Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

— Чья это фантазия?

— Да, вы это хорошо назвали, сэр. Это или миф, или, если хотите, сказка. Это не научное предсказание. Мы знаем, что морские драконы не могут выйти из воды. Но поверье широко распространено среди людей, и они верят в него.

— Кто эти люди?

— Бедные люди, главным образом. В основном лимены, хотя некоторые другие расы также верят в Апокалипсис, сэр. Я слышал, что эта вера распространена среди некоторой части хьертов и скандаров. Она не очень популярна среди людей, особенно благородного сословия, таких, как вы, сэр. Но я скажу вам, что многие говорят теперь, что время Апокалипсиса пришло, что болезни на земле и недостаток продуктов первый его знак, что Коронованный и Понтифик скоро будут смещены и начнется царствование водяных королей. И те, кто верит в это, сэр, идут теперь в города побережья — Пидруид, Нарабаль, Тиль-омон, чтобы видеть, как водные короли выйдут на берег, и первыми склонить колени перед ними. Я знаю, что это правда, сэр. Это происходит во всей провинции, и, насколько мне известно, это происходит во всем мире. Миллионы начали свой переход к морю.

— Поразительно,— сказал Этован Елакка,— как мало я знаю, уединившись в своем крохотном мирке! — Он провел пальцем по краю зуба дракона до его острия и сильно надавил, пока не почувствовал боль.— А это? Что означают эти зубы?

— Как я понимаю, сэр, они размещают их тут и там, как признаки Апокалипсиса и как отметки, показывающие путь к берегу. Несколько разведчиков движутся впереди огромного количества паломников, направляющихся на запад, и размещают зубы, отмечая путь, а после за ними по этому пути следуют остальные.

— Откуда они знают, где размещать зубы?

— Они знают, сэр. Я не знаю, откуда им это известно. Возможно, знание приходит во сне. А, может, водные короли направляют им мысленные послания, как Леди или Король Снов.

— Так, значит, скоро здесь пройдет орда странников?

— Думаю, да, сэр.

Этован Елакка постучал зубом по ладони.

— Симуст, почему ты провел ночь в нийковом саду?

— Пытался набраться мужества, чтобы рассказать вам все это, сэр.

— Почему для этого требуется мужество?

— Потому, что, я думаю, мы тоже должны бежать, сэр. А я знаю, что вы не хотите убегать. Мне не хочется оставлять вас, но я не хочу умирать. И я думаю, что мы умрем, если еще останемся здесь.

— Ты знал, что у нас в саду тоже разместили зубы дракона?

— Я видел, их там укладывали, сэр. Я разговаривал с разведчиками.

— Когда?

— В полночь, сэр. Их было трое, два лимена и хьерт. Они сказали, что четыреста тысяч паломников идут сюда с восточной стороны Ущелья.

— Четыреста тысяч паломников пройдут по моей земле?

— Думаю да, сэр.

— Ведь ничего не останется после того, как они пройдут, не так ли? Они пройдут, как стая саранчи. Они уничтожат все запасы продуктов, которые у нас есть, разграбят дом, убьют любого кто попадется на их пути. И не из злобы, а всего лишь на волне общей истерии. Тебе это тоже так видится, Симуст?

— Да, сэр.

— Нельзя терять больше времени,— сказал Этован Елакка.— Ты должен был забрать свою жену и уйти еще ночью, когда увидел, как раскладывают зубы. Уходи! Уходи немедленно!

Он скатился вниз по склону и, когда снова проходил через сад, вернул на место драконий зуб, туда, где он нашел его, на грядку пинпины.

Позже утром гайрог и его жена пришли к нему и умоляли пойти вместе с ними… они едва не плакали, так казалось Этовану Елакке, хотя он знал, что глаза гайрогов не имеют слезных желез… но он стоял на своем, и в конце концов они ушли без него. Елакка позвал остальных, кто оставался еще верным ему, и отпустил их, отдав им все деньги, которые были под рукой, и большую часть продуктов из кладовой.

В этот вечер он сам готовил ужин впервые в своей жизни. Ему показалось, что для новичка он проявил неплохое умение. Он открыл последнюю бутылку огненного вина и выпил немного больше, чем обычно позволял себе. То, что происходило с миром, было непонятно ему и с трудом воспринималось, но вино немного успокоило его. Как много тысячелетий спокойствия позади! Какая приятная, гладко отрегулированная жизнь была у него! Понтифик и Коронованный, Понтифик и Коронованный, ничем не возмущаемая последовательность, движущаяся от Горы Замка к Лабиринту, управление государством, ставящее своей целью благо всех, хотя, конечно, некоторые имели больше, чем другие, и все же никто не голодал, никто не нуждался. И вот наступил конец. С неба падает ядовитый дождь, увядают сады, гибнут посевы, начинается голод, в атмосфере страха и обреченности возникают новые религиозные верования, голодные обезумевшие толпы рвутся к морю. Знает ли об этом Коронованный? Знает ли Леди Острова? Король Снов? Что делается, чтобы поправить все это? Да и что можно сделать? Смогут ли помочь добрые сны Леди наполнить пустые желудки? Смогут ли угрожающие сны Короля повернуть толпы назад? Сможет ли Понтифик, если он на самом деле существует, выйти из Лабиринта и сделать возвышенное заявление? Сможет ли Коронованный проскакать из провинции в провинцию, призывая к терпению? Нет! Нет! Нет! Все кончено, подумал Этован Елакка. Как жаль, что эти события двинулись на него сейчас, не могли подождать еще двадцать лет или, возможно, тридцать, так, чтобы он мог тихо умереть в своем саду, а сад еще был бы в цвету.

Он продолжал всматриваться в ночь, и все было тихо. Утром Этовану показалось, что он слышит гул надвигающейся с востока орды. Он прошел по дому, открывая каждую дверь, он хотел, чтобы они нанесли как можно меньше ущерба, когда будут обшаривать дом в поисках еды и вина, Это был прекрасный дом, и Этован Елакка любил его и надеялся, что он не будет разрушен.

Потом Этован вышел в сад. Он увидел, как мною в нем смогло пережить смертоносный дождь: намного больше, чем он думал. Все эти черные месяцы его глаза замечали только разрушения, но сейчас он увидел, что пасть-растения еще цветут, а ночные деревья и некоторые из андродрагм, двикки, синхортинская лоза и даже нежные остролисты по-прежнему живы и тянутся к солнцу. Гуляя по саду, он стал было уже подумывать о том, чтобы дать проглотить себя пасть-растению, но это была бы ужасная смерть, медленная, кровавая… а ему хотелось, чтобы о нем сказали, даже если и не будет никого, чтобы сказать, что он был утонченный человек и таким оставался до конца. Поэтому он пошел к сихортинской лозе, которая была увешана еще не созревшими, желтыми плодами. Спелый сихортин был одним из самых прекрасных деликатесов, но желтый, он был наполнен смертельными алкалоидами. Долго стоял Этован Елакка возле лозы; он совершенно не испытывал страха, просто он не чувствовал себя готовым к смерти. Потом он услышал звук голосов, на этот раз не воображаемый. Это были грубые голоса городских простолюдинов. И он почувствовал, что теперь он готов. Он знал, что было бы более по-джентльменски подождать их, с радушием принять в своем поместье и предложить им свои лучшие вина и такой обед, какой было по силам ему приготовить. Но в конце концов без своих слуг он не мог оказать своим нежданным гостям должного приема и, кроме того, он никогда не любил городское простолюдье, особенно если эти люди приходили незваными. Он взглянул в последний раз на двикки и остролисты и единственную больную халатингу, которая каким-то чудом выжила, поручил свою душу Леди и почувствовал, как у него навернулись на глаза слезы. Он подумал, что плакать было бы неприлично, что это не соответствует его социальному положению. И он поднес к губам желтый сихортин и нетерпеливо укусил его твердую неспелую плоть.