Денис Субботин - Огненный дождь

Место для поединка с трудом расчистили у мачты. Три-четыре шага от носа до кормы, вдвое меньше от борта до борта… Немного. Бой не будет слишком длинным. Тилла со своей кривой номадской саблей, лёгкой и удобной, привычной к руке, встала, упершись спиной в мачту, выбрав для себя восходную сторону. И Коло за спиной, пусть и прикрытое поднятым парусом. Руцкарь ещё за время до боя намахался мечом, устал и сейчас пыхтел уныло, стесняясь попросить другое оружие и кажется начиная понимать, что этим – не справится.

-Ну что ж, сходитесь! – велел воевода Радовой, махнув рукой. – Поосторожней только! Чтобы без крови!

-А можно им мечи прутьями заменить! – предложил кто-то из дружинников. – Чтоб, значит, только больно было! Кто первый не выдержит, тот проиграл!..

-Га-га-га! – взорвались хохотом сто глоток. – Прутьями!..

Пока смеялись, доведённый до крайней степени бешенства Руцкарь прыгнул вперёд и его меч, тяжёлый остро оточенный, вырубил щепу на том месте, где только что стояла Тилла.

-Эй! – впервые встревожившись, заорал Громобой, лучший кормщик и добрый мужик. – Вы мне там днище не прорубите! Тебе, Руцкарь, кое-что ненужное оторву. Ну, и тебе девка, достанется от меня…

Тилла, закусив губу, продолжала уклоняться от яростных ударов отрока и тот взмок совсем. Разрубил скамью, чуть не вспорол парус. Бил уже бездумно, широко размахиваясь, забыв про защиту и про то, чему учил его сам воевода Радовой. А девка наоборот, показывала всё, чему её обучали братья. Сейчас она была благодарна им за тот пот, пудами пролитый на дружинном поле, в скачке на бешеном коне, в лазании по деревьям и плавании с грузом… Сабля мелькала перед лицом отрока, угрожала его животу, ногам, рукам…

-Хватит издеваться, Тилла! – крикнул кто-то. – Добивай уже!

-Только чтоб струг цел остался! – рыкнул в ответ Громобой. - И так уже днище искарябали. И скамью сломали… варвары!

Тилла на миг отвлеклась, вздрогнула, оборачиваясь… Руцкарь прыгнул вперёд, уже не оберегая девку, выцеливая ей горло. На счастье, Тилла споткнулась и сверзилась между скамей. Там что-то твёрдое лежало, сапог, что ли… Дыхание сбилось и лежала уже без движения, глядя как Руцкарь заносит меч над головой с явным намерением убить. Мальчишке в четырнадцать лет трудно понять и простить, когда девка издевается над тобой… Потому – пощады от него ждать было совершенно бесполезно.

Меч неумолимо обрушился вниз и Тилла не сумела мужественно встретить смерть – взвизгнула и даже глаза зажмурила. Над самой её головой что-то оглушительно зазвенело, но больно не было… Она открыла глаза уже когда Ярослав над её головой строго выговаривал отроку:

-И не думай, что тебе или ей кто-то позволил бы большее! Ишь, вообразил себе невесть что!

Меч юнца, вернее – меч Яросвета был задержан всего в двух локтях от лица Тиллы. Мечом Ярослава…

-А ты мне – не господин! – дерзко ответил Руцкарь и тут же заорал от боли, хватаясь за стиснутое железными пальцами самого воеводы Радовоя ухо. – Ой, больно!..

-Ты с сотником княжеской дружины разговариваешь! – медленно, приподняв отрока над палубой на пару пядей, сказал воевода. – Забыл?!

-Ой, прости господин! – провыл Руцкарь, вставая на цыпочки чтобы хоть так уменьшить боль в ухе. – Ой, не буду больше!

-Эй, кто там про прутья говорил? – громко спросил Радовой и кто-то услужливый до противного, немедленно принёс пучок зелёных, недавно срезанных веток.

-Вот, добро! – улыбнулся воевода, лёгким хлопком по ладони проверяя их гибкость. – Ну, ложись на скамью-то, молодец! Будем тебя учить вежеству!

Руцкарь тяжко вздохнул, взглянул на воеводу с малой надеждой на помилование. Ну, только не от Радовоя. Княжий брат был суров, но справедлив и меру знал. Пороть, впрочем, взялся сам и вскоре всё море на расстояние нескольких перестрелов вокруг огласилось дикими воплями. Хитроумный отрок надеялся таким образом разжалобить воеводу. Не на того напал… Радовой, морщась от его воплей, всадил в худосочный зад все положенные десять ударов. Потом, впрочем, велел Тилле:

-Полечи его! Ты ж тут травница!..

-Нет!!! – заорал Руцкарь, вскакивая на ноги и одной рукой пытаясь утереть слёзы, а другой – поддёрнуть штаны – Нет!

-Излечила! – ухмыльнулся Яросвет. – Ну, Тилла! Так даже старый ведун Добросвет не сумел бы! Ты – ведунья!

-Да брось ты! – зарделась та, даже рукавом кольчужным прикрывшись. – Это всё воевода Радовой. Я бы сама ни в жисть так не сумела!

Оскорблённый в лучших чувствах, заплаканный Руцкарь счёл за лучшее укрыться от насмешек под кормилом…

-Что обидели тебя? – кормщик Громобой, вернувшись обратно, без особого сочувствия взглянул на него. – И что? Теперь слезами заливаться будешь до смертного мига? Воин!..

В голосе было слишком много презрения, чтобы это можно было стерпеть и Руцкарь уже раскрыл рот, чтобы ответить соответственно, срезать старика парой острых слов. Но в последний миг сдержался, увидев как прислушивается к их разговору сам воевода, усевшийся на одну из ближайших скамей.

-О! – обрадовался кормщик, подождав, но так и не дождавшись ответа. – Вот видишь, кое-чему тебя эта порка всё же научила. Глядишь, человеком станешь! Через пару лет…

-Через пару лет я стану воином и вызову тебя на бой! – огрызнулся всё же отрок. – И вызову тебя на двобой! И одолею!

-Ну, ну! – усмехнулся Громобой. – Так давай прямо сейчас. Чего ж ждать два года?! Ненависть остынет и перестанет быть таковой.

-Нет… - вздохнул Руцкарь. – Я тебя одолею, и тебе будет бесчестно проигрывать отроку. Через два года!

Он откинулся спиной на борт и закрыл глаза. Видать, мечтал, каково это будет через два года – одев турий пояс, отомстить всем за все обиды. И проехаться на злом гнедом жеребце мимо домов тех обидчиков, которых не достать мечом… Эх, сладки они, мечты о мести! Правда, задница, вспоротая в десяти местах, болит нестерпимо. И чешется…

-Эй, отрок! – громыхнул над стругом громовой голос воеводы. – Пива мне!

До дня мести было ещё далеко. Тяжело вздохнув, Руцкарь поднялся с палубы и побежал выполнять требование господина…

Заканчивался первый день пути.

1.Император Теодор. Лагерь имперского войска под замком Грейд. 7 день месяца Серпеня 32 32 серпень - август (по гардарскому месяце исчислению).

Император Теодор мог быть доволен: его рискованный шаг, когда он пожертвовал боеспособный отряд гардар за двенадцать тысяч ополчения неумех-вилланов, себя оправдал и в присутствии самого император много раз признавался гениальным. Было чем радоваться! Два легиона новобранцев, разбавленных до трети ошмётками кадровых легионов составили три боеспособных легиона. К ним добавлялся гвардейский «Золотой» легион и несколько корунел, уцелевших настолько, что их решили не объединять. И легиона полного не будет, и гордость профессиональных солдат, отступивших лишь по приказу и не заслуживших, чтобы их лишали знамени, не ущемлена. Впрочем, этих двадцати пяти тысяч – если считать с рыцарями и сотней гардар, оставшихся от тысячи, всё равно недоставало для того, чтобы дать решительный бой базиликанцам, уже переступившим границу Ассании и почти сломившим сопротивление в Изенском холмогорье. По слухам выходило так, что передовые отряды базиликанской лёгкой конницы – составленной в основном из номадских наёмников, уже в нескольких миллариях от лагеря обретались. А один, самый смелый, месяц назад напугал три тысячи стражников и солдат – гарнизон Торгарда, который император выделил своей столицы от щедрот. И чтобы торгардцы не вздумали бунтовать против него. Про недовольство его трусостью шпионы доносили всё больше неприятных вестей даже из собственного лагеря. Выходило так, что если не подставить шею под меч базиликанского полководца, голову снесут собственные солдаты, обозлённые неудачами, напуганные и растерявшие боевой дух торингов…