Вера Камша - ТАРРА. ГРАНИЦА БУРИ. Летопись вторая.

Пользуясь этим, новобранцы объявили сельчан изменниками и с чисто крестьянской основательностью принялись вычищать чужие подворья, причем наиболее хозяйственные намеревались отправить отобранное добро на свою не столь уж и далекую родину. Военное ремесло им явно нравилось, пока их триумфальный путь не пересекся с отрядом Луи. Принц не знал, злиться ему или смеяться, но решать нужно было быстро, и он решил. Разоружив горе-вояк и вернув захваченное в деревне законным владельцам, Луи посчитал остальные трофеи своей законной добычей. Труднее было решить, что делать с пленными. В конце концов Луи оставил на попечении старосты всех, кроме двоих вербовщиков и дылды с заячьей губой, ненароком прибившего до смерти старуху, грудью вставшую на защиту своих кур. Эти были прилюдно повешены, после чего Луи ушел, на всякий случай сказав, что повернет на Кантиску.

Их не преследовали. То ли обман удался, то ли лишенные вожаков и оружия горе-годоевцы разбежались по домам, а может, их прикончили крестьяне. Принц об этом не думал.

Набег на мародеров изрядно поправил их дела, а два дня спустя они подстерегли группу из десятка всадников. Не ушел никто, а Луи стал обладателем донесения олецького наместника. Впрочем, толку от письма не было никакого, так как хоть оно и было написано на языке, показавшемся Луи испорченным арцийским, смысл послания был темен и непонятен. Слова вроде бы складывались во фразы, но какое отношение имела к происходящему какая-то вновь опустевшая Чаша, ни Луи, ни Ноэль не понимали. Пленный гонец молчал, тупо глядя в землю, а ночью умудрился освободиться и попытался убить Луи, после чего его пришлось прикончить. Принц пожал плечами и повел своих дальше.

Теперь они шли очень медленно, старательно обходя города и большие села — в чем немалую помощь оказывала Гайда, — пополняя запасы за счет вражеских фуражиров и безжалостно истребляя отставших от крупных отрядов тарскийцев, а недалеко от заболоченной безымянной речушки приняли бой с почти равным по силе кавалерийским отрядом. Неожиданность и то, что врага удалось загнать в болотце, сделали свое дело, и Годой недосчитался сотни солдат.

После каждого удачного боя Луи резко менял направление, чтобы сбить со следа возможных преследователей. Важно было, чтобы тарскийцы считали его выходки действиями разных отрядов и чтобы никто не догадался, что речь идет о горстке людей, пробирающихся в Эланд. Пока им везло, но чем ближе Луи подходил к Лисьим горам, тем больше сомнений одолевало принца. Перевал не могли не охранять, но, даже прорвись они через Гремиху, в степной Таяне не спрячешься, дорога же вдоль гор вдвое длиннее и никому из его отряда не известна…

Таянцы славились тяжелой конницей, а уж «Серебряные» и вовсе считались лучшими наездниками Благодатных земель, оставив в этом благородном деле далеко позади и «Золотых», и арцийскую императорскую гвардию. Кое-кто, впрочем, отдавал первенство мастерству атэвов и стремительности и злобе их сухих легконогих лошадей, но знатоки полагали нелепой саму постановку вопроса. Разве можно сравнивать стрижа и ястреба? Приоритет «Серебряных» в конном деле был столь же неоспорим, как и первенство эландцев в деле морском. И все-таки лошади вышли из повиновения. Все! Знаменитые на весь свет дрыганты, выезженные и выученные так, что бегали за хозяевами не хуже собак и не боялись ни выстрелов, ни гроз, ни диких зверей, враз покрылись пеной и отказывались сделать хоть шаг. Растерявшиеся всадники изо всех сил пытались совладать с упирающимися лошадьми и не могли.

Рене опомнился первым, велев отходить, но как можно тише. Кони не только подчинились — понадобилось все умение наездников, чтобы удержать скакунов от бешеного галопа.

— Что это, монсигнор? — Стах Гери заменял в таянском походе отбывшего с Шани на аденские берега Зенека.

— Не знаю, — не стал скрывать Рене, — но хорошо бы «это» обойти стороной. Если нам навяжут бой, придется драться, но тогда ни один — вы слышите? — ни один противник не должен уйти. Иначе весь наш поход станет бессмыслицей, если не самоубийством. Пока нам везет — ветер дует в лицо, вот кони и почуяли какую-то мерзость.

Рене отнюдь не был уверен, что лошадей смутил запах, но говорить о своих подозрениях адмирал счел излишним. Тем не менее он не сразу нашелся, что ответить Максимилиану, вполголоса предложившему отступить. Нет, кардинал не боялся. Во всяком случае, страх в его голосе не ощущался, скорее тревога о том, правильно ли они поступают. Ответа Рене не знал, но он успел убедить себя в том, что другого пути нет, а раз нет, придется пройти этим.

Счастливчик Рене никогда не ждал у моря погоды и, если судьба загоняла его в угол, бросался ей навстречу. До сих пор это его спасало. Конечно, когда-нибудь любое везенье заканчивается, но почему это должно случиться именно сегодня? Рене медленно покачал головой и неожиданно подмигнул клирику, ярко сверкнув глазами:

— Поздно нам поворачивать, господин кардинал Таяны и Эланда! Впрочем, если вам кажется необходимым вернуться, к вашим услугам полусотня Роцлава.

— Нет, — клирик довольно убедительно улыбнулся, — возвращаться с полдороги — дурная примета, а в Таяне я нужнее, чем на Адене. Его святейшество может без меня обойтись. Вы — нет.

— Что ж, тогда вперед, а точнее, назад! Мы не так уж далеко отъехали от последней развилки, сменим тропу, а там поглядим. Стах, проверь, как там и что. Незачем еще раз пугать лошадей.

О том, что прошлый раз разведчики ничего не заметили, Аррой решил не напоминать. Сташек браво вскинул два пальца к несуществующей кокарде и пустил коня рысью. Рене придержал вороного цевца, родного брата пропавшего в Оленьем замке жеребца. С полчаса все стояли, вслушиваясь в шорох листьев над головой. В лесу было тихо. Даже слишком тихо, и это Рене, побывавшему в Ласкавой пуще, очень не нравилось. Но не стоять же вечно, и герцог, к глубочайшему облегчению вороного, послал его по следам Сташека.

Чаща постепенно оживала: пестрые птицы то и дело перепархивали через тропу, с деревьев свешивались любопытные — за что им частенько приходилось расплачиваться жизнью — черные белки… Все было как обычно в это время и в этих краях.

Тропа отыскалась там, где ее и оставили, — у причудливой коряги, из расщепленного ствола которой тянулась вверх молоденькая рябинка. Лошади охотно свернули и бодрым шагом двинулись вперед. Не прошло и часа, как место, которое так напугало коней, осталось справа и позади, а еще через четверть часа разведчики наткнулись на двоих подростков — мальчика и девочку. Оба светловолосые и коренастые, как большинство здешних жителей. И смертельно напуганные.