Оксана Демченко - Паутина удачи

Он проиграл мне две горки конфет, табакерку и запонки. Я проиграла ему две заколки, перчатки, бусы, шапочку и брошь. Потом я отыграла шапочку и перчатки, а он – запонки. Все складывалось здорово… пока меня не нашли Алексей и Тома. Вид у любимчика Юнца, озверевшего после преодоления заслона на входе, был такой, что Потапыч его зауважал. Простил предательство «Черного рыцаря» и допустил снова в магическое депо, куда зимой личным приказом закрыл вход для Бризова – «никчемного колдунишки арьянской выделки».

– Ренка, полчаса тебе на разминку, – пробасил Потапыч, проведя меня через гигантский кабинет, заполненный важными людьми. – Потом сыграем хоть одну нормальную партию.

Потапыч замер, тяжело охнул, взревел в огорчении:

– Ренка, конфет нет… как будем воевать? Помощника-то я уволил, уже второго за неделю, а новому объяснить, которые тебе нравятся…

– Я сама сбегаю, – успокоила я партнера по игре. – На площади слева от входа, правильно?

– Яшка! – рявкнул начальник вокзала и толкнул меня к своему новому, я так полагаю, помощнику. – Проводи туда и обратно, оплати конфеты. Запомни накрепко, какие выберет. Потом устрой моей пигалице обед, чай и все такое.

Мы с молодым посыльным – и даже, судя по куртке и нашивкам, помощником курьера – спустились из владений Потапыча по широкой главной лестнице прямо в зал с информационными досками прибытия и отправления поездов. Двое железнодорожников как раз устанавливали в верхнее окошко надпись: «Южный ветер», экспресс до таврского побережья, отправление в 19.00». Я мельком отметила, что поезд пришел и стоит у пятого перрона, все штатно.

Мы прошли зал насквозь и выбрались на площадь. Двинулись вправо по булыжному тротуару, Яшка усердно оберегал меня, шагая по краю, чтоб случайная конка не натворила неких непонятных бед. Дорогая конфетная лавка сияла сплошным стеклом витрины все ближе. Стекла левее уже два месяца оставались мутными – сменился владелец и шел ремонт. Сегодня они, к моему удивлению, заиграли бликами на солнце, будучи идеально чистыми. Я охнула, замерев на месте.

Если вы думаете, что тощая чернолапая Ренка не имеет своей мечты о платье, вы меня не знаете. Я еще осенью обнаружила, что лучшее на свете платье существует в реальности и даже прямо тут, в столице. Всего одно оно такое, ни на что более не похожее. Оно надето на манекен и сияет неземной красотой в витрине ателье сударыни Валентины Ушковой. В самом центре, на дорогущей торговой улице, куда нас разок сводил Лешка. Он присмотрел для Томы берет. Полагаю, тогда он и сдался, признав серьезность своего к ней отношения… Как мне прежде это в голову не пришло?

Так вот, платье. Не для продажи, поскольку оно чересчур странное, как нам пояснили портнихи, – я ведь ворвалась в зал и все выяснила… Серебристо-серое, с немыслимой для дамского наряда отделкой из достаточно грубой фактурной кожи. С вышивкой, выполненной толстой нитью и кожаным шнуром. А, чего объяснять! Его надо видеть. Оно не пошлое, не откровенное и не грубоватое. Оно стильное. И вообще – мое.

И вот я стою на краю тротуара, а оно висит там, напротив, в витрине нового ателье. Обновленное, в несколько ином тоне, с шикарными перчатками в комплекте и убийственно очаровательной сумочкой. Висит – и нельзя его ни купить, ни украсть. На первое нет денег, а второе… ну сами понимаете. Я же воспитанница приличного пансиона, я обещала папе не делать глупостей. Но посмотреть-то можно! Яша что-то спросил у меня про конфеты, я вяло ткнула в сторону соседней витрины, не поворачивая головы. Посыльный перебежал мостовую и скрылся в лавке, а я все стояла и смотрела. И ничто не могло меня отвлечь…

Пока лужа не выплеснулась из колеи целиком, чтобы без потерь осесть на моем нынешнем наряде. Одна лужа на всю площадь. На одну меня. Если вы еще верите, что я птица удачи, то у меня самой возникли по этому поводу серьезные сомнения. Так везет и правда немногим. Грязь оказалась отменная, жидкая и скользкая, с запахом машинного масла. Я кое-как размазала ее по лицу и обернулась, высматривая мерзкого типа, не пожелавшего обогнуть лужу.

Ну ничего себе… У экипажа имелось всего два колеса. Он резко и шумно рокотал, извергая клубы сизого дыма. А подлец, сидящий верхом на чудовищной машине, нагло помахал мне рукой, то ли извиняясь, то ли признавая растяпой, не достойной ничего иного, кроме грязи, капающей с одежды и волос… Рыжий, криворожий, уродливый, гнусный хам… Я уже набрала воздуха, чтобы нашуметь на него, а то и, забыв осторожность, зачерпнуть удачу почернее да выплеснуть под колеса грохочущего экипажа. Пусть носом проедет по камням! Пусть… Я присмотрелась и виновато промолчала. Он, ненаказанный, скрылся за углом. Ему и без моих пожеланий, судя по всему, в этой жизни уже изрядно досталось.

Рядом охнул Яша.

– Да как же это? – запричитал он, едва не роняя конфеты. – Да в полицию подлеца!

– Вы его знаете?

– Известный тип, – скривился посыльный. – По имени не назову, но ездит он здесь часто.

– Не надо полиции, – попросила я. – Лучше разыщите Алексея Бризова, он пьет кофе в «Свистке». Попросите принести мой багаж, а я пока уговорю девушек в ателье помочь мне отмыться. Не стоит ставить в известность Потапыча, у вас первый день на новом месте.

– Благодарствую. – В голосе посыльного звучало искреннее облегчение. – Давайте до ателье провожу, чтоб уж наверняка. Я быстро обернусь, в пять минут.

Пять не пять, но и правда отмыться и переодеться удалось быстро. Портнихи мою беду видели. Пожалели, помогли, даже разрешили потискать и погладить сумочку с витрины. Вблизи она была еще лучше, чем издалека, из-за стекла. Защелкивалась, как кошелек, с резким коротким звуком. Очень даже славным для демонстрации настроения. Я пощелкала, вздохнула. Семьдесят пять рублей золотом. За что? За имя. Сударыня Ушкова шьет для дворца. Я спросила, кто заказал дивное платье. Из недр ателье вынырнула тощая и верткая пожилая женщина, с интересом меня рассмотрела.

– Дивное? – уточнила она, сомневаясь в услышанном.

– Именно так.

– Деточка, а ты знаешь, что девять из десяти моих клиенток требуют его снять и даже сжечь? Им лишь бы франконские кружева, а еще вернее – «как при дворе Пруста» или какого иного иноземца. Я уже отчаялась, хотела и правда снять…

– Ни в коем случае! – возмутилась я. – Вы уж мне поверьте, вот и в ремпоезде так было: то, что ругают, на самом деле ценят. Просто никто первым его не надел, не решился. А это должна быть очень знатная особа. И повод нужен исключительный.

Мой язык не просто враг, он хуже врага. Я могу контролировать себя, не черпать удачу и не ругаться мамиными южными звонкими словами. Но если разойдусь – все, дело пропащее. С зимы приметила: удача сама плетется нитью, толкает речь. Как теперь. Я уставилась на сумочку, щелкнула еще раз резким, как движение револьверного барабана, замком. Серое платье с кожаными вставками. Куда такое можно надеть важной даме?