Виктор Ночкин - Эромахия. Демоны Игмора

Возвратился старший Игмор затемно. Вошел в комнату, где баронет злился на себя и на весь мир, сидя в темноте. Поставил на стол свечу, оглядел нахохлившегося сына и в ответ на сбивчивые: «Отец, я никогда не… никогда не смей меня…» — только махнул рукой и ухмыльнулся:

— Судьба.

Отфрид удивленно примолк.

— Игморы не просят прощения, сын, потому я не извиняюсь. Да ты и в самом деле виноват. Ты совершил непростительную глупость, напав на городских в тот момент, когда их старшие спорили, проситься ли под мою руку. Ты мог все испортить.

— Но, отец! Они же оскорбили меня! Они…

— Молчи лучше. Молчи и слушай. Совет нынче с утра пошел не в нашу пользу, есть там один человечишко… — Барон покачал головой. — Надо же, какая мелкая пакость этот старшина ткачей, однако сумел переорать почти всех. Правда, когда ты затеял свару на площади, дело еще не решилось.

— Отец, я не… — Рассудительные слова и незлобивый тон отца окончательно обескуражили Отфрида.

— Погоди, дай закончить. — Фэдмар в самом деле был настроен вполне благодушно. — Этот ткач, как оказалось, привел на площадь десяток своих работников и велел им, если даст сигнал, вломиться в ратушу и силой заставить синдиков голосовать против меня. Вот с ними ты и схватился.

— Да, — сообразил Отфрид, — у них были дубинки…

— Конечно, в зале находился я, и в моем присутствии, — барон опустил руку на эфес меча, — они палками не слишком бы помахали. С другой стороны, могло получиться гораздо хуже, снеси я на глазах городских старшин башку-другую. Как ни крути, а это были бы тоже их соотечественники… Но что сделано, то сделано. Когда вскрылся дурацкий план ткача, твоя драка с подмастерьями предстала в ином свете. Как же, бунтовщики собирались поколотить добрых бюргеров, склонных к мудрому решению, но мой сын сорвал их замысел! Кстати, почему ты вообще на них напал?

Отфрид совсем смешался и не знал, что сказать. Барону ответ не требовался.

— Хотя не важно. Мы, Игморы, можем лупить городскую шваль и без повода. Только учти: я не желаю повторения подобных выходок! Один раз все вышло довольно гладко, но впредь не спеши распускать руки. Городские — вовсе не то, что наши сервы, у здешних хамов гонору не по чину много. Ты понял?

— А я, — баронет налился румянцем, — тоже хочу сказать! Если ты еще хотя бы раз поднимешь на меня руку…

— Ты меня убьешь? — Барон снова усмехнулся, но теперь в его ухмылке не было радости. — Что ж, мы ведь Игморы. Рано или поздно…

— Что ты хочешь этим сказать? Что — рано или поздно?

Фэдмар пристально поглядел на сына. Потом отвел глаза. — Нет. Когда-нибудь ты все узнаешь, но не от меня. Зачем дразнить судьбу?

— Что я узнаю, отец?

— Отфрид, после моей смерти разыщи книгу и прочти — узнаешь всё. Судьбу невозможно обмануть, мы все бегаем по кругу… Ut fata trahunt, [14] Как повелевает рок ( лат .). как сказал бы твой дядя. Круг не разорвать. — Барон еще минуту помолчал и буркнул: — Круг не разорвать, но пусть рок настигнет нас как можно позже. Больше я тебе ничего не скажу. Узнаешь все из книги после моей смерти.

Наутро за Игмором явились — просить снова принять участие в общинном совете. Приглашали вежливо, с почтительнейшими поклонами. Барон, собрав в кулак бороду, кивнул в ответ и сказал, что не придет. Пусть трибурцы подумают как следует и примут верное решение своим умом, без него. Когда выборные, вздыхая, удалились, отец пояснил Отфриду:

— Мое отсутствие подействует на дураков сильней, чем если б я торчал там и пялился на них. Кому нужно, уплачено, и они справятся — скажут нужное слово в нужную минуту. А остальные пусть знают, что я не так уж заинтересован в сеньорате, чтобы терять время, слушая их баранье блеянье. Зато если не я, то кто избавит Трибур от разбойников Сьердана?

— Наверное, ты прав, отец… Можно мне в город?

— Нет, Отфрид. Как я вчера сказал, так и будет. Посидишь здесь. К тому же, полагаю, нынешний совет продлится недолго. Подождем!

И верно, едва колокола отбили полдень, к постоялому двору явились городские старшины. Барон вышел на крыльцо, вокруг тут же собралась толпа — прохожие и постояльцы, высыпавшие полюбоваться церемонией. Трибурские синдики, смущаясь и опуская глаза, попросили господина Игмора принять общину под свою руку и быть им защитником. Отфрид полагал, что отец теперь злорадствует, но внешне барон был серьезен. Он, теребя бороду, заявил, что одобряет принятое общиной решение и собирается быть им добрым и справедливым господином. Глядя на грустные лица горожан, Фэдмар ухмыльнулся и добавил:

— Да не кисните так, мои добрые мастера! Никто не покушается на ваши вольности, меня интересуют только денежки из городской казны, клянусь Пречистой Девой! Станете платить честно и сполна — получите мою защиту. Вот увидите: если через час проведем церемонию, я еще до захода солнца избавлю вас от Сьердана!

Утешение не подействовало — как раз именно денежки, а вовсе не вольности беспокоили синдиков, право распоряжаться средствами города ускользало от них… но поскольку вокруг были зрители, они принялись с кислыми улыбочками благодарить его милость за добрые слова и благие намерения. Барон остановил их, подняв руку: — В церковь, мои добрые мастера! Ступайте в церковь, готовьтесь к церемонии! Не будем терять времени. Или вы собираетесь вынудить господина Сьердана сниматься с лагеря и трогаться в путь на ночь глядя?

Толпа (а людей перед входом на постоялый двор собралось изрядно) разразилась рукоплесканиями. Для прохожих, не знакомых с подоплекой происходящего, все было прекрасно и весело: добрые горожане по своей воле признают сеньором храброго дворянина, который понимает их чаяния да нужды, как славно! Синдики направились в церковь — готовить церемонию, барон велел подать коня. Зеваки загалдели — они пришли в восторг от того, что их так замечательно развлекают. Многие двинулись вслед за городскими старшинами к храму за добавкой. Нечасто удается стать свидетелем такого праздничного зрелища, а принесение присяги барону трибурской общиной тоже обещает стать замечательным развлечением.

Отфрид Игмор следовал за отцом, сохраняя на лице приличествующее случаю слащаво-спокойное выражение. Он все размышлял над отцовскими словами: «Круг не разорвать… Круг не разорвать!»

Во время церемонии Отфрид скучал. Священник долго долдонил молитвы, хор распевал гимны, горожане, которых набилось в собор так, что яблоку негде упасть, сопели, чесались и шумно вздыхали, разглядывая фрески на потолке. Баронету фрески не понравились — языческая мозаика в Игморе куда красивее. Отец застыл, подобно статуе, и казалось, не сменил позы до тех пор, пока не пришла пора ему клясться и прикладывать перстень с печаткой к пергаменту… Зрители оживились, теперь все уставились на господина. Глядя на барона, Отфрид старался не вертеться. Парню казалось, что старик неким образом роняет достоинство, участвуя в этом фарсе. Не дело для Игмора — заключать договор с теми, у кого следует просто брать. Просто брать без всяких условий… Игмор выше их всех!