Анатолий Нейтак - Попытка говорить 1. Человек дороги (СИ)

Хм. Что-то после разговора с хилла у меня восприятие своей персоны поплыло в каком-то нездоровом направлении. С Арагорном себя сравнил, ну надо же! То король без королевства, то вообще мессия… только примерки роли революционного комиссара на Барсуме не хватает для полного сумасшествия. Что, Рин, манька величка стучит в двери сознания?

Ну, всё. К бесам эти мысли, жрать пора!

В столовой мы с Ладой наткнулись на Векста и трёх его учеников. Неприятно. Но… кушать-то всё равно охота! Полуденный скупо кивнул:

— Хилла. Тёмный.

— Светлый, — хмыкнул я, — не надоело тебе?

— Учитель! — подскочил один из воспитанников Векста, видимо, из новеньких, — жилистый парень лет двадцати пяти на вид. — Позвольте…

— С сопляками не дерусь, — отрубил я. — Покалечатся ещё, а Полуденному лечить.

Достали, честное слово. Ну что им всем спокойно не живётся? Этим, которые "знают, как надо"… и как не надо — тоже "знают"! И обезьянничают за своим учителем, не включая своих теоретически имеющихся мозгов.

— Рин… ваишет …

Вот этого я не ожидал. Хилла, лезущая в драку? Вместо меня?! Да ни за что!

— Лада!

— Всё же есть в тебе что-то правильное, тёмный, — сказал Полуденный. Как сплюнул.

— Они слишком узки/прямы, чтобы понимать слова, — хилла снова перешла на родной. — Простые пути не всегда лучшие, но здесь-сейчас простота будет (центр множества возможностей). Пусть увидят силу и задумаются о последствиях.

— Ладно. Но, — я обернулся к столу, за которым кучковались питомцы Векста и он сам, — вы уж постарайтесь сократить программу. Я голоден.

— Учитель! — обрадовался тот же самый жилистый парень.

— Дозволяю, Манар, — кивнул Полуденный. — Не опозорь меня.

Осёл. Не этот Манар, разумеется, а Векст — чтоб ему икалось трое суток без продыху!

— Кодекс Тарла? — поинтересовался я светски.

Жилистый шевельнул бровями, неплохо играя в пренебрежение:

— Зачем? Я просто немного подправлю тебе физиономию. Без оружия.

По моему телу разлился жидкий лёд. Удлинились и заострились пальцы, превращая кисти в мечту Фредди Крюгера. Побелела кожа, натягиваясь в неожиданных местах под напором меняющихся костей. Лицо трансформировалось в упыриную харю — с резко выступающими клыкастыми челюстями, щелястой дырой вместо носа, со сплошь чёрными глазами без белков, подсвеченными багровым пламенем.

Я нарочно выбрал наименее симпатичную из трёх наличествующих боевых ипостасей Двойника: если уж производить впечатление, так по полной программе!

— Уф-веренн, пищща? — шипящий свист, но достаточно членораздельный.

Тут же, не дожидаясь ответа, я трансформировался обратно. И заметил, снова возвращаясь к этакому лёгкому светскому тону:

— Ну да я сегодня добрый. Ты получишь фору, и эши твоя останется при тебе.

Так-то. Теперь Манар при любом исходе не возомнит себя лучшим бойцом. Даже если я поддамся (что вполне возможно: зачем усугублять недоразумение меж мной и Векстом настоящим смертоубийством? а дурное тщеславие я давно изжил), все будут знать, что у меня за пазухой был как минимум один козырь, перебить который без магии невозможно.

А вот Полуденный, кажется, начал кое-что понимать. С большим опозданием. И выражение на его физиономии, признаться, согрело мою душу. Он что, думал, будто я — всего лишь носитель печати Мрака? До такой степени брезговал общением со мной, что не потрудился воспользоваться магическим зрением как следует?

Тогда он даже не осёл, а ишак. Лопоухий и на всё темя ушибленный.

Вот Манар, как ни странно, принял показанное к сведению, но почти не устрашился. Я его даже зауважал за эту неожиданную невозмутимость. Особенно после краткого кивка и слов:

— Учитель прав. В тебе действительно есть… нечто правильное.

— Где? — спросил я кратко.

— Любой свободный зал.

— Тогда пошли.

Воины — существа чуткие. Колючка занималась со своей группой за закрытыми дверями, но даже на фоне выкриков, шумного дыхания и оружейного лязга как-то учуяла происходящее. Хотя почему — "как-то"? Хорошо тренированное сознание может делать на основании информации, поставляемой восемью человеческими чувствами, такие точные выводы, что несведущим впору заподозрить тут вмешательство магии. А недооценивать степень тренированности Колючки я бы поостерёгся. Я ведь имел возможность поглядеть на неё в "деле", на тренировках то бишь — и без малейших сомнений знал, что она тоже прошла через "родильный бассейн".

Как Айс, как я — и как наш добрый хозяин, Проныра…

— Ну-ка, ну-ка, — мурлыкнула она, выглядывая в коридор и улыбаясь ласково, как голодная волчица, — что это вы тут затеяли?

— Я, — ответил Манар, — намерен поучить тёмного вежливости.

— О! И как именно?

— Руками… красавица. Этими вот руками.

— О! Я должна это видеть! А вы продолжайте отрабатывать задание! — совсем другим тоном рявкнула Колючка своим ученикам. После чего закрыла за собой дверь и присоединилась к группе Векста. Ещё одна пара любопытных глаз.

А меня захватил вопрос: почему Колючка так странно отреагировала на обращение Манара? Правду сказать, невнимательный слушатель ничего удивительного в этом не нашёл бы: инструктор по владению холодным оружием действительно была редкостной красавицей. Этакой валькирией южных кровей, до срока припрятавшей крылья и конспирации ради летающей только на мётлах (хе-хе!). Но ламуо , помогая заглядывать в суть, нашёптывало мне: называя Колючку красавицей, Манар заменил этим словом некое иное обращение, которое могло бы раскрыть их тайную связь, какое-то — отнюдь не любовное! — сродство. И об этом сродстве знали оба, иначе Колючка совсем по-другому отреагировала бы на сказанное.

Как я имел удовольствие заметить, всякий льстец, вздумавший называть её красавицей, несравненной, чудесной и далее по списку дежурных комплиментов, рисковал нарваться либо на вулканический ответный флирт, либо на жёсткий, способный травмировать отпор… а то и гремучую смесь того и другого.

Так. Выходит, Манар не так прост, как могло бы показаться?

Учту.

Никакой разминки перед поединком не последовало. Мы просто скинули обувь и большую часть одежды (я остался в шортах, мой оппонент — в штанах а-ля хакама), после чего Манар в буквальном смысле наскочил на меня, загоняя в угол. Несмотря на всю свою настороженность, такого напора я не ожидал. Получив пяток довольно болезненных тычков — противник целил по уязвимым точкам, не стесняясь бить в нервные центры — я отбросил всякую снисходительность и взвинтил темп. Но переключение на нечеловеческую скорость вызвало у Манара не страх, а лёгкую ухмылку. Он ушёл в оборону, а я обнаружил, что его сила и скорость моим ничуть не уступают.