Александр Лидин - Операция Изольда

Несколько раз метнувшись из стороны в сторону, тварь решительно направилась к Василию. Штык? Нет, штык в данном случае будет ненадежным оружием.

Огонь ударил в грудь чудовища, и хоть щупальца метнулись назад, а шерсть задымилась, оно не замедлило своего движения. А потом огонь иссяк. Эсэсовец, сорвав со спины баллоны огнемета, стал что-то проверять, лихорадочно крутить какой-то вентиль. И тут ударил автомат. Пули входили в белесую плоть, оставляя зеленоватые дырки, которые тут же затягивались.

Вот до твари осталось менее десяти метров, и пасть ее раскрылась, и из уголков рта по подбородку потекла обильная желтая слюна, больше напоминающая гной. Василий поудобнее перехватил штык, готовясь дорого продать свою жизнь, но тут голова чудовища взорвалась фонтаном зеленых брызг. Щупальца разом обвисли, и, сделав несколько шагов вперед, тварь упала. У бронетранспортера стоял Григорий Арсеньевич.

— Едва успел. Василий, надо быть внимательнее, ты же был на линии огня.

Убрав штык, Василий шагнул к унтерштурмфюреру.

— Что тут происходит?

— Пытались зачистить деревню, только тварей оказалось слишком много. Едва справились. Когда мы подъехали, площадь была пуста, только у сельсовета кто-то безобразил. Ну, я приказал подпереть дверь… А тут мертвяки поперли. Один я их перестрелять все равно не успел бы. Пришлось отступить в дом. А потом я решил тебя подождать. Так что пока вы не пришли, часть солдат сидела в машине, часть со мной в доме.

Тем временем из дома высыпало с десяток эсэсовцев.

— Тут еще люди остались, — продолжал Григорий Арсеньевич, кивнув в сторону домов. — Только все они попрятались, боятся. И этих тварей боятся, и нас боятся. Так что от них проку не будет.

— А от кого будет?

— Не знаю.

— Кстати, а что это за дрянь? — поинтересовался Василий, кивнув в сторону мертвого чудовища.

Григорий Арсеньевич подошел к поверженной им твари.

— Мертвецы защищали его. Когда мы приехали, они заперли его в доме сельсовета. Здесь, что-то не то, Василий, боюсь, мы натолкнулись на что-то очень нехорошее, недаром Ктулху дал мне бежать… Однако, эта тварь кого-то мне напоминает, — Григорий Арсеньевич полез в карман, достал какую-то книжицу с иностранными буквами на обложке, начал ее листать. Наконец нашел нужное место и прочел вслух по-русски, хотя текст явно написан был на другом языке. — «Существо, которое, скрючившись, лежало на боку, в зловонной луже зелено-желтого гноя, липкого, как деготь, достигало в длину почти девяти футов, и собака порвала на нем всю одежду и частично задела кожу. Оно еще было живо, но судорожно подергивалось, грудь же его вздымалась в чудовищной синхронности с безумным пением ожидавших снаружи козодоев. Обрывки одежды существа и кусочки кожи с его ботинок были разбросаны по комнате, а прямо рядом с окном, где он, очевидно, и был брошен, лежал пустой холщовый мешок… Возле центрального стола лежал на полу пистолет, и впоследствии по вдавленному, косо вышедшему из обоймы патрону удалось понять, почему он не выстрелил. Однако в тот момент все эти детали не были видны на фоне существа, лежавшего на полу. Было бы банальным утверждать, что описать его невозможно, однако сказать, что его не смог бы ясно себе представить тот, чьи представления слишком тесно связаны с привычными на Земле живыми формами и с тремя известными нам измерениями, было бы совершенно справедливо… Частично существо это было, несомненно, человекоподобным, руки и голова были очень похожи на человеческие, козлиное лицо без подбородка носило отпечаток семьи Уотли. Однако торс и нижняя часть тела были загадочными с точки зрения тератологии, ибо, по всей видимости, лишь одежда позволяла существу передвигаться по земле без ущерба для его нижних конечностей… Выше пояса оно было полуантропоморфным, хотя его грудь, куда все еще впивались когти настороженного пса, была покрыта сетчатой кожей, наподобие крокодиловой. Спина пестрела желтыми и черными пятнами, напоминая чешую некоторых змей. Ниже пояса, однако, дело обстояло хуже, поскольку тут всякое сходство с человеческим заканчивалось и начиналась область полнейшей фантазии. Кожа была покрыта густой черной шерстью, а из области живота мягко свисали длинные зеленовато-серые щупальца с красными ртами-присосками. На каждом из бедер, глубоко погруженные в розоватые ресничатые орбиты, располагались некие подобия глаз; на месте хвоста у существа имелся своего рода хобот, составленный из пурпурных колечек, по всем признакам, представлявший собой недоразвитый рот. Конечности, если не считать покрывавшей их густой шерсти, напоминали лапы гигантских доисторических ящеров; на концах их находились изборожденные венами подушечки, которые не походили ни на когти, ни на копыта. При дыхании существа его хвост и щупальца ритмично меняли цвет, как будто подчиняясь какому-то циркулярному процессу, появлялись при этом различные оттенки зеленого — от нормального, до совершенно нечеловеческого зеленовато-серого; на хвосте же это проявлялось в чередовании желтого с грязноватым серо-белым в тех местах, что разделяли пурпурные кольца. Крови видно не было — только зловонная зеленовато-желтая сукровица, которая струйками растекалась по полу…»

— Похоже… А что это вы читали, если не секрет?

— Некоего господина Лавкрафта — американца, который, если не считать нас с тобой, самый крупный знаток всего, что связано с Древними богами и Старцами. Судя по его отчетам, подобная тварь была убита в Америке в 1928 году.

— Но откуда она у нас-то взялась? — искренне удивился Василий. — Кстати, там на поле мы натолкнулись на гибрид с телом женщины и змеиным хвостом.

Григорий Арсеньевич понимающе кивнул.

Тем временем оставшиеся в живых эсэсовцы с интересом рассматривали поверженную тварь.

— Согласно Лавкрафту, та тварь и эта, — продолжал Григорий Арсеньевич, кивнув на мертвое чудовище, — дети Йог-Сотота, его живые воплощения. Но лично я в этом очень сомневаюсь.

— ?

— Понимаешь ли, Йог-Сотот по сути своей ключник, существо, которое «есть врата, где пересекаются миры».

— И тогда выходит…

— Тогда выходит, что в первую очередь нужно разобраться с тем, что происходит в бывшей лаборатории Троицкого.

— Но ведь это принципиально противоречит моему приказу, который надлежит исполнять. Мне было приказано не допустить, чтобы немцы завладели материалами лаборатории Троицкого. Вместо этого архивы попали к немцам.

— Ну, не все, а всего лишь половина. К тому же тебе не приказывали уничтожать то, что осталось в этом институте. Мы это обсуждали. Что же до архивов, то всему свое время. Нельзя допустить, чтобы Хирт создал сверхчеловека, но нужно нанести удар своевременно, чтобы уничтожить не только материалы Троицкого, но и наработки фашистов.