Дмитрий Башунов - Ангелы над Москвой

Страшный удар потряс твердь. Взрывная волна, направленная от поверхности вглубь, пронизала недра с сокрушительной силой. Никогда еще в недолгой истории существования этого небесного тела не случалось, чтоб воздействие такой мощи било в кору планеты.

В небо, в воздух и далеко за пределы атмосферы ударил расходящийся конусом поток газов, воды и твердой породы. Газы рассеются, влага сконденсируется и замерзнет, камни разлетятся, и до скончания времен эти осколки будут бомбардировать планетную систему, то сгорая в толщах газовых покровов яркими светляками, то уродуя кратерами гладкую поверхность безатмосферных спутников.

Глубоко в проломе сверкнуло огненно-красным, и к поверхности стала стремительно подниматься масса разжиженной материи. Жерло новообразованного вулкана, прикинул Дима, должно в диаметре превысить пять километров. Интересно, какой же высоты образуется конус?

— Как Олимп на Марсе, — сообщил Ксор, находившийся где-то рядом. — Километров двадцать. Потом выветрится, осыплется… Тело свое далеко прятал?

— Улетело мое тело, — грустно сказал Дима. — Прятал далеко, да положил, оказалось, близковато…

— Ага, улетело, — согласился Ксор. — И мое испарилось. Сколько ты мне уже тел перевел за время учебы — и не сосчитать.

— Не меньше, чем себе, — посетовал Дима и спросил: — Что я опять не так сделал?

— Формально, — ответил Ксор, — ты задачу выполнил на пять баллов. Даже на все десять… Местность изменена до полной неузнаваемости. И я обсох — до последней молекулы, да быстро как, даже больно не сделалось…

— Прости, — огорченно протянул Дима, — я не хотел… так…

— Да ладно, — успокоил его Ксор, — не беда. Наше дело правое. Ломать — не строить… Помни, разрушая, мы высвобождаем энергию, а именно этого в принципе от нас и ждут там, наверху.

— Но я не собирался ломать так… сильно!

— Но сломал. И быстро: я даже крикнуть тебе не успел, чтоб направление преобразования не сверху вниз, а снизу вверх представил ты себе.

— Ну, да, — согласился Дима, — именно так я подумал: от тебя до меня…

— Дима, Дима… Когда ты уже привыкнешь: мы с тобой — нематериальны. Но мысли наши воплощаются — на зависть врагам. Легко и полномерно.

— Ксор… А давай я все исправлю?

— Нет!!! Дима, нет! Только не ты! То есть, не сейчас… И вообще, у нас тут где-то Хамдиэль с Олей бродили, строили чего-то. Создавать — это по их части. Сочтут необходимым, исправят.

— Не сочтут, — мрачно отозвался Хамдиэль, а Оля с укором спросила:

— Дима! Это ты устроил? Как тебе удалось?

— Вектор силы перепутал, — сказал за Диму Ксор. — Что привело к некоторому перевыполнению плана. Впитал стахановские методы с молоком матери! Догоним, как говорится, и перегоним! Пятилетку — за три года! Планы партии — планы народа! Кстати, народ, а нет ли тут поблизости какой планетки…

— Целой пока еще, — ехидно вставила Оля.

В густой темноте облачной, малозвездной ночи рдели уголья, потрескивали догорающие сучки. Закусив от старания губу, Оля выкатывала из жара обугленные с боков картофелины. Дима рассказывал:

— Когда я был маленьким, к нам во двор повадился приезжать мужик из какого-то подмосковного села. Ранним утром он обходил периметр нашего дворика и несчастным голосом кричал: «Картошка, картошка…» Я думал, он щенка потерявшегося ищет. Был такой мультик про девочку и рукавичку, которая в щенка превращалась… Вот и мне представлялся кудлатый, бурого цвета пес, который закатился с лаем в какую-то щель — за котами побежал, наверное, — и застрял. Теперь выбраться не может, скулит, а мужик его не слышит, ходит, зовет, чуть не плача. Но уезжать — не уезжает: как без друга?.. А потом приходила откуда-то баба его, и звонко горланила: «А вот картошечка, курская, рассыпчатая, ровная, гладкая — подходи, дешево отдам!» Я лез на подоконник смотреть — что за растительные чудеса раздают почти задаром? И не мне одному делалось интересно — к машине выходили люди, покупали у бабы картошку из распахнутого багажника, и даже иногда образовывали очередь. Мужик тем временем нарезал круги под окнами, горестно курил и зыркал взглядом по всем закоулкам. Я верил, что он действительно потерял щенка, только при бабе своей звать стесняется. Ездили они каждую осень, по субботам. А когда уезжали, меня выводили гулять, и я обязательно обыскивал двор: вдруг мужик пропустил лазейку, в которой бьется и плачет собака… Мне так хотелось собаку…

— Отчего же ты не завел щенка потом, когда самостоятельным стал? — спросил Хамдиэль, присыпая разломленную картофелину солью.

— Шибко грамотным заделался, — честно ответил Дима. — Вычитал где-то, что ожидание праздника слаще самого праздника. А тут еще мама со своим трезвым подходом: собаку, говоришь? Заводи! Но помни: две прогулки в день — это минимум. И кормить. И убирать. И играть. И лечить. И разговаривать с нею. Все — сам, я не собираюсь… А как ты хотел? Собака — тот же человек. Подожди, говорила, немного — вот женишься, будет жена тебе вместо собаки!..

Мужчины дружно рассмеялись, а Оля — улыбнулась. Ксор поинтересовался:

— О какой породе ты мечтал?

— Да какая там порода… Мне любая собака казалась хорошей. Ну, хотелось, конечно, чтоб большая была, умная и добрая, и чтоб зимой на санках меня катала.

— Овчарка? — спросила Оля.

— Не-е, — покрутил головой Хамдиэль. — Ньюфаунленд больше подходит.

— И мне такая собака нравится! — радостно заявила девушка.

— Вот вернетесь на Землю, заведите себе, — резюмировал Ксор.

— А что, уже пора? — спросил Дима, от серьезности забыв даже утереть сажу с лица.

— Пора, — так же серьезно ответил Ксор. — Совершенству предела нет. Учиться и тебе, и Оле придется бесконечно. Мы с Хамдиэлем вон тоже не мальчики как будто, а всего еще никак не знаем, и не умеем…

— Однако в целом, — продолжал Ксор, — ты готов к самостоятельной деятельности. Что и как делать — ты знаешь. Если не все получится — время на оттачивание мастерства у тебя есть. Сколько угодно времени… Оля, я так понимаю, — проговорил он, повернувшись к Хамдиэлю, — тоже готова?

— Давно, — кивнул могучий негр, поблескивая в темноте глазами да зубами.

— Тогда к архангелам? — предложил Ксор.

— Прямо сейчас? — изумился Дима, а Оля охнула:

— Я же совсем не одета… — и все снова расхохотались, так как одежды не имел никто.

— Можете не торопиться, — прогремел громовым раскатом голос, все от неожиданности вздрогнули.

— Можете не торопиться, — снова прозвучал тот же голос, но уже совсем рядом, и совсем по-человечески. — Извините. Редко тело надеваю, навыка пользования коммуникативным аппаратом нету… Здравствуйте!