Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

Очень может быть, подумалось ему, наземные роторы теряли то незначительное преимущество, какое имели они, на неистово раскачивающейся поверхности реки, пройдет несколько секунд — и мотор заглохнет.

— Эта река проклята! — сказала Карабелла.

Да, так это казалось. Река была под каким-то темным заклятием. Или же, подумалось Валентайну, Стейч сама была злым духом, который добивался его роковой гибели. И теперь они все утонут. Река, у которой Валентайн уже был однажды, но которая каким-то образом позволила ему пробиться к спасению, все это время ждала своего второго шанса. И вот шанс представился…

Впрочем, теперь это уже не имело значения. В Заключительном анализе действительно все равно. Жизнь, смерть, мир, война, радость, печаль — все было одно и то же, все оказывалось словами, не имеющими смысла, всего лишь звуками, пустой шелухой.

Валентайн ни о чем не жалел. Его попросили служить, и он служил. Конечно, он сделал все, что мог. Он не увиливал ни от одного порученного дела, не предал ничьего доверия, не отрекался от клятвы. Теперь он вернется к Истоку, поскольку ветер сделал реку необузданно яростной, она проглотит всех и да пусть будет так — это не имело значения. Не имело значения!

— Валентайн!

Лицо в нескольких дюймах от его лица. Глаза глядят в его глаза. Голос, выкрикивающий имя, которое, ему казалось, он знал, и выкрикивает его снова и снова:

— Валентайн! Валентайн!

Рука, сжимающая его руку. Трясет его, толкает его. Чье лицо? Чьи глаза? Чей голос? Чья рука?

— Кажется он в трансе, Элидат.

Другой голос. Нежнее, мягче — совсем рядом с ним. Карабелла? Да, Карабелла? Кто такая Карабелла?..

Здесь мало воздуха. Люки забиты песком. Мы задохнемся, если не утонем!

— Можем мы выйти?

— Через аварийный люк. Но нам нужно вытащить его из этого состояния. Валентайн! Валентайн!

— Кто это?

— Элидат. Что с тобой?

— Ничего. Совсем ничего.

Кажется, ты наполовину спишь. Дай мне вытащить этот ремень безопасности. Вставай, Валентайн! Вставай! Плавун затонет через пять минут.

— О!

— Валентайн, пожалуйста, послушай его! — Это был другой голос, нежный голос Карабеллы.— Мы продолжаем вращаться. Мы должны выбраться отсюда и плыть к берегу. Это наша единственная надежда. Один из плавунов уже пошел ко дну, и не видно других…

— …О, Валентайн, пожалуйста, встань! Вздохни глубоко.

Вот так! Еще, еще! Эй, дай мне руку… держи его за другую, Элидат, мы отведем его к люку… так… так… только двигайся, Валентайн!

Да, только двигаться! Валентайн почувствовал слабую струю воздуха на своем лице. Он слышал, как сыплется сверху песок. Да! Да! Взобраться сюда, обогнуть это, поставить ногу сюда… шаг… шаг… взяться за это… подтянуться… подтянуться…

Он взобрался вверх, как автомат, все еще смутно осознавая, что вокруг происходит, пока не достиг верхней ступени аварийной лестницы и высунул голову в спасательный люк.

Внезапный порыв свежего воздуха — жаркого, сухого, полного песка — грубо ударил его по лицу. Он открыл рот, вдохнул песок, подавился, сплюнул. Но он, наконец, очнулся. Держась за кромку люка, он всматривался в разорванную бурей ночь. Тьма была кромешной. Фантастическое мерцание сильно уменьшилось в размерах; струи песка все еще неумолимо носились в воздухе — один завывающий вихрь за другим, бьющий в глаза, ноздри, губы.

Было почти невозможно что-либо увидеть. Они были где-то на середине реки, но ни восточного, ни западного берега не просматривалось. Плавун, сильно наклоненный на один конец, стоял в неловком и опасном положении, выглядывая на половину своей длины из свирепого хаоса реки. Других плавунов не было видно. Валентайну показалось, что он заметил головы, покачивающиеся на воде, но так ли это — точно сказать не мог; песок не позволял ничего рассмотреть.

— Спускайся сюда, прыгай, Валентайн! — услышал он голос Элидата.

— Подожди! — откликнулся Валентайн и оглянулся. Карабелла стояла внизу на лестнице: бледная, испуганная, почти окоченевшая. Он потянулся к ней, и она улыбнулась, когда увидела, что Валентайн пришел в себя.

Он подтянул ее вверх. Она поднялась одним легким прыжком и балансировала теперь рядом с ним на краю люка, проворная, как акробатка, не менее элегантная и сильная, чем в те дни, когда занималась жонглированием.

Песок, забивающий воздух, был невыносим. Они взялись за руки и прыгнули. Удар о воду получился таким же, как о твердую поверхность. На мгновение Валентайн прижался к Карабелле, но, когда они коснулись воды, ее оторвало от него. Валентайн почувствовал, как погружается в воду пока его всего не засосало, потом он оттолкнулся и выбрался наверх. Он звал Карабеллу, Элидата, Слита, но не видел никого, и даже здесь, внизу нельзя было укрыться от песка, который падал, словно какой-то отягощенный дождь. И забивал реку дьявольской мутью.

Можно было, наверное, и пешком до берега дойти, подумалось Валентайну.

Он разглядел огромный, силуэт плавуна, слева от себя, медленно скользящий в воду: в нем все еще было достаточно воздуха, чтобы придать ему какую-то плавучесть, и странная кашеобразная консистенция покрытой песком реки обеспечивала некоторую сопротивляемость его погруженью, тем не менее плавун неудержимо тонул, и Валентайн знал, что когда аппарат полностью скроется в воде, то создаст поблизости опасный водоворот, поэтому поспешил отплыть подальше, оглядываясь по пути, ища глазами своих спутников.

Плавун исчез. Большая волна поднялась и обрушилась на Валентайна. Он скрылся под ней, быстро вынырнул, и тут вторая волна догнала его, и подводный вихрь засосал ноги. Валентайн чувствовал, как его понесло подводным течением.

Его легкие казались охваченными огнем: полные песка или полные воды? Апатия, накатившая на борту злосчастного плавуна, теперь совершенно ушла из него; он изо всей силы работал руками, боролся, извивался, делал все, чтобы всплыть. Он столкнулся с кем-то в темноте, ухватился за него, сорвался, снова ушел под воду. Приступ морской болезни подавил его, и он уже считал, что никогда не выберется наверх, но тут почувствовал, как сильные руки подхватили и потащили его. Он не сопротивлялся, поскольку понял, что борьба с рекой отняла все силы.

Валентайну дышать стало легче и легче перемещаться. Спаситель отпустил его и исчезнул в ночи. Валентайн видел теперь, что он совсем рядом с одним из речных берегов. Ошеломленный, усталый, он поплыл вперед, пока не почувствовал, как его раскисшие от воды сапоги коснулись дна. Медленно, будто пробирался по реке с сиропом, он потащился по отмели, вылез на илистый берег и упал лицом вниз. Ему хотелось закопаться в сырую землю и спрятаться, пока не пройдет буря.

Через некоторое время, когда дыхание восстановилось, Валентайн сел и осмотрелся. Воздух все еще был насыщен песком, но не настолько сильно, чтобы требовалось прикрывать лицо, и ветер определенно начинал стихать. В нескольких десятках ярдов от него, ниже по течению, лежал один из плавунов, прибившийся к берегу, двух других видно не было. Три или четыре фигуры виднелись поблизости: живые или мертвые — трудно сказать. Голоса, слабые и смутные, прозвучали в отдалении. Валентайн был не в состоянии определить, находится ли он на Пиурифаинском берету реки, или в Джихорне, хотя и подозревал, что это была все-таки Пиуриуфаина, поскольку, чудилось, стена непроницаемой листвы поднималась прямо позади него.