Кристоф Хардебуш - Ритуал тьмы

— Зря. Я же говорил тебе, кто я. Думаешь, это шутки? Думаешь, я мрачный герой в стиле твоего дружка лорда Байрона? Мучимый сомнениями, неспособный жить в этом мире? Нет, меня терзает лишь жажда крови.

— Сейчас они позовут подкрепление, — вмешался незнакомец. Он говорил по-гречески. — Может быть, перестанете трепаться?

— Освободите меня от пут.

Никколо дернул за цепи, но они не поддавались. Затем он попытался выдернуть железные штыри из кандалов, но и они не шевелились.

— Свет. Нам нужен свет, — объяснил Людовико. — Кандалы пропитаны Тьмой. Их нельзя снять или разорвать цепи. Даже я на это не способен.

Незнакомец протянул Никколо факел, и юноша осторожно поднес огонь к рукам вампира.

— Погрузи металл в огонь, ну же!

— Но твоя рука! — возразил Никколо. — Ты же сгоришь!

— Рука заживет, но только если мы выберемся отсюда. Давай же!

Когда пламя заплясало на его запястьях, Людовико завопил от боли. Кожа затрещала, в воздухе запахло горелой плотью — огонь жег волоски, кожу, мышцы. Вампир пытался замолчать, но боль была слишком сильна. Он изо всех сил дернул рукой — и металл сломался. Там, где пламя касалось кандалов, Тьма отступала, и в боли Людовико нашел утраченную прежде силу.

Посмотрев на обуглившуюся руку, на черную, потрескавшуюся кожу запястий, вампир застонал.

— Дальше, — сжав зубы, приказал он.

Никколо медлил, и Людовико, выхватив у него факел, поднес огонь к кандалам на второй руке. На этот раз он ожидал боли, но от этого она не становилась меньше.

Чувствуя, что больше не выдержит, вампир дернул рукой. Кандалы распались, но боль в запястье была невыносима.

Закрыв глаза, Людовико попытался подавить боль, пока она не завладела всем его естеством. Постепенно от нее осталась лишь слабая пульсация, и вампир открыл глаза. Никколо отступил на шаг, его глаза расширились от ужаса, незнакомец же наблюдал за происходящим с любопытством.

— Ты бы лучше подносил пламя к цепи, а не к самим кандалам, раз уж ты так легко рвешь металл, — мужчина злорадно ухмыльнулся.

— Неплохая мысль, — хмыкнул Людовико. — Жаль, что она пришла тебе в голову так поздно. Но ты прав.

Теперь, хотя огонь и был слишком близко к телу вампира, процедура освобождения стала менее болезненной.

Людовико осторожно сделал шаг вперед. Цепь, по-прежнему висевшая на его ноге, звякнула об пол.

— Ты хотел меня освободить, — вампир повернулся к Никколо. — Спасибо тебе.

— Quid pro quo [64] Одно вместо другого ( лат. ). . Ты пытался спасти меня, теперь настал мой черед. Тут не нужны благодарности.

— У нас нет времени! — рявкнул незнакомец. — Надо выбираться!

Людовико кивнул.

— Как тебя зовут?

— Гристо, — он скорее прорычал, чем проговорил свое имя, и резко дернул головой. — Они идут!

И действительно, в коридоре послышались шаги, тяжелые башмаки стучали по полу. Чей-то голос отдавал приказы.

Никколо не нужно было понимать чужую речь, чтобы догадаться, кто это.

— Али-паша, — он повернулся к Людовико. — Ты сможешь с ним справиться?

— С Али-пашой и его цепным псом Утман-беем? — Вампир поднял израненные руки. — В лучшие времена это было бы возможно. Но здесь и сейчас? Нет. А вы что же? Почему бы вам не отрастить немного шерсти и не повыть на луну?

— Не получается, — прошипел Гристо. — Не в этой шахте. Здесь серебро.

— Ага. Значит, мы опять в ловушке. Как бы то ни было, я благодарен вам за отвагу и находчивость. Жаль, что нам это не помогло. Хотя… — Ему в голову пришла одна идея.

Пока Гристо закрывал дверь, Людовико поспешно проверил, в какой мере к нему вернулись его способности. Тени повиновались его воле, а Тьма легко формировалась вокруг. Ухмыльнувшись, вампир посмотрел на Никколо.

— Серебро не позволяет вам обратиться в волков, так?

Итальянец кивнул.

В этот момент в дверь ударили, но Гристо удерживал ее изо всех сил. Никколо бросился ему на помощь. Снаружи что-то крикнули, и дверь сотряслась вновь.

Из углов комнаты к Людовико потянулись Тени, огибая факелы, оставленные Никколо на полу. Тени поднимались по ногам вампира, обволакивали все его тело и, наконец, объяли его целиком.

— Скажем так, я могу вам помочь. Тени нам не помешают.

Гристо посмотрел на него с отвращением, будто Людовико предложил ему есть детей, но в конце концов все же кивнул.

— Но один я не справлюсь. Их слишком много.

Подняв кинжал, Никколо приставил острие к своей груди и сглотнул.

— Ты будешь не один.

И вот настал тот момент, которого она так давно ждала. Волчица сидела на холме, прячась в тени двух огромных скал. Солнце висело над самым горизонтом, а внизу в долине жизнь шла своим чередом. Она уже собралась отправляться на охоту, когда раздался зов .

Ее сердце забилось чаще. Это был не приветственный вой, не игривый лай. Это был крик, зовущий на охоту, в бой. Вой оборотня пронесся по коридорам шахты, и тут к зову примешался другой голос, громкий и чистый, и в этом голосе звучали ярость и безграничная ненависть — он будет гнать свою добычу до конца.

Пригнувшись, волчица серой тенью скользнула со склона в долину.

Заварушка в шахте обеспокоила солдата, но он был на дежурстве на стене, так что пускай другие с этим разбираются. Вероятно, пара рабов решила поднять восстание, но скоро им придется понять, что с голыми руками на сабли и мушкеты выходить не стоит. Конечно, в узких коридорах сражаться неприятно, и солдат радовался, что сейчас он не там.

Да и вообще, паршивые настали времена, в особенности с тех пор, как посол устроился в крепости. Ночью он ходил туда-сюда, проверяя работу часовых. Говаривали даже, что он требует, чтобы к нему приводили рабов. В этом не было бы ничего необычного. А на то, что среди рабов были как мужчины, так и женщины, а к тому же дети и старики, можно было бы закрыть глаза. Но ходили слухи, будто все рабы, побывавшие в его покоях, болели, а Некоторые даже умерли. Солдат эта напасть еще не коснулась, но многие из них уже обзавелись талисманами и натирались чесночным соком.

В шахте послышался громкий вой, но солдату удалось убедить себя в том, что это кричат рабы.

Вдруг его внимание привлекло какое-то движение сбоку в поле зрения. В слабом свете заходящего солнца блеснул светлый мех и скрылся между двух скал, а потом появился вновь. Часовой не мог поверить своим глазам.

Это была та самая волчица. В этом не было сомнений. Ее давно уже не видели, говорили даже, что она ушла из этих мест, а один солдатик дошел до того, что заявил, будто он пристрелил зверя, а тело упало в пропасть, но все знали, что это ложь. Этого наглеца подстерегли за плавильней и начистили ему физиономию, так что он во всем сознался. Спор давно отменили, а собранные деньги роздали.