Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

Уже третья группа драконов появилась через неделю после второй. В ней было около пятидесяти животных, и среди них три гиганта.

— Кажется, вся миграция этого года собирается на север,— сказала Панделюма. Она объяснила, что в мире через значительные интервалы времени путешествуют около двенадцати раздельных популяций драконов. Никто точно не знал, сколько времени необходимо одному стаду, чтобы совершить кругосветную навигацию, но, возможно, это могли быть десятилетия. Каждая из этих популяций разбивалась, как правило, на меньшие стада, но все двигались по одному общему пути, и вся эта популяция, очевидно, сбилась на новый путь в северном направлении.

Отведя Делиамбера в сторону, Валентайн пытался выяснить у уруна, как он воспринимает эти передвижения морских драконов. Щупальца маленького существа переплелись в жесте, который Валентайн давно научился распознавать. Он означал знак беды, но все, что он высказал, звучало приблизительно так:

— Чувствую их силу, это очень большая сила на самом деле. Вы знаете, что они не глупые животные.

— Я понимаю, что тело такого размера может иметь и мозг под стать ему.

— Вот какое дело. Я тянусь вперед и чувствую их присутствие, ощущаю огромную решимость и большую дисциплину. Но, каким курсом они идут, милорд, я не могу вам пока сказать.

Валентайн попытался изменить настроение и хоть ненадолго забыть об опасности.

— Спой мне балладу о лорде Молиборе,— предложил он Карабелле однажды вечером, когда они сели за стол. Она непонимающе взглянула на него, но он улыбнулся и стал настаивать. Тогда, наконец, она вынула свою карманную арфу и ударила старинный шумный мотив:

Валентайн, вспомнив дальнейшие слова, присоединился к ней:

Тунигорн поерзал неловко и налил себе вина в свой кубок.

— Эта песня мне кажется несчастливой, милорд,— пробормотал он.

— Ничего, не бойся,— возбужденно воскликнул Валентайн.— Давай, пой с нами.

Лоцман Панделюма вошла в этот момент в кают-компанию и приблизилась к столу Коронованного, остановившись в замешательстве, когда услышала песню. Валентайн предложил ей присоединиться, но ее лицо стало еще мрачнее. Она встала в отдалении, нахмурившись.

— Что такое, Панделюма? — поинтересовался Валентайн, когда умолк последний аккорд.

— Драконы, милорд, приближаются с юга,— ответила она тихо.

— Много?

— Очень много, милорд.

— Видите? — вырвалось у Тунигорна.— Мы созвали их этой глупой песней.

— Тогда мы споем им,— сказал Валентайн,— еще один раз. Начнем сначала,— добавил он, обращаясь к Карабелле.

Число драконов в новом стаде было несколько сотен… огромное сборище животных, такая огромная масса, с девятью громадными королями в центре стада. Валентайн, оставаясь внешне спокойным, тем не менее почувствовал угрозу и опасность большой силы, так как они исходили от животных. Но они— прошли мимо корабля, никто не подошел ближе трех миль к флоту, и быстро исчезли на севере, плывя с необъяснимой целеустремленностью.

Глубокой ночью, когда Валентайн спал, а мысли его всегда были открыты для направляющей силы снов, странное видение посетило его. В середине широкой равнины, усеянной остроконечными камнями и странными, рябыми растениями, с жесткими, без листьев ветками, огромное количество людей передвигалось легкой скользящей походкой в направлении далекого моря. Он увидел себя среди них, одетым так же, как и они, в раздувающееся платье из какой-то дымчатой белой ткани, которая вздымалась от собственной гармонии, так как не было ни малейшего намека на ветер. Никто вокруг не был ему знаком, и все же он не чувствовал себя в одиночестве. Он знал, что тесно связан с этими людьми, они его приятели-паломники в каком-то странствии, продолжающемся много месяцев, возможно, даже много лет. И вот они приближались к своей цели.

Вот лежит море, разных оттенков, сверкающее, его поверхность перемещается, словно там, в глубине, ворочаются какие-то титанические существа или, возможно, в ответ на усилия янтарной, раздувшейся луны, тяжело разлегшейся в облаках.

У берега мощные волны поднимаются, как яркие прогнутые прозрачные лапы, и падают вниз, в абсолютной тишине невесомо ударяя в сияющий берег, словно это и не волны вовсе, а только их призраки, А там, вдали, позади всего этого буйства, темный массивный силуэт неясно вырисовывается в воде.

Это, несомненно, морской дракон, называемый драконом лорда Валентайна, который, как говорят, самый большой из всех. Это король морских драконов, которого никогда не касался гарпун ни одного охотника. От его огромной сгорбленной спины исходит яркое свечение, загадочный сверкающий аметистовый блеск, который наполняет небо и окрашивает воду в темно-фиолетовый цвет. Раздается звон колоколов, глубокий и протяжный, на одной неизменной ноте, мрачное лязганье, угрожающее расколоть мир пополам в сердцевине. Дракон неумолимо приближается к берегу, и его огромная пасть раскрывается, как вход в пещеру.

— Наконец, мой час настал,— торжественно произносит король драконов,— и вы — мои.

Паломники, загипнотизированные сильным пульсирующим светом, исходящим от дракона, плывут в направлении прибрежной полосы моря, в направлении разинутой пасти.

— Да. Да. Идите ко мне. Я — водяной король Маазмоорн, и вы — мои!

Теперь король-дракон достиг мелководья и волны расступаются вокруг него, он с легкостью выходит на берег. Колокольный звон бьет еще сильнее, этот ужасный звук настойчиво завладевает атмосферой и давит на нее так, что с каждым новым ударом воздух становится тяжелее, ощутимее, теплее. Король-дракон развертывает пару огромных крылоподобных плавников, которые растут за его головой, и они выбрасывают его на влажный песок. Как только массивное тело опускается на землю, первые паломники достигают его и без колебания входят в эту огромную пасть и исчезают, за ними идут другие, бесконечная процессия добровольных жертв, спешащих вперед, навстречу королю-дракону, нетвердой походкой идущему по земле.