Ксения Медведевич - Ястреб халифа

— Объяснись, о Исхак.

— Сыновья Араган-хана прослышали о предстоящем походе на Хорасан и радовались, как умели. А Ханид сопровождал их по ханьским и ханаттийским торговым подворьям столицы в поисках рисовой водки и пальмового вина.

При этих словах юноша непроизвольно сморщился и сглотнул. Айша нетерпеливо стукнула веером по ковру.

— Его заданием было выяснить, что на самом деле думают джунгары о походе и о… Тарике.

— Мудрое решение, — усмехнулась Айша: воистину, вино развязывает языки лучше любого допроса.

— Пусть Ханид аль-Хатиби сам расскажет тебе все, о светлейшая, — улыбнулся ибн Хальдун и ободряюще кивнул морщащемуся от головной боли юноше.

А тот мужественно сглотнул еще раз и начал рассказ:

— О могущественнейшая! Давший джунгарам единый закон Эсен-хан говаривал, что приличия позволяют человеку напиваться пьяным лишь три раза в тридцать дней, но лучше было бы, если бы человек выпивал лишь два раза в месяц, а то и один, а еще лучше, если бы он вовсе не пил вина, но, восклицал он, «где найти человека столь достойного поведения!».

Айша весело засмеялась, а юноша улыбнулся и продолжил:

— Так вот, госпожа, я полагаю, что на радостях Онгур и Архай выпили все положенное им приличиями на несколько месяцев вперед…

Отсмеявшись, Айша легонько подняла веером занавес и, придерживая платок перед улыбающимися губами, ободряюще взглянула на юношу:

— Чему же они так радовались, интересно?

— Чести идти под Белым знаменем, о моя госпожа!

— Белым знаменем?.. — что-то такое она слышала об этом белом знамени…

— Белым знаменем Сульдэ, в котором живет могущественный дух предков, — его поднимают лишь в походах под началом великого кагана, о светлейшая.

— Разве Араган-хан избран великим каганом джунгар?

— Нет, госпожа, и в этом-то все дело. Онгур и Архай праздновали грядущую возможность отличиться в бою под началом Тарика, о госпожа. Джунгары полагают, что их бог, которого они называют Небесный отец, Тенгри, послал на землю могущественного духа, своего сына. И этот дух вселился в Эсен-хана, и тот опрокинул крепости и государства соседних народов и дал джунгарам единый закон. Но потом за несправедливые дела дух покинул Эсен-хана, и Тарик убил его в поединке. Так вот теперь мудрые люди джунгар говорят, что этот дух пребывает в Тарике…

— Подожди, подожди… — ошеломленная Айша помахала веером. — Разве эти Онгур и Архай не приняли истинную веру? Какой дух? Какой Тенгри? Разве эти юноши — не правоверные?..

Тут пришло время улыбнуться Ханиду — и он показал все тридцать два зуба, несмотря на жуткую головную боль и муть в желудке:

— Правоверные джунгары, моя госпожа? Такое невозможно, уверяю вас… Нет, они поклоняются Всевышнему и исполняют все здешние обряды — но только из опасения, что бог чуждого племени накажет их за невежливость. Вернувшись в степь, они забудут про намаз и Книгу, — ибо в степи властвуют Тенгри и…

— …могущественный дух, — задумчиво продолжила Айша, медленно опуская занавесь.

— Да, моя госпожа. Могущественный дух. Тарик. Когда он вступит в Алашань, джунгары соберут курултай и поднимут Белое знамя, которого степь не видела уже много лет. И пойдут в поход под знаменем предков Сульдэ — под началом белолицего бога, пришедшего в степи с севера.

— Какова же их цель в этом походе?

— Наказать тех, на кого укажет разгневанный бог, — тихо ответил Ханид и поклонился.

Айша развернула веер и принялась медленно им обмахиваться.

— Разгневанный бог… — прошептали ее губы.

Воистину, сказанное юношей трудно было принять разумом.

Исхак ибн Хальдун вежливо кашлянул в кулак.

— Да, Исхак?..

— Как бы то ни было, о светлейшая, теперь мы можем быть точно уверены: Тарик получит под начало многочисленную и послушную армию. Нам не придется сомневаться в преданности джунгарских воинов и военачальников.

И вазир недобро улыбнулся.

— Да, я бы на месте Мубарака аль-Валида начала себе подыскивать другую провинцию для правления, — тихо сказала Айша и медленно свернула веер. — Ты принес нам воистину прекрасные новости, о Ханид.

Меж тем, несчастный оглянулся на золотившийся, как масло на сковородке, пруд и снова с трудом сглотнул.

Сжалившись над его страданиями, Айша кликнула невольницу:

— Эй, принеси этому человеку напиться!

Ханид благодарно припал к полу, а заглянувшая за занавес Утба на мгновение скривилась — согласно церемониалу во дворце не принято было поить посетителей. Айша подумала, что наглую мерзавку — кривиться она еще на меня будет! — неплохо бы высечь. А потом передумала:

— Эй, Утба! Смотри, принеси все как положено. И позови Сальму.

Когда старшая невольница вошла, Айша поманила ее к себе за ширмы и что-то ей пошептала на ухо. Сальма медленно закивала, улыбаясь:

— Воистину, это прекрасный и мудрый выход из положения, госпожа.

Тут вошла Утба: в одной руке она держала поднос с хрустальным кувшином и стеклянной пузатой чашечкой для питья — все было покрыто отрезом дорогой дабикийской ткани. В другой руке Утба держала шелковый платок для вытирания губ.

— Это вода с патокой, — улыбнулась Айша и снова озорно приподняла занавесь — на этот раз, чтобы подмигнуть несколько ошалевшему молодому человеку.

На самом-то деле в кувшине было намешано финиковое вино со льдом.

Юноша благодарно кивнув, принял из рук Утбы наполненную до краев чашку, — стараясь при этом не глядеть в едва прикрытое прозрачным платком лицо девушки: глаза густо подведены, черные загнутые ресницы трепещут, полные губы ярко напомажены. Отхлебнув, он сначала неверяще распахнул глаза, сделал второй глоток — и понимающе улыбнулся:

— Воистину, о светлейшая, в твоем дворце прекрасно смешивают патоку с водой.

Айша благосклонно кивнула.

Меж тем, юноша степенными маленькими глотками утолил жажду и с поклоном отдал чашку невольнице. Тогда Сальма выступила вперед и сказала:

— Возьми, Ханид, все это твое.

Утба быстро поставила стеклянный стаканчик на дорогой поднос и, простершись, подвинула его к молодому человеку. Тот ошеломленно кивнул. А Сальма повернулась к невольнице и сказала:

— Иди с этим юношей.

Тот низко поклонился и спросил:

— Почему так?

И старшая над невольницами ответила:

— Нет такого обычая, чтобы человек, не вхожий в другие дни во дворец, касался чего-либо, и это оставалось во дворце. Я исполняю то, что мне приказано исполнить, и нет такой силы, которая заставила бы меня поступить иначе. Теперь девушка будет с тобой, и все, что она принесла, тоже.

И Ханид, не уставая благодарить, ушел со всем этим.

— …Прости меня, — Айша сочла нужным извиниться снова. — Я лишь хотела сказать, что двое сыновей Арагана помогут тебе в походе.