Яна Алексеева - Охотящаяся-в-Ночи

Во всей этой магии плохо то, что у каждого Рода одинаковые по смыслу чары выглядят по-разному. Так что об эффекте, силе и сложности этих можно только гадать, а кинжала-поглотителя у меня больше нет.

Мы стояли у подъезда, пребывая в мучительных раздумьях. Марина раз за разом отирала с лица пот и прихлебывала воду. Веки у нее были опухшие, синяки некрасиво проступили сквозь тональный крем, губы потрескались. Она всхлипывала, старательно сдерживая слезы. Мне же было просто плохо. Физически. И развлекать эту полурусалку не было сил.

Сморгнула пот и критически осмотрела стену. Нет уж. Лучше по лестнице. Потянув за руку девушку, очень неохотно переставляющую ноги, нырнула в темное гулкое нутро подъезда. Неожиданно пахнуло сыростью и гнилью. Старые, стесанные ступени скользили под ногами, грязно-коричневая плитка и обитые потрескавшимся дерматином двери отправляли в славное, давно забытое прошлое. Нужная отличалась от прочих наличием магической защиты и отсутствием запахов людей, еды и просто обычного жилья, тянущихся из-под щелястых порогов. Ни единого зазора, потому что дверь аккуратно обделана плотными валиками, при движении створки наверняка шаркающими по полу.

Хм, и как снимать будем?

А что если…

– Ну вот. Значит так… подойди ближе.

Я обняла девушку за плечи и зашептала ей в ухо, тихонько отфыркиваясь от лезущих в нос волос:

– Закрой глаза, протяни руки вперед.

Она послушалась, и я уловила среди запахов горя и отчаяния робкое наивное любопытство. Дрожащие пальцы замерли в считанных сантиметрах от черной двери и расчерченной на ней тусклой сети.

– Вслушайся в тишину, попробуй ощутить что-то не вписывающееся в нормальное мироощущение.

Марина задышала часто-часто, напряглась. Я почувствовала, как налилась холодом ее кожа, по мышцам будто пробежали незримые ручейки, острыми электрическими иглами впивающиеся в мои руки. Скопились на кончиках пальцев, в сумраке коридора разгораясь синими искорками, одна за другой срывающимися с рук и уютно устраивающимися на перекрестье нитей паутины.

Марина принялась водить руками, выписывая неуверенные полукруги. Дохнуло пылью и солью. Невольно подавшись вперед, девушка коснулась руками паутины, испуганно дернулась, запутывая нити, захныкала, потому что те оставляли на коже красные полосы ожогов.

– Тащи! – резко дернув девицу за волосы, крикнула ей в ухо.

Та, рефлекторно сжав кулаки, отскочила от двери, затрясла руками, стряхивая ошметки паутины. Зло посмотрела на меня, размазывая слезы по щекам.

– Больно! – а голос такой… жалобный. Просит как будто: «Пожалейте меня». А ведь так и хочется приласкать. Магия ушла вглубь, угасла до следующей провокации или спонтанного выброса, но в воздухе все еще висели отзвуки на миг зазвучавшей русалочьей песни. Меня передернуло.

Не хочу о ней заботиться… Но тогда она перегорит.

– Угу. Ты молодец! – скользнула к Марине, ласково коснулась шеи, провела по плечу, подхватила руку, носом уткнулась в запястье, коснулась горьковатой на вкус кожи языком.

– Заживет… даже не ожог.

А какая я молодец – и защиту сняла, обойдясь без любимой «Глотки», и подопечную к магии приучила, позволив расходовать неконтролируемую силу. А то, что она опять эманирует на весь дом… Если сейчас сюда со всего подъезда сбегутся добровольные помощники, нам только легче будет. Помогут дверь взломать. Кстати, о двери.

– Теперь постой-ка сзади, – оторвавшись от мягкой кожи, легко отодвинула ошалевшую девушку к стене. Она, мелко дрожа в нервном ознобе, спиной сползла вниз, оставляя на серой штукатурке грязное пятно. Села, сжалась, обхватив колени руками, и застыла, разглядывая меня раздраженно, исподлобья.

Улыбнувшись, я прильнула к двери, нащупывая замок. Пальцами пробежала по косяку, когтем ковырнула личинку, располосовала черную, крошащуюся кожу и твердое, прочное дерево под ней. Вцепилась в большую, в форме львиной головы ручку, повела плечами, упираясь второй рукой в стену, а ногами, в гранитный плинтус. Дернула, насилуя мышцы плеч. В шее что-то треснуло. Из чего эта штука сделана, из железа? Еще раз!

Створка с хрустом выломалась из косяка, расщепившегося вдоль и тонкими длинными осколками осыпавшегося вниз.

А рванувшийся навстречу густой аромат едва не сшиб меня с ног. Сжав раскалывающую от боли голову, отшатнулась, пытаясь заблокироваться, уйти за хрустальную стену равнодушия. В глазах потемнело, к вискам будто огненные свинцовые плашки приложили. Кожа горела, противно ныли мышцы шеи, потянутые в момент рывка.

Пахло… кровью. Кровью человеческого мага. Густой приторный аромат растекался по площадке неспешно, как медовый поток, льющийся через край большой дубовой бадьи.

Свет и тьма… Сглотнув тягучую горькую слюну, мгновенно заполнившую рот, перешагнула через порог.

В два шага миновав маленькую прихожую, уставленную темной мебелью, замерла перед запертыми дверями. Стеклянная кухонная и светлая, украшенная инкрустацией из красного дерева, меня не привлекли, а вот еще одна… Из-под нее отчетливо тянуло стремительно приближающейся смертью. Толкнув дверь, заглянула в щель. Из сумрака дохнуло смешанным, терпким ароматом крови и ритуальных благовоний. Было видно окно, затянутое темной тканью, и тонкие, тускло светящиеся багровым концентрические линии на полу. Оплывшие свечи высились скособоченными белыми пирамидками.

Аккуратно пошарив по стенам, я щелкнула выключателем.

И почти равнодушно, ничуть не удивившись, констатировала факт, что одним подозреваемым стало меньше.

Странное какое-то состояние, каменное спокойствие, приправленное язвительным: «Ну, так я и знала!» Какое-то предчувствие во мне все-таки сидело, придавленное кошмарными видениями.

Посреди комнаты лежало неопрятной кучкой тело, бывшее когда-то высоким светловолосым магом. Сейчас это был едва дышащий полутруп, под левой лопаткой которого торчала рукоять ритуального кинжала. Даже от двери было видно, что белая рукоять изрезана какими-то рунами. Под пальцами вытянутой в судороге боли руки лежал еще один, простой, с темной рукоятью. Распластанное тело перекрывало почти угасшие линии, складывающиеся в восьмиугольник ритуального многогранника, нарисованного на гладком паркете.

Сложный двойной чертеж, от вида которого пробирало морозом по позвоночнику, окружал первый. Какой знакомый, смутно напоминающий… что? Воздух на миг застыл в горле, возвращая в прошлое. Не такое уж далекое. Ночь, узкие ходы, душная, давящая атмосфера тайных подвалов Карающих…

Ритуал, лишающий Сути и Силы. Проведенный до конца, судя по почти полностью исчерпанным линиям, да так, что никто не заметил всплеска силы. Я опустила голову. Ну,