Дмитрий Колодан - Новые мифы мегаполиса

Она нашла четыреста шестнадцатый. Следующий, по идее, должен быть четыреста восемнадцатым. А вот фиг вам — восемьсот первый. Катя заметалась, побежала в другое крыло, обнаружила, что там вообще какая-то чертовщина, и сказала себе: «Мне нужен лифт. Честный лифт, который отвезет меня на нужный этаж». Лифты над ней издевались. Они возили Катю по горизонтали, диагонали, по внешней стороне здания и даже в соседний корпус. Они не хотели выпускать ее, а когда выпустили, Катя приступила к укрощению лестниц. Они тоже спятили. Начинались ниоткуда, упирались в стену, пролеты пересекались под немыслимыми углами и обрывались в воздухе, словно предлагая ей перепрыгнуть пустоту. Чтобы спуститься или подняться по такой лестнице, надо уметь летать. Выбравшись наконец на какой-то этаж, Катя увидела лифт. Этот вроде был честный с виду.

Двери раскрылись, в кабине было трое молодых людей, и Катя не сразу поняла, что знает их: это же те трое наркоманов, которые пытались ее ограбить. У них не было лиц. К сожалению, лифт успел закрыться, и Катя притворилась, что ничего не подозревает. Иногда это помогает. Известно же, что чем больше жертва боится, тем сильнее над ней издеваются. А когда жертва не понимает, что вот тут надо бояться, у злодеев случается когнитивный диссонанс. Они издеваются ради удовольствия видеть чужой страх, а когда его нет — то нет и удовольствия. И к чему тогда лишние телодвижения?

Лифт ехал чертовски медленно и долго. Троица посмеивалась и перемигивалась, глядя на Катю, но не приставала. Затем центральный подонок подвинулся в сторону. За его спиной висело зеркало. И Катя увидела в нем себя… и Серого Мужика за своим плечом. Серый ухмылялся, он уже занес нож. Занес и ударил, но Катя уклонилась. Полилась кровь, но она даже боли не ощутила, сообразив только, что рана не смертельная. Она попыталась повернуться лицом к убийце, решив дорого продать свою жизнь, а то и убить гада, но в кабине было ужасно тесно. Тут-то трое подонков и навалились на нее, схватили, удерживая. Катя закричала, но изо рта не вырвалось ни звука, хотя она очень старалась. Она открыла рот пошире, может, так получится, и с изумлением уставилась на кулак Серого, выскочивший из ее рта…

Она проснулась так резко, что не сразу восстановила дыхание. Проснулась уже сидя, держась за горло. Сердце отчаянно колотилось, в глаза как песка насыпали. На коврике у кровати топтался Сэм, не понимая, что произошло.

Сон. Какое счастье. Всего лишь сон. Катя упала на подушку, но тут же вскочила и полезла в сумочку за телефоном и визиткой Ковалева.

— Костя? Доброе утро… то есть доброй ночи, извините, я не посмотрела, сколько времени… Мне опять приснился Серый, вы просили сказать, если такое случится…

— Да, конечно, — без малейшего раздражения отозвался Ковалев, хотя Катя его разбудила. — И что?

— Гостиница. Не знаю какая. Все ужасно запутанно, лестницы-лифты… В лифте. Лифт с зеркалом на стене напротив дверей. Удар в шею.

— А поподробнее? Не стесняйтесь, рассказывайте, что нам приснилось, а не что показалось важной деталью.

Катя сбивчиво пересказала. Ковалев выслушал, поблагодарил.

— Вы примете меры? — с надеждой спросила Катя.

— Постараемся.

— Извините, я действительно не знаю, какая гостиница… — Тут Катя вспомнила: — А как бы не «Космос»!

— Очень хорошо, — нейтрально отозвался Ковалев.

Он добавил еще несколько ободряющих слов, и Катя после разговора даже смогла уснуть. А утром начался кошмар наяву.

Катю арестовали — они это называли «задержанием», — когда она уже запирала входную дверь, уходя на работу. Не слушая никаких возражений, сунули в патрульную машину и повезли. Сумочку у нее отобрали, не позволили позвонить на работу. Привезли на ВДНХ, и тут Катя догадалась: Ковалев опоздал, убийство совершилось. И именно в «Космосе».

Потом был допрос. Два следователя, как в плохом детективе. Один хамил и пугал, другой — знакомый уже по визиту к участковому — «утешал», но в голосе слышались равнодушие и скука. Они требовали от Кати «помощи следствию», обещали снисхождение на суде. Они пропускали мимо ушей все, что не укладывалось в их схему. Они уже решили, кто виновен, и в упор не понимали, что Катя ни при чем. Они наотрез отказались сообщить хоть что-то конкретное, чтобы Катя могла оправдаться, например, сказав, что у нее алиби. По их мнению, Катя врала, врала и врала. Когда Катя заплакала, они обрадовались, решив, что она сломалась и сейчас признается.

Трудно сказать, чем все закончилось бы, но приехал Ковалев.

Он вошел в кабинет вместе с кем-то главным. Катя не разбиралась в погонах и нашивках, поэтому определить должность не смогла и мысленно окрестила просто «начальником». Ковалев незаметно подмигнул ей, отступил в угол, пропуская спутника. А тот протопал к столу, сгреб бумаги, презрительно просмотрел и спросил:

— Н-ну?!

Спросил не Катю, а «доброго» следователя.

— Соучастница, — ответил тот лаконично.

— Кретин, — сказал начальник и изрек длинную цветистую фразу, которая служила доказательством той теоремы, что все его подчиненные — умственно отсталые. — Ты откуда ее взял вообще, а?!

— Уже сталкивался. Она знает все эпизоды во всех подробностях.

— В каких подробностях?! — Начальник повысил голос и добавил еще несколько цветистых фраз. — Ты, недоносок! Кто ее в этой долбаной гостинице видел?! Она там была?!

— Раз знает, то была.

— Что она знает?! Она пальцем в небо ткнула и случайно угадала! Она знает убитую? Ну?! Пусть опишет, как та была одета! На каком этаже стоял лифт? И тех троих подельников пусть назовет!

— Извините, — вмешалась Катя. — Я понимаю, что вызову еще большие подозрения, но я действительно хочу помочь. Мне приснился сон. Вещий. Думайте что хотите, только три раза уже совпадало. В моем сне эти три подельника — наркоманы, которых на той неделе задержали в нашем отделении. Насколько я понимаю, их отпустили, но перед этим наверняка установили личности. Я могу для проверки описать внешность одного из них, потому что видела их как-то, они меня ограбить пытались. Двух других не разглядела, не до того было.

Следователи переглянулись, глазки хищно заблестели. «Злой» тут же ушел — звонить коллегам, а «добрый» уже другим тоном стал расспрашивать Катю. Начальник еще разок окинул помещение грозным взором и удалился. А Ковалев скромно присел на свободный стул.

— Я тут посижу, — ласково сказал он следователю. — Девушка все-таки «наша».

— Ах уже ваша.

— Да, уже наша.

Через полчаса приехал охранник, дежуривший ночью. Следователь ему сказал:

— У нас тут ясновидящая завелась… — Он кивнул на Катю. — Но нужны основания посерьезней ее видений.

— Мне наплевать, каким образом найдут убийц, — мрачно буркнул охранник.