Алексей Иванов - Знамя химеры

Мечи столкнулись с протяжным звоном, и мы замерли лицом друг против друга. Безумный взгляд эльфа не предвещал ничего хорошего. Черное лезвие Химеры едва успело блокировать удар, остановив смерть в ладони от шеи. Илион не сдавался и, перехватив рукоять двумя руками, давил всем своим весом, пытаясь пробить блок. Откуда только взялись силы у этого тщедушного, как и все его племя, эльфа? Химера постепенно сдавала позиции перед этим неукротимым натиском. Клинок эльфа замер в непозволительной близости от моей шеи. Глупо — после всех моих приключений — умирать вот так, от меча любовника Эйвилин. Где, проклятье Падшему, стража, когда она так нужна! И как он вообще сюда пробрался?

Иногда все же ярость может помочь в битве. Перед моими глазами снова встало то поле, столько раз мучившее мое сознание в ночных кошмарах, раздувая угли так и не потухшего пожара моей ненависти и боли.

С диким хриплым криком ярости отбрасываю эльфа назад. Выпад — отражение — взмах — ответный удар.

— Прекратите! — Голос Эйвилин не мог остановить нас.

На сей раз я убью этого эльфа. Нельзя все время щадить врагов. Однажды я дал ему шанс и более этой ошибки не допущу.

Решил умереть, но не отступить? Что же, я дам тебе эту возможность, мой враг.

— Опустите оружие!

Поняв, что ее словесные попытки прервать нашу схватку бессильны, Эйвилин перешла к более активным действиям. Мощный порыв ветра подхватил Илиона и отбросил к дальней стене. Оглушенный эльф с тихим стоном сполз на пол. Сильнейший порыв встречного ветра, появившись из ниоткуда, попытался сбить меня с ног, но я, даже не замедляя шага, подхожу к поверженному противнику и заношу Химеру для последнего удара. Пора закончить наше затянувшееся противостояние.

— Не смей! — Эйвилин закрывает эльфа своим телом, ее глаза кажутся огромными на маленьком личике. В этот момент я еще страстней захотел убить этого эльфа.

— Твой любовник пытался меня убить! — Из груди вместо голоса вырывается хрип.

Эльфийка вспыхнула, на мгновение мне показалось, что она сейчас отвесит мне звонкую пощечину:

— Он не любовник, он мой брат! Незаконнорожденный.

Ее слова не сразу дошли до затуманенного гневом сознания.

Опускаю меч, предоставляя Эйвилин возможность заняться ранами потерявшего сознание эльфа.

Ярость и ненависть вновь затаились.

Незаконнорожденный… Бастардом назовут одни, ублюдком — другие. У эльфов это приговор. Брак без разрешения главы дома… Артису еще повезло: ссылка и лишение наследного права — не слишком суровое наказание для совершенного им, с точки зрения эльфов, проступка. Слово главы дома — закон, а если глава дома — сам светлый император, то закон вдвойне. Несогласные пополняют ряды Atalante Ole'a — изгоев, не имеющих собственного дома. Так же, как и клан у гномов, дом — это основа эльфийского общества: даже живущие на эльфийских землях ремесленники и крестьяне из людей — а в прошлом и рабы — считались членами дома, хоть и находились на самой нижней ступени его иерархии, сразу после лошадей и собак. А Atalante Ole'a — ничей, а значит, в соответствиии с эльфийскими законами, он — ничто.

— Леклис, помоги мне поднять его с пола… — попросила Эйвилин и, немного замявшись, добавила: — Пожалуйста!

— Теперь мне его еще и таскать придется, — проворчал я, убирая Химеру обратно в ножны.

Подавив в себе стойкое желание выбросить эльфа в окно, поднимаю его бессознательное тело и переношу на мягкую кушетку. Эйвилин, шепча какие-то лечащие заклинания, опускается перед ним на колени.

— Мой отец был тайно женат до встречи с моей матерью. — Ее рука нежно гладит голову брата. Зря я все-таки его не выкинул. — Мать Илиона умерла при родах. Правящий дом никогда не признал бы рожденного в тайном браке. Именно поэтому отец женился на моей матери, несмотря на запрет императора. Однажды допустив ошибку, он не хотел, чтобы меня ждала такая же участь, как и Илиона. Дедушка наказал отца, но не изгнал, и не признать меня не имел права. Отцу удалось устроить так, что Илиона считают членом одного из младших домов, подчиненных императорскому дому. Мы выросли вместе. Сначала все думали, что он мой слуга, затем — любовник. О том, что он мой брат, не знает никто. Так и должно оставаться, — тихо добавила она.

Знать, что ты должен править всеми эльфийскими домами по праву крови, и быть среди эльфов никем! Не слишком завидная судьба. Пожалуй, только тайна рождения и покровительство Артиса спасли его от смерти или изгнания.

Появился соблазн проверить: на какие жертвы готов пойти Артис, чтобы сохранить эту маленькую семейную тайну? Но чувство брезгливости скоро взяло верх. Политика — грязная штука, но все же есть границы, которые переходить нельзя. Пусть кто-нибудь другой добивается преимуществ таким образом.

Илион тихо застонал, Эйвилин прошептала ему что-то успокаивающее на эльфийском и поцеловала в лоб. Будоража во мне доселе незнакомое чувство ревности. Не обманула ли она меня, назвав этого эльфа братом?

Проклятье Падшему! Когда я стал таким подозрительным?

Оставив эльфийскую парочку наедине, я раскрыл двери и вышел на небольшой балкон.

Мезамир сидел на узких каменных перилах, прислонившись спиной к стене, и задумчиво любовался вечерним небом.

— Давно здесь? — спросил я, ничуть не удивляясь его присутствию.

— Почти с самого начала. Этот эльф мне сразу не понравился.

— Почему не вмешался?

— А надо было? — усмехнулся вампир. — Тебе ничто не угрожало.

— Ты ничего не слышал, — проговорил я вполголоса, настороженно оглядываясь. Эйвилин была слишком занята и не заметила нашего разговора.

Он молча кивнул в ответ и бесшумно спрыгнул вниз. Тут же третий этаж! Я перегнулся через каменные перила, вглядываясь в темноту под стенами. Никого. Тихий смешок раздался откуда-то сверху. Поднимаю голову, но вновь никого не нахожу.

Этот мальчишка неисправим. Ему больше подходит роль шута, а не убийцы.

— Леклис, — окликнула меня Эйвилин.

Тщательно закрываю дверь на балкон и возаращаюсь к эльфийской парочке. Тут мало что изменилось. Илион так и не пришел в сознание и тихо стонал. Хорошо она его приложила…

— Ты в порядке? — спросил я, заметив, что и сама эльфийка выглядит не лучшим образом.

— Все хорошо. — Она попыталась улыбнуться в ответ, но получилось это у нее плохо. — Просто устала.

— Постарайся забыть свои видения. Все будет в порядке.

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась она.

Чьи-то сильные руки поднимают его и несут к выходу. Яркий солнечный свет режет глаза даже через опущенные веки. Хилое тело мальчика охватывает дрожь — это жизнь вливается в ослабшие мышцы, возрождая их. На лице отражается боль, он зажмуривает глаза и крепко сжимает зубы. Он не будет кричать и плакать. Внезапно боль проходит, лишь в ногах остается странное покалывание. Его сморил сон, ему казалось, что его куда-то везут. Голоса… Они кружились вокруг него. Убаюкивали и успокаивали. Холодная рука прижимается к его лбу: