрец и Мастер. Все мудрецы в минуту опасности остаются со своим народом и путаются у людей под ногами. Ты хроники почитай! Я читал. Я глубоко изучал вопрос. Ни одна битва не обходилась без такого персонажа. Мое дело — провожать воинов, пророчествовать, предсказывать неслыханные беды, давать ненужные советы, вызывать на себя всеобщее недовольство — но в конце концов спасти всех.

— Каким образом? — поинтересовался Геранн, надеясь, что голос его звучит ехидно.

— Случайно, — тотчас ответил Моран. — Например, спустив тетиву катапульты и непреднамеренным выстрелом убив вражеского предводителя.

— Ты рассчитываешь на подобную случайность?

— Разумеется! — кивнул Моран. — И тебе я бы посоветовал делать то же самое. Потому что закономерных побед не бывает. Любая победа — лишь стечение обстоятельств, а россказни о великих полководцах — полная чушь. Я изучал вопрос. Не завезли оружие, кончилась вода — и все, весь гарнизон передох как миленький. Во главе с гениальным полководцем. Сто раз уже было.

— Джурич Моран, — сказал Геранн, дослушавший эту тираду до конца. — Ты не будешь пророчествовать. Ты не будешь никого убивать случайным выстрелом. Ты не станешь путаться под ногами и изрекать пророчества. Иначе я повешу тебя на стене.

— Учти, я почти бессмертен, так что это не поможет, — предупредил Моран.

— Еще как поможет. Будешь корчиться в муках. Очень долго.

— Хорошо, — Моран внезапно стал покладистым. — Провожу Броэрека и лягу спать. Ладно?

— А сразу лечь спать не хочешь?

— Нет.

— Разве ты не устал?

— Долг превыше всего. Я провожу Броэрека. Спать — потом. Кстати, пусть красивая женщина принесет мне в постель горячего молока. Я люблю в глиняной кружке, как для пива. Только девчонок не присылай, мне нравятся зрелые женщины. Потолще.

Выговорив себе все эти привилегии, Моран опять засел у ворот. И когда Броэрек протарахтел на своей телеге, Моран сказал ему в спину:

— Хорошее время — ночь. Ты не видишь троллей, а тролли не видят тебя. И даже Серая Граница на короткое время закрывает все свои глаза, а их у нее тысяча.

Броэрек шевельнул лопатками. Моран не сомневался в том, что единокровный брат Геранна отлично расслышал каждое слово.

И Джурич Моран, весьма довольный собой, отправился спать.

Телега вернулась к середине следующего дня. Моран провалялся в постели до гонга, созывающего на обед. Он отлично понимал: Геранн распорядился не будить и ни в коем случае никак не тревожить гостя. Пусть отдыхает. Он так утомился, бедняжка. Он нуждается в хорошем сне. Без сновидений. Желательно. Так что уж тихо, тихонько. Мимо его двери вообще лучше не ходить. Иначе этот засранец опять начнет повсюду таскаться и совать свой длинный нос во все щели. А поди прищеми его — того и гляди устроит какую-нибудь пакость.