Кристоф Хардебуш - Ритуал тьмы

Людовико гладил девушку по голове, будто она просто спала. Глаза Валентины были закрыты, грудь едва заметно поднималась и опускалась, изо рта струйкой текла кровь.

Никколо охватило отчаяние.

— Да что с тобой? — Схватив Людовико за плечо, он развернул его к себе. — Разве ты ничего не можешь сделать?

— Я мог бы поделиться с ней Тьмой, — граф прищурился. — Но… тогда она станет вампиром, как и я.

— Ну так сделай это! Иначе мы ее потеряем! — Дрожа, Никколо отступил на шаг.

Людовико склонился над девушкой. Юноше хотелось оттащить его от Валентины, помешать ему, но он сдержался.

Вампир коснулся жены губами, словно целуя, закрыл глаза, и по ее телу прошла дрожь.

Вытащив из тюка брюки и рубашку, которая скорее подошла бы к вечернему костюму, Никколо оделся, а затем полетел вверх по лестнице, перепрыгивая три ступеньки за раз. Он заглядывал во все комнаты, не зная, что его ожидает.

Сестру и Эсмеральду он нашел в спальне Марцеллы. Перед открытой дверью балкона парусами надувались занавески. Девушки были связаны, их посадили на край кровати, заткнув рты кляпами. Они смотрели на Никколо расширившимися от ужаса глазами. Бросившись к ним, он освободил их от кляпов и прижал к себе. Марцелла плакала — от страха ли, или от облегчения, Никколо не знал.

— Все в порядке. Все уже закончилось.

Он все говорил и говорил, пытаясь их успокоить. Наконец он развязал их веревки.

— Что с Валентиной? — спросила Марцелла.

— С ней все будет хорошо, — солгал Никколо, оглянувшись на дверь. Там никого не было. Снизу не доносилось ни звука. — Все будет хорошо.

Эсмеральда позаботилась о Марцелле, будто это была ее сестра. Никколо был благодарен ей за помощь, потому что не чувствовал в себе сил быть тем братом, который сейчас нужен Марцелле. Он мог думать только о Валентине.

Людовико уложил жену в кровать, заверив Никколо, что она должна спать во время превращения в вампира и это совершенно нормально.

Сжимая в руке кинжал, Никколо прошелся по всем комнатам, но все дети Жианы исчезли. Может быть, их убил Людовико, или же они сбежали, когда Жиана погибла в огне — Никколо не мог сказать наверняка. Он лишь смутно помнил ту ночь и понимал, что так будет всегда.

Наконец он вернулся к себе. Людовико сидел рядом с кроватью на стуле. Видимо, он лишь отошел вымыться, а все остальное время находился здесь. На сюртуке засохла кровь, а левый рукав был пуст.

— Что с тобой? — спросил Никколо. — С твоей рукой?

— Тьма сильна, и она может восстановить мое тело. Рана уже закрылась, — Людовико не сводил глаз со спящей жены. — Сейчас это неважно.

Валентина была очень бледной, но ее дыхание оставалось ровным, кровь больше не текла изо рта. В остальном Никколо не замечал в ней никаких перемен. Кроме запаха. Сейчас Валентина, как и все вампиры, пахла древней Тьмой, которую теперь носила в себе.

Кивнув, он отвернулся. На данный момент ей больше ничем нельзя было помочь.

Направившись в комнату Марцеллы, Никколо увидел, что его сестра заснула на руках у Эсмеральды. Мягко высвободившись, француженка накрыла девушку одеялом и подошла к нему.

— Ну что?

— Не знаю, что у нас вышло, — признался Никколо. — Она будет жить, это точно.

— Все уже закончилось?

— Думаю, да. Жиана мертва, ее вампиры разбежались. Какими бы ни были их планы, им не суждено стать реальностью.

Эсмеральда кивнула, слабо улыбнувшись.

— Как бы то ни было, с тобой точно не соскучишься.

Несмотря на усталость и тревогу, Никколо тоже нашел в себе силы для улыбки.

Подавшись вперед, девушка поцеловала его в щеку, а затем, отвернувшись, легла на кровать рядом с Марцеллой и измученно закрыла глаза.

Выйдя из комнаты, Никколо направился к Людовико и его жене.

Валентина открыла глаза незадолго до рассвета. Оглянувшись, она изумленно посмотрела на потолок, а затем ощупала свое тело.

— Что случилось? — спросила она, увидев Людовико и Никколо.

— На нас напали, и ты чуть не погибла, пытаясь спасти всех нас, — ответил ее муж.

Он выглядел просто ужасно: раненный, одетый в ошметки сюртука, с оторванной рукой.

Валентина вспомнила о столкновении с вампиром, о холодном металле, об угрозах этой женщины. О прыжке. О чудовищной боли от удара. Но сейчас она ничего не чувствовала. Девушка пошевелила пальцами на ногах, ступнями, руками. Она ничего не сломала. Как такое возможно?

Что-то шевельнулось в ней, и у Валентины перехватило дыхание. В ней разгорелся изначальный голод, мрачное желание — жажда крови.

Ей нужна была кровь.

Холод охватил все ее тело, и она почувствовала в себе древнюю силу.

— Что вы со мной сделали? — Девушка в ужасе распахнула глаза.

Они не ответили.

— Что вы со мной сделали?

И тогда Валентина закричала.

В городе было тепло. Марцелла жаловалась на гнетущую жару, но Никколо слушал ее вполуха. Они приехали на два дня раньше оговоренного срока, и он снял дом, в котором им придется ждать Катю и Гристо. Никколо нисколько не сомневался в том, что они приедут.

— А они вообще какие?

— Кто? — Вопрос Марцеллы вывел его из раздумий.

— Твои друзья. Волки.

— Гристо тебе понравится, — немного подумав, ответил он. — Он очень веселый. Знает много языков и многое пережил. А его подруга, Катя… Она другая, не такая, как все. Но я думаю, что она тебе тоже понравится. Она такая же упрямая, как и ты, — Никколо улыбнулся.

Кивнув, Марцелла замолчала. В ней еще не проявились никакие признаки ее наследия, но Никколо чувствовал, что и в его сестре скрыт зверь. С каждым днем он все больше привыкал полагаться на свои инстинкты.

На улице раздался голос муэдзина — верующих звали на молитву.

— Я надеюсь, что они нам многое объяснят, — продолжил Никколо. — Мы проведем с ними некоторое время. Тут все будет иначе, не так, как в нашем поместье. Надеюсь, ты это понимаешь.

— Да-да, братишка. Я же уже не маленькая. Как-нибудь справлюсь.

Зыркнув на сестру, Никколо улыбнулся. Она была права, и он нисколько не сомневался в ее словах.

— Никколо? — Марцелла замялась. — Мы еще когда-нибудь увидим Валентину?

У него сжалось сердце. Валентина отреклась от него, так же, как и от Людовико, и оставила их в Ареццо. Ему было трудно смириться с этим, но ей потребуется время, чтобы разобраться в себе, понять и принять то, чем она стала. По крайней мере, так сказал Людовико, прежде чем исчезнуть.

Никколо надеялся, что Валентина сумеет найти способ принять свою новую сущность. И что когда-нибудь она его простит. При этом он не был уверен, сможет ли сам себя простить.

— Не знаю, — честно ответил он.

Больше он не станет лгать. Марцелла была единственным человеком, который остался рядом с ним.