Тамара Воронина - Странница

— Скажи, Аиллена, порадуй друга. Да и мне полезно… по лбу.

— Велика тайна! — фыркнул шут. — Это и вовсе очевидность. Вон даже Милит понимает, хоть и не мыслитель. Я иду с ней, Маркус идет с ней, Милит идет с ней, а ты то ли от других, то ли от себя, то ли и от других, и от себя…

— Глубокое умозаключение, — саркастично произнес Гарвин, разворачивая кресло к столу. — И как всякое глубокое умозаключение или пророчество, длинно и нелогично. В этом я ей не вру. Она прекрасно знает, что это первопричина. Интересно. В котелке одновременно птичье мясо и рыба.

— Так сытнее. Я обычно варю суп раз-два в неделю и только разогреваю потом. И вкус необычный. Вам может не понравиться.

— Главное, горячее! — объявил Маркус. — Вот я точно не мыслитель. Если мыслителем называть того, кто любит усложнять там, где этого совершенно не требуется. Гарвин ушел от недоверия своих, ради которых он, собственно… э-э-э…

— Стал некромантом, — подсказал Гарвин.

— Ну да… И скажи, что я неправ.

— Прав. А разве я это скрывал? Не объяснял своих мотивов всем и каждому, но, как ты заметил, не надо быть мыслителем, чтобы это понять. Ты вот лучше спросил бы безымянного хозяина, почему он так дожидался Дарующую жизнь, да еще в компании с полукровкой? Или тебе неинтересно?

— Мне неинтересно, — заявила Лена. — Уважаемый хозяин может верить в то, во что верит, а я предпочту верить в то, что знаю. Пророчества меня ни в каком виде не интересуют. Разве что как старые сказки, а для этого они должны быть реализованными, истолкованными и письменно зафиксированными. Интересует меня горячий суп и обещанное горячее вино. Можно еще чай. Я, кажется, начинаю согреваться.

Все умиленно улыбались. Даже хозяин. Даже Гарвин. Гару подумал и тоже улыбнулся умильно повиливая хвостом. Какое-то время слышался только стук ложек и сдержанное жевание. Получив горячее вино, Лена поставила ноги на спину Гару и поблагодарила эльфа. Он опять удивился: дескать, завсегда рад обслужить Светлую. А Светлым положено быть такими поганками и даже спасибо не говорить.

— Вот теперь даже я готова немножко пофилософствовать, — объявила она с улыбкой — и опять об улыбке пожалела, заныла губа. Гарвин дотронулся до нее кончиком пальца, и боль тут же прошла. — И зачем ты это сделал? Так бы прошло.

— Ты знаешь, Светлая, чем отличается некромант от обычного мага?

— Способом получения и усиления магии. В детали никто не вдается, дабы не ранить мое нежное сердце.

— То есть тебе дали такое объяснение, и ты удовлетворилась?

— Ну да. Другого не дают. Деталей избегают. Глаза отводят и говорят еще неохотнее, чем люди о драконах.

— А почему?

— Сами не знают, наверное.

Эльф был удовлетворен. Перл мудрости, что ли? Элементарно, Ватсон. С некромантами Лена общаться не доводилось, знакомство с Кроном общением считать не хотелось. Гарвин об этом умалчивает. А как можно знать о сути некромантии, если некроманты об этом не говорят? Действительно, достаточно способа усиления магии. Всякому нормальному человеку. Включая и Лену. Только тот Гарвин, который то ли кожу живьем с людей снимал, то ли на медленном огне поджаривал, то ли еще как мучительно убивал, остался в Трехмирье. Этот Гарвин только поносом наградил толпу собравшихся поглазеть на казнь. На его собственную казнь.

— Я — точно не знаю, — подтвердил Маркус. — Но не слыхал никогда о некроманте, которого бы хоть кто-то назвал хорошим или добрым.

— А это как раз способ, — возразила Лена. — Добрый вряд ли сможет воспользоваться таким способом.

— Я никогда не был хорошим или добрым, — подтвердил Гарвин. Он делал вид, что озабочен очагом: пошевелил поленья, добавил одно.

— То, что я слышал о некромантии, противоречит тому, что я знаю о Гарвине, — сказал шут. — Я вовсе не маг, и некромантия меня пугает. Но вот сравнивать Гарвина и Крона мне не хочется. Разница не может быть в целях?

— Разница всегда в людях. Или в эльфах.

Очередной перл Светлой мудрости был принят с тем же благоговением. Издеваются, что ли? Ей это Лиасс говорил, может, не теми же словами, вот она и повторила. Да и вообще, свежестью эта мысль не страдает. Среда средой, а все едино — свои ад и рай всяк носит в себе, и в одних и тех же условиях в разных людях разное количество черного и белого. А больше всего серого. Может, в некромантах просто серого нет?

— Я со своей магией живу в согласии, — сообщил вдруг Милит, — хотя я, сами знаете, боевой маг. Она слушается меня, а в бою я слушаюсь ее. И другие маги так, что люди, что эльфы. А некромантия сродни наркотику. Ты думаешь, Гарвин хотел только ранку тебе исцелить? Хотел, конечно, а главное, он хотел использовать магию. В мелочи. Согреть палатку. Разжечь костер. Поймать зайца. Он уступает ей в мелочах, а почему, я думать просто боюсь.

Гарвин склонил голову.

— А что думает наш хозяин? Что такое некромантия? Только способ? Своего рода наркотик?

— Откуда мне знать? Я не некромант. Но сейчас разве мы не услышали разные мнения?

— Что тут разного? — удивился шут. — Или особенного? Я тоже замечал, что Гарвин норовит использовать магию, когда все остальные эльфы этого ни за что не станут делать. Но я же не знаю, почему они не разжигают огонь и не согревают палатку с помощью магии. Может, это всего лишь традиция… хотя в основе каждой глупой традиции есть что-то реальное, только забытое. Может, это просто желание не разлениться, не переставать что-то делать просто руками. Откуда это знать не магам?

— Я тоже жил с магией в мире и согласии, — не поворачиваясь, сказал Гарвин. — Магия сама по себе, а я сам по себе. Учился использовать ее при необходимости, но не более того. Правда, я использовал ее куда чаще, чем Милит, потому что я не вояка, а нечто другое… Я знал, что она у меня есть, что она не подведет, что я могу ей воспользоваться, как пользуюсь кремнем, топором, бритвой… Этакий верный, скромный и надежный товарищ. А сейчас она постоянно меня зовет. Она живая . Вот вам и вся разница между некромантом и просто магом. Ей обидно, что я ей не пользуюсь. Она просит внимания. Требует. Не товарищ, а жена.

— Раньше ты пользовался ей, а теперь она пользуется тобой? — прикинулся дурачком Маркус. Гарвин неопределенно повел плечом.

— Возможно. Разве у ее нет такого права? Я не испытываю желания убивать или разрушать… не больше, чем когда-либо. В Трехмирье — испытывал, а здесь — нет. Я легко мог поубивать всех обитателей и гостей того замка, или некоторых, или только самого лорда, но желания такого у нас… у меня не возникло.

— Не верю я, что ты случайно оговорился, — заметил шут. — Ты считаешь, что вас стало двое? Тревожно. Так и до сумасшествия недалеко.

— Она не стремится мной завладеть. А я стремился овладеть ею. Подчинить ее себе. Кто знает, может, некромантия — это и есть истинная магия. И всех отвращает от нее только способ. Может, потому некромантия и под запретом, хотя никто ничего о ней не знает. Может, потому некромантов уничтожают или держат в одиночестве, чтобы они не рассказали об этом.