Елена Ларичева - Охотник И Его Горгулья

- Ну да, - хмыкнул Беранель, лысый высокий старик, к которому я напросился в охранники, - в чем же проклятье заключается?

Я помахал служанке, напоминая ей о своем существовании, и приготовился слушать, наблюдая, как с высокого потолка на паутинке спускается паук. Примета плохая, отчего-то подумалось мне.

- Проклятье старое, - начал жрец, прожевав мясо, - и последнее землетрясение пробудило его. Двести лет назад в окрестностях Нитереса орудовала шайка Одноглазого. Все как один маги и чародеи в нее входили, ибо поймать душегубов не могли на протяжении нескольких лет. Даже торговый тракт, проходивший в окрестностях, из-за них забросили. Мы как раз сюда ехали по новой дороге.

- Заметили уже, к делу ближе давай, - поторопили его купцы.

- И вот однажды, - продолжал жрец, - местному князю вместе с дружиной посчастливилось выследить разбойничье логово. Прятался Одноглазый в пещерах - бесконечных и извилистых, точно вурдалачьи норы. Встала дружина осадой, да только у разбойников припасы имелись, не сдавались душегубы князю. И тогда тот осерчал, приказал обрушить все известные входы. И вздрогнули горы. И осыпались своды пещер!

Обычно писклявый голос жреца набрал силу, завибрировал, заполнил собой всю общую залу, вознесся до чердака. Я невольно проникался уважением к тщедушной фигурке служителя Всевеликого Тардена.

- Только недаром разбойники чарам обучены были. Погибая, прокляли они город, князя и весь его род. И стали являться горожанам призраки душегубов, особенно после каждого землетрясения. Того самого князя и его дружину призраки растерзали в первую же ночь после взрыва. До города так никто не доехал. Один гонец, отправленный вперед отряда, спася. И тот умом тронулся.

Жрец перевел дух, хлебнул травяного чая и продолжал уже привычным писклявеньким голосочком:

- И сейчас после каждого землетрясения люди гибнут или разума лишаются. Чаще всего чужаки, потому считается, что Одноголазый их недолюбливает, ибо княжеская дружина целиком из наемников состояла. А на самом деле - чужаков просто не успевают предупредить ночами по улицам не шляться.

- Сказки это для приезжих, чтобы за постой цену поднять, - возразил моложавый торговец тканями в сине-малиновом костюме.

- И ты сам в это веришь, слуга Солнеликого? - скептически поинтересовался Беранель.

- Люди мудрые говаривали. Те же жрецы Соэры. А жрецам верить надобно. Они богам угодны! - наш спутник назидательно воздел вверх указательный палец.

- Не себя намекаешь, зеленошкурый? - безо всякого почтения скривился южанин.

- Я не заметил особого испуга у местных, - посмел высказаться я, чтобы поддержать разговор. Окликнув служанку, наконец-то донесшую до меня долгожданный завтрак, я спросил. - Милая, ответь, что ты про местное проклятье знаешь?

- Да, что ты скажешь? - оживился южанин, не сводя пылающего взгляда с глубокого выреза ее розового платья.

- Вам уезжать надо. Раз проклятье ожило, духи проснулись, могут всех чужаков поубивать, - серьезно ответила она, высвобождая узкое запястье. - Сегодня ночью четверых на площади убили. Говорят, в дом неподалеку наведывались. Может, еще кто-то гибель нашел. Приезжие чаще прочих попадаются.

И она, поставив на стол тарелки с горячей кашей и жареным мясом, гордо прошествовала дальше.

- О, как! Видели? - торжествующе заявил жрец.

- Эй, чародей, - Беранель обратил взгляд на меня, - что ты думаешь?

- Да, рыжий, что скажешь? - оживился еще больше южанин.

Зря он. Я вовсе не рыжий. Ну и что, что волосы у меня темно-красного цвета. Это старая история. Скажу лишь, что девушкам такая "романтическая" шевелюра даже нравится. Говорят, она здорово сочетается с моей высокой худой фигурой. Ишь, дело им до волос! Обсуждали местных бандитов, обсуждайте дальше.

Прозвучавший вопрос требовал ответа, поэтому я, не слышавший начала разговора, осторожно заметил:

- Мир велик. В нем всякое бывает.

- Во-во, - поддакнул мне жрец, набивая рот пирожками с творогом. - Убрались бы отсюда, кабы не горы эти проклятущие.

- Люди любят придумывать красивые легенды. А потом сами же пугаются, - поморщился южанин, выбираясь из-за стола и направляясь к выходу. - Пойду я проветрю голову от ваших бредней.

- И совсем не бредни, - обиделся жрец, - правда, чародей?

И чего он ко мне прицепился? Я не стал продолжать беседу, а отдал должное таланту местных поваров. Чародеи - народ прожорливый, это известно всем. Кажется, какой-то умник высчитал прямую зависимость между продолжительностью творения чар и потребностью чародея в мясе. Но мне до его корреляций и извилистых графиков дела не было. Восстановиться бы после ночных подвигов.

Жрец, не найдя во мне достойного собеседника, проворчал что-то про зазнайство одаренных и выкатился вон из-за стола, на ходу читая молитву Тардену.

Внезапно звуки в зале стихли, и вместе со всеми собравшимися я повернул голову в сторону лестницы. На ее перилах восседала обладательница самого обольстительного из голосов - горгулья. Крылатая особа явно насаждалась вниманием к своей персоне.

Гибкое тело необычного существа оказалось скорее кошачьим, чем собачим. Хвост, правда, подкачал. Он был тонким, длинным, покрытым короткой шерстью, более темной, чем в остальных местах. От макушки начиналась короткая светлая грива, доходящая до середины спины. А вот крылья вызывали ассоциацию с летучей мышью. Да, Нюка мало походила на тварей, описанных в старых чародейских трактатах, которые изредка приносил мой учитель. Но была именно горгульей - мудрой и опасной, как настоящая хищница.

- О, вот и почтенный маг проснулся! - проворковала она, вцепившись в меня зеленым взглядом. - А то подсунули какого-то недоучку самовлюбленного, невменяемого с похмелья. Даром, что проклинатель, толку с кончик крысиного хвостика!

Я невольно хмыкнул, услышав нелестный отзыв о своем недоброжелателе.

- Эй, Ва-ни-тар, - по слогам произнесла она мое имя. - Тебя мэтр вызывает!

Мэтр? Выходит, ночной маг - не последний человек в Ордене, раз именуется так. Званием не ниже Старшего. Я удостоил Беранеля поклоном и помчался вслед горгулье.

Мэтр обитал в комнате немногим лучше моей. Цветы на окне, веселенькие шторочки да узорчатая скатерть на низеньком круглом столике, придвинутом к кровати, предавали убогой конуре подобие уюта.

Старик лежал, прикрыв больную ногу покрывалом, дабы не пугать ее видом слуг и гостей.

- Тут не высокого мнения о тебе, - прокряхтел раненый, приподнимаясь на локтях.

- Он слишком старательно скрывает свои таланты, - с непонятным мне удовольствием произнесла горгулья, усаживаясь подле кровати и складывая крылья.

- Люди ленивы, прислушиваются только к первому впечатлению, - пробормотал я, чувствуя себя очень неуютно в присутствии этих двоих.