Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

А теперь? Не пора ли Валентайну переехать в Лабиринт, как сказал Дивис. Да. Да. Несколько молод, чтобы стать Понтификом, это так, но уже была горькая судьба восхождения на трон страдавшего старческим слабоумием Тивераса. Старый император заслуживает покоя в могиле, а Валентайн должен быть в Лабиринте, а корона лучистой звезды должна перейти… ко мне? Лорду Элидату? И это будет Замок лорда Элидата? Мысль эта наполнила его благоговением и трепетом, а еще страхом. Он увидел в эти прошедшие шесть месяцев, что значит быть Коронованным.

— Элидат! Ты убьешься! Ты несешься, как сумасшедший! — Это был голос Миригана далеко внизу, как что-то донесенное ветром из далекого города. Элидат был уже почти на вершине Девяносто Девяти Ступеней. В груди стоял гул, а видимость начала затуманиваться, но он заставил себя подняться на последнюю из ступеней и дальше, в узкий вестибюль из темно-зеленого королевского камня, который вел в административные кабинеты Пиниторского Двора. Наклонившись, он завернул за угол и почувствовал ошеломляющий толчок. Тяжело охнув, он упал и лежал, с трудом переводя дыхание, наполовину оглушенный.

Придя в себя, он сел, открыл глаза и увидел, как некий молодой человек, стройный, смуглый, с прекрасными черными волосами, умело зачесанными в каком-то новом стиле, поднимается, дрожа, на ноги и направляется к нему.

— С вами все в порядке?

— Врезался в вас, да? Должен был… смотреть, куда бегу.

— Я видел вас, но не успел. Вы бежали так быстро… позвольте, я помогу вам подняться.

— Все будет хорошо, мальчик. Только нужно… отдышаться.

Пренебрегая помощью молодого человека, он встал, отряхнул пыль с костюма, на одной штанине была дыра, и через нее виднелась окровавленная коленка, поправил мантию. Сердце все еще пугающе колотилось, и он ощущал нелепость своего положения. Дивис и Мириган поднимались по лестнице. Повернувшись к молодому человеку, Элидат хотел было извиниться перед ним, но странное выражение на лице незнакомца остановило его.

— Что-нибудь не так? — спросил Элидат.

— Вы случайно не Элидат из Морволя?

— Да.

Мальчик засмеялся:

— Так я и подумал, когда присмотрелся. Ну тогда вы тот, кого я ищу! Мне сказали, что я могу найти вас в Пиниторском Дворе. У меня для вас послание.

Мириган и Дивис уже вошли в вестибюль. Они встали рядом с Элидатом, и по их взглядам он понял, что у него, должно быть, пугающий вид; раскрасневшийся, потный, наполовину свихнувшийся от своего сумасшедшего бега, он попытался скрасить это, указывая на молодого человека и говоря:

— Кажется, я гнался за этим курьером, и у него что-то есть для меня. От кого это, мальчик?

— От лорда Валентайна.

Элидат посмотрел в недоумении.

— Это шутка? Коронованный на великом крестном ходе где то к западу от Лабиринта.

— Так оно и есть. Я был с ним в Лабиринте, и когда он отправил меня на Гору, то просил первым делом найти вас.

— Ну?

Он смущенно взглянул на Дивиса и Миригана.

— Я думаю, послание для вас одного, милорд.

— Это лорды Мириган и Дивис, из семьи Коронованного. Ты можешь говорить при них.

— Очень хорошо, милорд. Я должен сказать, милорд, что я Посвященный в Рыцари Хиссун, сын Элзиномы. Мне поручено сообщить Элидату из Морволя, что лорд Валентайн изменил свои планы, что он распространит великий крестный ход и на Зимроель, а также посетит свою мать Леди Острова, прежде чем вернется. Следовательно, вам предлагается исполнение обязанностей Регента на все время его отсутствия, которое, как он считает, продлится…

— Помилуй меня, Боже,— хрипло прошептал Элидат.

— Год или, возможно, полтора года сверх уже запланированного времени,— закончил Хиссун.

Вторым знаком беды, который заметил Этован Елакка, были опадающие листья деревьев нийка через пять дней после того, как прошел пурпурный дождь.

Сам пурпурный дождь не был первым знаком беды, не было ничего особенного в этом на восточном склоне Дулорнского Ущелья, где были видны обнажения значительных пластов легких, как пух, песков скувва, бледного с переливам рыжевато-голубого цвета. В определенное время ветер с севера, который называли чафер, уносил высоко вверх песок, где он пятнами покрывал облака и слегка подкрашивал дождь в лавандовый цвет. Так случилось, что земля Этована Елакки находилась в тысяче миль к западу от этого района, на другом склоне Ущелья, на коротком расстоянии от земли Фалкинкипа, и ветры, насыщенные песком скувва, не доходили так далеко на запад. Но ветры, как было известно Этовану Елакке, имели склонность изменять свое направление, и возможно, что чафер в этом году выбрал местом своего посещения противоположную сторону Ущелья. И в любом случае о пурпурном дожде не стоило беспокоиться, он оставлял всего лишь легкое покрывало песка на всем, а следующий обычный дождь смывал его. Нет, первым знаком беды был не пурпурный дождь, а увядание сенситивов в саду Этована Елакки, и это случилось за два или три дня перед дождем.

Это было загадочным, но отнюдь не чрезвычайным событием. Не было великой проблемой заставить увять сенситивы. Это были маленькие психочувствительные растения с золотистыми листочками и незначительными зелеными цветами, распространенные в лесах к западу от Мазадоны. Любой вид технического диссонанса в зоне их восприятия — сердитые крики или рев дерущихся лесных зверей или даже, как говорили, одно только приближение кого-нибудь, кто совершил серьезное преступление,— было достаточным, чтобы заставить сложиться их листочки, словно руки в молитве, и почернеть. Это не было реакцией, имеющей какую-то биологическую выгоду, часто думал Этован Елакка, но, несомненно, это была загадка, которая могла бы раскрыться при тщательном исследовании, и ему хотелось когда-нибудь провести это исследование. Между тем он выращивал сенситивы в своем саду, потому что ему нравился приветливый желтоватый блеск их листьев. И потому что имение Этована Елакки было местом порядка и согласия, ни разу за все время, пока он их выращивал, его сенситивы не подвергались увяданию до этого дня. Это была загадка. Кто мог обменяться недобрыми словами у границы его сада? Какие рычащие животные в этой провинции ласковых прирученных существ могли нарушить уравновешенность их состояния?

Уравновешенность — это то, что Этован Елакка ценил превыше всего. Он был порядочным фермером шестидесяти лет, высокий и прямой, с полной головой блестящих седых волос. Его отец был третьим сыном герцога Массийского, и двое его братьев последовательно служили мэрами Фалкинкипа, но правительственные посты никогда не интересовали его: как только он вступил в наследование, он выкупил большой участок земли в тихой зеленой сельской местности на западном краю Дулорнского Ущелья и там создал Маджипуру в миниатюре — маленький мир, отличавшийся своей великолепной красотой и спокойным, уравновешенным, гармоничным духом.