Виктор Ночкин - Эромахия. Демоны Игмора

Держался новый родич несколько неуверенно и скорее застенчиво, чем гордо, так что Отфрид, сперва глядевший на кузена с неприязнью, в конце концов решился заговорить с гостем. Раз он грамотей и рифмоплет, то, может, знает по-гречески?

Пока отцы совещались в кабинете Фэдмара, баронет отыскал Ридриха в зале с мозаикой и сразу же перешел к делу:

— Ты знаешь, что здесь написано?

Кузен еще раз поглядел на стену (совсем как отец, господин Эрлайл), похлопал красивыми ресницами и задумчиво произнес:

— По-моему, это греческие буквы. «Эромэхия»?

— «Эромахия», — поправил Отфрид. Рифмоплет в самом деле оказался образованным. — А ты знаешь, что это означает?

Эрлайл пожал плечами. Пожалуй, он не такой уж зазнайка, подумал баронет.

— «Эрос» — «любовь», а «махия» — «убиение», — пояснил Игмор. — «Убиение любви»? Как ты думаешь?

— На греческих островах во время охлократий демократов убивали палками. Это называлось «скиталомахия».

— Скитало… как?..

— «Скитала» — «палка». Получается, «эромахия» — «убиение любовью». Но я не уверен, что…

Тут в зал вошли слуги, старший попросил его милость баронета и его милость гостя посторониться — господин барон велел готовить стол к трапезе, в честь приезжих нынче будет пиршество. Разговор молодых людей прервался. Отфрид, не имевший приятелей среди сверстников, вдруг проникся к Ридриху симпатией, и расставаться с вновь обретенным другом не хотелось.

— Идем во двор? — предложил младший Игмор.

— Идем.

Юноши спустились в тесное пространство, огражденное стенами. Ридрих неожиданно заинтересовался древней кладкой в дальнем углу. Ровные каменные блоки — такие массивные, что и трое дюжих работников не смогли бы поднять, и так плотно пригнанные, что в щель невозможно вставить лезвие ножа, образовывали заднюю стену жилого здания. Эрлайл положил ладонь на кладку и двинулся за угол, приглядываясь к камням. Отфрид побрел следом.

— Интересно, — пробормотал гость.

— Да чего там интересного? Стена.

— Странная кладка, старинная. Римская, наверное.

— Ну да, римская. Какая же еще? — Отфрид пожал плечами. Для него в здешних камнях не было ничего любопытного.

Родичи уже обогнули палас и оказались в тесном закуте между внешней стеной и зданием. В тупике было темно и сыро, небо закрывала галерея, проходящая за бруствером, а перед юношами высилась башня.

— Это ты здесь все время живешь, вот и привык, — пояснил Ридрих, озираясь. — От римлян сохранилось не так уж много построек… тем более Игмор — очень древнее место. Здесь и раньше было интересно. Друидское капище было. Верховный жрец умел внезапно появляться и исчезать так, что никто не знал, где он сейчас находится. Чудеса!

— Здорово, — согласился Отфрид. — А мне отец не позволил прочесть книгу об этом. Говорит — потом. Скажи, Ридрих, а кем мы друг другу приходимся?

— Мой отец — двоюродный брат твоей матери. Ну и вообще, у Эрлайлов в предках дама из рода Игмор. Ты ведь знаешь?

— Знаю. Но без подробностей. Есть какая-то легенда о проклятии наших женщин.

— Есть такое предание, верно. Жены Игморов часто умирали молодыми. — Ридрих наклонился и положил руки на камень в основании стены. В этом месте кладка оказалась нарушена, несколько камней отсутствовали, и пролом был заделан наспех, неровными булыжниками. — Смотри, а этот плохо держится. И вообще здесь дыра.

— Ну, дыра. Когда-то часть стены вывалилась, заложили кирпичом да обломками. Внизу погреба, но туда ход есть из башни. А с этой стороны если и была дверь, о ней давно забыли. Да и как не забыть? Даже следа не осталось. Лучше расскажи о наших предках.

Ридрих Эрлайл наконец повернулся к родичу:

— Да я и сам толком не знаю. Говорят, у Игморов всегда рождались мальчишки, а жены болели и вскоре умирали. Давно, когда Игморы правили краем. Ну вот, как-то родилась у Игмора дочь, ее выдали за Эрлайла, моего предка. С тех пор Игморы берут жен в нашей семье. Родная кровь лучше противится действию проклятия, зато у нас, Эрлайлов, завелась эта странная хворь…

— Я видел, твой отец болеет. Он кашляет.

— Он все время такой. Дышит тяжело, быстро устает. Меня, кажется, болезнь обошла.

— Но дерется господин Удвин здорово. — Отфриду очень хотелось сказать новому приятелю что-то хорошее.

Ридрих кивнул:

— Да, папа бьется так, чтобы меньше двигаться. И не любит рубящих ударов — на замах уходят силы, а он бережет дыхание. Поэтому у него оригинальная манера, он и меня обучил. Хочешь, кое-что покажу?

— Конечно!

Отфрид убедился — кузен не только опытный, но и очень чуткий партнер в поединке. Он не пользовался оплошностью младшего родича, а всякий раз старался обратить внимание баронета на ошибку, подсказать верный прием. Причем его объяснения были вовсе не обидными. Двигался Ридрих в самом деле мало, будто экономил шаги и берег вдохи, так что, не сбиваясь с ритма, успевал пояснять:

— Главное — уверенность. Ты должен помнить, что взял меч в руки для того, чтобы победить. Значит, вначале — меч в руках, а в итоге — выигранный бой. Ну и, зная начало и конец, остается лишь выбрать короткий путь между ними. Желательно — самый короткий…

В общем, это соответствовало настроению юного Игмора, не забывавшего девиз «Я выше вас всех!». Только побеждал Ридрих в самом деле очень быстро.

Намахавшись мечами, юноши пошли в зал, где, наверное, уже начиналось застолье. По дороге Отфрид выспрашивал приятеля о боях и турнирах.

— Да, я участвовал в ристалище, — рассказывал Ридрих. — Один раз, в Мергене. Его светлость Оспер давал турнир… Но я не стяжал славы. Один раз победил, во втором поединке потерял стремя, ну и… А в mêlée [15] Общая схватка, «куча-мала» ( фр .). мне отец не позволил участвовать. Сказал, не дело, в сутолоке могут покалечить. Понимаешь, я слишком легкий, меня запросто можно спихнуть с коня.

— Но один бой ты все же выиграл? — Отфрид восхищался родичем все больше и больше.

— Да, один выиграл. Когда поединок, я вижу противника, могу собраться, отразить удар. А в общей схватке не заметишь, как налетят сбоку, сзади. Поэтому папа не позволил, сказал, для первого раза я неплохо выступил. Он вообще турниров не одобряет.

— Вот скажи… — Баронет задумался, как бы половчее спросить о том, что его волновало даже больше турнира. — Вот… с женщинами… у тебя когда-нибудь?..

Ридрих ответил не сразу. Отвел взгляд, покраснел. Наконец прошептал:

— Однажды. Только я был пьян и плохо помню. Это случилось тогда же, в Мергене, после первого дня турнира. Я плохо пью, понимаешь ли. Отец почти не употребляет вина, так что я не привык. У нас мало пьют, а там, на пиру, я даже не понял, как напился. И там одна дама… В общем… — Младший Эрлайл смутился и умолк.