Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

Под оглушающий грохот пушек и пронзительные резкие звуки систиронов и двухструнных галистанов залп за залпом дневной фейерверк поднимался над головами, вырисовывая затейливые, четко обозначенные фигуры из черного и фиолетового цветов на чистом ясном небе. Ходоки на ходулях высотой в двадцать футов, надевшие клоунские маски с раздутыми красными лбами и гигантскими носами, резвились в толпе. Были сооружены высокие мачты, на которых весело трепетали знамена с изображением лучистой звезды; полдюжины оркестров одновременно на полдюжине разных помостов разразились гимнами, маршами, хоралами; собралась настоящая армия жонглеров, возможно, из всех шестисот лиг, кто обладал хоть каким-то умением, так что в воздухе было тесно от булав, ножей, топориков, горящих факелов, ярко раскрашенных мячей и сотни других предметов, летающих вверх и вниз, отдавая должное любимому развлечению лорда Валентайна. После мрака и темноты Лабиринта это было самое восхитительное зрелище, какое только можно было представить после возобновления крестного хода: неистовое, захлестывающее, насыщенное весельем, совершенно очаровательное.

В середине всего этого, невозмутимо ожидая возле места, где остановился караван плавунов, стоял высокий сухопарый мужчина чуть старше средних лет, глаза которого блестели странным напряжением, а огрубелое лицо выражало наивозможнейшую благожелательную улыбку. Это был Насимонте, землевладелец, превратившийся в разбойника и снова ставший землевладельцем, когда-то самозваный герцог утеса Ворняк и повелитель западных пограничных земель, теперь по повелению лорда Валентайна возведенный в титул герцога Эберзинулского.

— О, ты только посмотри! — закричала Карабелла, с трудом выдавливая сквозь смех слова.— Он надел для нас свой разбойничий наряд!

Валентайн кивнул, ухмыльнувшись.

Когда он впервые встретил Насимонте в заброшенных безымянных развалинах какого-то города метаморфов в пустыне к юго-западу от Лабиринта, герцог с большой дороги был наряжен в причудливую куртку и рейтузы, сшитые из густого рыжего меха какого-то маленького крысоподобного обитателя пустыни, и нелепую шапку из желтого меха. Это было, когда разорившийся, лишенный всего состояния безжалостными разрушениями последователей фальшивого лорда Валентайна (они проходили через этот регион, пока узурпатор совершал свой крестный ход), Насимонте набирался опыта в ограблении воинов в пустыне. Теперь его земли снова стали его собственностью и он мог одеваться, если хотел, в шелк и бархат, и украшать себя амулетами и драгоценными камнями, но вот он был в тех же неряшливых нелепых лохмотьях, которые он предпочитал во время своих лишений. Насимонте всегда был большим оригиналом, и Валентайн подумал, что этот ностальгический выбор одеяния в такой день, как теперь, был ни чем иным, как проявлением оригинальности.

Прошли годы с тех пор, когда Насимонте и Валентайн встречались в последний раз. В отличие от большинства тех, кто сражался на стороне Валентайна в последние дни войны за восстановление, Насимонте не беспокоился о назначении в советники Коронованного на Горе Замка, но хотел лишь возвращения на землю своих предков у подножия горы Эберзинул, прямо над Озером Слоновой Кости. Это было нелегко добиться, поскольку владение землей по закону перешло к другим, когда Насимонте неправомерно потерял ее. Но правительство лорда Валентайна посвятило много времени в первые годы восстановления таким загадкам, и в конечном счете Насимонте вернули все, что принадлежало ему.

Валентайну не хотелось ничего, кроме как сбежать со своего плавуна и обнять своего старого друга по оружию. Но, конечно, протокол запрещал это: он не мог просто ворваться в эту дикую толпу, словно свободный гражданин.

Вместо этого он должен был ждать, пока шла скучная церемония построения охраны Коронованного, где суетились большой, плотный косматый скандар Залзан Кавол, начальник его охраны, кричащий и назойливо машущий всеми четырьмя руками, мужчины и женщины в своей впечатляющей золотисто-зеленой форме, возникающие из плавунов и образующие живую аллею, сдерживая глазеющую толпу, и музыканты короля, начинающие исполнение королевского гимна, и еще многое такое. Наконец Слит и Тунигорн подошли к королевскому плавуну и открыли его двери, давая возможность Коронованному и его супруге шагнуть в золоченое тепло дня.

Ему пришлось пройти между двойных рядов охраны под руку с Карабеллой до точки на полпути к Насимонте и там ждать, пока подойдет герцог и поклонится, и сделает знак лучистой звезды, и самым торжественным образом поклонится еще и Карабелле…

И Валентайн засмеялся и шагнул вперед, заключив сурового старого разбойника в объятия и тесно прижав его к себе, а потом они зашагали вместе сквозь расступающуюся толпу к трибуне обозрения, возвышающейся над празднеством.

Начался большой парад, как традиция к визиту Коронованного, с музыкантами, жонглерами и акробатами, гарцующими наездниками и клоунами, и дикими животными самого ужасающего вида, которые в действительности вовсе не были дикими, а заботливо прирученными, и следом за этими артистами шли все остальные граждане сбившимися, нестройными рядами, которые, проходя мимо трибуны, выкрикивали: "Валентайн! Валентайн! Лорд Валентайн!"

И Коронованный улыбался, махал и аплодировал, в общем делал то, что должен делать Коронованный во время крестного хода, то есть излучать радость и оживление, и ощущение целостности мира. Теперь он находил это неожиданно трудной работой, несмотря на всю врожденную солнечность его натуры: темная туча, которая прошла сквозь его душу в Лабиринте, все еще омрачала его необъяснимой подавленностью. Но приобщение к празднеству отвлекало его от тяжких дум, и он улыбался, махал и аплодировал до бесконечности.

Приближался вечер, и праздничный настрой ослабел, разве возможно даже в присутствии Коронованного часами веселиться и салютовать, не уставая? После этого всплеска веселья наступила часть, которую Валентайн любил меньше всего, когда он видел в глазах тех, кто его окружал, напряженное, пытливое любопытство, все это словно напоминало, что король — это чудище, священное идолище, и даже пугающее для тех, кто знает его только как титул, корону, горностаевую мантию, место в истории. Эта часть тоже была терпеливо перенесена, пока наконец все шествие не прошло мимо и назойливый шум веселья сменился более тихим гулом беспокоящейся толпы, бронзовые тени удлинились, а воздух стал холоднее.

— Мы пойдем теперь ко мне, ваша светлость? — спросил Насимонте.

— Думаю, что пора,— сказал Валентайн.

Замок Насимонте оказался причудливым, удивительным сооружением, которое расположилось на обнажившейся плите розового гранита, как некое летающее существо без перьев, приземлившееся, чтобы сделать короткую передышку. По правде, это напоминало шатер, но шатер настолько странный и такого размера, какого Валентайн никогда не представлял. Тридцать или сорок высоких столбов поддерживали огромные раскинутые крылья туго натянутой темной материи, которая поднималась к потрясающе крутым вершинам, потом опускалась почти до уровня земли и снова под острым углом взбиралась вверх, образуя примыкающую палату. Казалось, дворец мог быть разобран за час и перевезен в другое место, и все же в нем была большая сила и мощь, парадоксальное единство постоянства и прочности с воздушностью и легкостью.