Александр Лидин - Пески смерти

— А потом, когда мы доберемся до скал? — поинтересовался Василий.

— Потом… — гауптштурмфюрер задумался. — Не знаю. Все зависит от вас. Если вы будете сотрудничать и покажете дорогу к Гоцлару…

— То я останусь жив?

Хек пожал плечами, ничего не ответив. Он хотел было отъехать, но Василий остановил его.

— Я задал вопрос…

Не то чтобы он боялся смерти. Василий был совершенно уверен в собственных силах, но ему хотелось прояснить ситуацию, чтобы понимать, на что он должен рассчитывать, и какие неприятности могут ожидать его в будущем. Как бы то ни было, предупрежден — значит вооружен.

Однако, несмотря на прямой вопрос, гауптштурмфюрер не спешил отвечать. Наконец, не выдержав затянувшейся паузы, он промямлил:

— В лучшем случае мне удастся уговорить Хасана оставить вас в покое. Хотя в одиночестве, в пустыне… не уверен, что вам удастся выбраться из Черных песков.

В словах гауптштурмфюрера была определенная логика. В одиночку выжить среди барханов Каракумов или каменистых холмов южных пустынь, не зная тайных троп, ведущих через пустыню, и колодцев, скрытых под пирамидами камней, было почти невозможно. Однако у Василия имелся один козырь, который, как он надеялся, поможет ему. Правда, в чем именно будет заключаться эта помощь, Василий не знал.

К Двойной скале они выехали к вечеру следующего дня.

После дня, проведенного в седле, раненая нога невероятно ныла, так что Василий несколько раз пожалел, что отказался от носилок, правда, тогда они вряд ли вырвались бы из засады шогготов. К тому времени окружающий пейзаж изменился. Теперь повсюду были каменистые холмы, пронизанные лабиринтами ущелий. Сама же Двойная скала полностью оправдывала свое название — двойной пик, поднимающийся над равниной на несколько сотен метров, напоминал два пальца великана, указывающие в белесое, выгоревшее южное небо.

У подножия этих скал раскинулась крошечная долина, в центре которой сверкало маленькое озерцо. Зеленые заросли подступали к нему со всех сторон. Именно отсюда начиналась древняя дорога в Гоцлар, но можно было всю жизнь бродить по холмам и не найти загадочных руин. Судя по поведению басмачей, они были тут не в первый раз, но прежде им ничего не удалось обнаружить.

— Вот мы и прибыли, — улыбнулся гауптштурмфюрер, вновь поравнявшись с Василием.

— Надеюсь, мы не проедем мимо этого оазиса.

— Да, — кивнул немец. — Хасан тоже хочет устроить тут лагерь на ночь. А утром мы отправимся дальше.

— Хорошо бы, — поморщившись от боли в ноге, согласился Василий.

— Надеюсь, в эту ночь шогготы нас не побеспокоят.

— Мы слишком далеко отъехали от их обители, а как мне известно, они не склонны перемещаться на большие расстояния.

Гауптштурмфюрер кивнул.

— И… Василий, не делайте глупостей. Вам одному не добраться до Гоцлара, я не говорю о стражах и о Старцах.

Василий хмыкнул.

— Не первый раз меня пугают этими «разумными растениями», но я так ни разу и не встречал ни одного.

— И очень надеюсь, что мы их не встретим. Хотя, направляясь в город Старцев, странно было бы не натолкнуться хотя бы на одного из них.

— Гоцлар — мертвый город, — напомнил гауптштурмфюреру Василий. — Если кто и обитает там, так это дикари…

— Мертвый, — согласился немец. — Но человек называет брошенным тот город, где не живут люди, а если город изначально был построен не для людей?

— Однако в нем жили люди. Предки твоего командира Вилигута ведь были людьми? Значит…

— Ничего это не значит, — отмахнулся гауптштурмфюрер. — Мистические знания, причем те, что касаются столь древних эпох, очень неточные. Если хотя бы половина легенд была правдой, то… — гауптштурмфюрер махнул рукой и пришпорил своего скакуна, направляясь в сторону Двойной скалы.

Василий тоже подстегнул лошадь, решив не отставать от гауптштурмфюрера, но его кляча не прибавила шага, продолжая медленно плестись в хвосте отряда.

Пенал из храма я открыл только сегодня в теплушке, где-то в самом сердце Южной Сибири. Сам пенал был небольшим, чуть длиннее человеческой ладони. Всю его поверхность покрывали странные письмена, очень похожие на вавилонскую клинопись. Я даже узнал несколько знакомых слов, но в целом в текст они так и не сложились. «Опасность», «дерево», «охранник» или «страж» перемежаются незнакомыми мне словами. Нет, если бы я был в Петербурге, я без сомнения сумел бы прочесть эту надпись. В крайнем случае скопировал бы ее и обратился к одному из университетских специалистов или заглянул бы в Академию наук. А так прочел, что помнил, в очередной раз проклиная собственную безграмотность. Однако никогда не знаешь, что тебе в жизни пригодится…

И еще на одной из сторон пенала был рисунок-осьминог. Но это-то как раз меня не сильно удивило, так как я отлично помнил чудовище.

Еще меня постоянно мучает вопрос: зачем этот пенал понадобился тому англичанину. Ведь, судя по всему, он потратил немалые деньги, прибыв в безымянный храм за этим сокровищем. Да и чудовище, вставшее из гроба, никак не покидало моих мыслей.

Конечно, я отлично понимал, что мертвый восстать не может… или может. Обращаясь к практике древних культов, никогда нельзя сказать, что правда, а что вымысел, тем более сейчас, в начале двадцатого века, многое из того, что раньше приписывали колдовству и действию потусторонних сил, оказалось всего лишь необычными природными явлениями, которые довольно легко объяснить.

Тогда выходит, что тварь находилась в глубоком летаргическом сне. Но как она смогла с такой легкостью пробудиться? Или так было и задумано: вечный сон в безымянной гробнице. И что это была за тварь? Пришелец со звезд или порождение ночного кошмара, того, что мы называем «черной магией». А может, это просто урод от рождения, место которому в ломоносовской кунсткамере?..

Но вернемся к пеналу.

На то, чтобы открыть его, у меня ушло часа три. Надо сказать, что сделан он был из какой-то очень странной древесины зеленоватого оттенка. Вначале я подумал, что дерево покрыто специфической краской или полупрозрачным лаком, но после тщательного изучения пенала с помощью лупы пришел к выводу, что существо (не скажу «человек»), выточившее его, использовало неведомый мне сорт дерева с зеленоватой древесиной.