Роберт Сильверберг - Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры

Животные шли без остановок. Синтетические, они не знали усталости и могли пройти от Пидруда до Пилиплока без отдыха и жалоб. Время от времени Шанамир оглядывался, проверяя, не отстал ли кто из них, поскольку твари не были связаны, но все они шли друг за дружкой, почти уткнув морду в хвост идущего впереди.

Солнце по-вечернему забронзовело, и город был совсем близко.

Остаток пути заставил Валентайна еще раз удивиться. По обеим сторонам дороги росли ошеломляюще красивые деревья: раз в тридцать превышающие рост человека, с гладкими, темно-синей коры стволами, мощной кроной, в которой поблескивали черно-зеленые, острые, как кинжалы, листья. Из кроны выглядывали яркие, как светильники, красно-желтые гроздья цветов.

— Что это за деревья? — спросил Валентайн.

— Огненные пальмы, — ответил Шанамир. — Они растут только на побережье и цветут одну неделю в году. Пидруд славится ими. Зимой с них падают кислые ягоды. Из них делают вино. Вечером попробуешь его.

— Коронованный выбрал подходящее время для приезда.

— Думаю, это не случайно.

Двойной ряд синестволых великанов продолжался, они ехали вдоль него до самых полей, за которыми начинались первые загородные виллы. Дальше пошла каменистая пригородная дорога с более скромными домами по бокам, за ней — пыльная зона маленьких фабрик и наконец они увидели древнюю стену самого Пидруда. Она была в два раза ниже огненных пальм, дорога ныряла под арку с архаически выглядевшим навершием.

— Ворота Фалкинкипа, — объявил Шанамир, — восточный вход в Пидруд. Входим в столицу. Одиннадцать миллионов душ, а Валентайн? Здесь ты встретишь все расы Маджипуры — и не только людей, а и прочих: скандаров, хьертов, лименов и так далее. Говорят, тут живет даже небольшая группа Меняющих Форму.

— Кто это?

— Их называют древней расой или первоначальными.

— И как-то еще, — неуверенно добавил Валентайн, — метаморфами, кажется?

— Да. Но это то же самое. Я слыхал, что так их зовут на востоке. У тебя, между прочим, странный акцент. Ты знаешь об этом?

— Не страннее твоего, дружище.

Шанамир засмеялся.

— У меня его вообще нет, а вот твой-то действительно странен. Ты как-то не так выговариваешь слова. «И как-то еще», — передразнил он. — Вот как это у тебя звучит. Так говорят в Ни-мое?

На этот раз усмехнулся Валентайн.

— Знаешь, я боюсь Меняющих Форму, — сказал Шанамир, — метаморфов. Без них планета была бы, наверное, счастливее. Шныряют везде, всем подражают, причиняют зло… Я бы хотел, чтобы они держались своей территории.

— Их здесь много?

— Порядком. Но я слыхал, что они есть в каждом городе. Замышляют, наверно, какие-то каверзы против нас всех.

Мальчик схватил Валентайна за руку, озабоченно глянул в его глаза.

— Знаешь, их можно встретить где угодно — скажем, сидящих на гребне горы или гуляющими по Пидруду…

— Уж не считаешь ли ты меня метаморфом, обратившимся человеком?

Шанамир смутился.

— А ты докажи, что не метаморф!

Старший поискал способ показать, кто он есть на самом деле, не нашел, скроил страшнючую рожу, растянул пальцами щеки, да еще свернул рот на сторону и выкатил глаза.

— Вот мое настоящее лицо! — сказал он. — Ты разоблачил меня!

Оба прыснули, спутники проехали арку и пересекли границу города Пидруда.

Казалось, они переступили границу веков. Древние дома поражали количеством углов, стены вверху изгибались, как края чаши, и были выше крытых черепицей крыш. Сама же черепица, растрескавшаяся и кое-где расколотая, была усеяна островками низкорослой травы с мясистыми листьями.

Над крышами завис тяжелый слой тумана, под ним сразу стало темно и холодно. Почти в каждом окне горел свет.

Шоссе все сужалось и сужалось, и наконец Шанамир повел своих животных по очень узкой, но все еще идеально прямой улице. Множество улочек отходило от нее в обе стороны.

В городе было полно народа. Валентайн не любил людской толкотни, и сейчас силился вспомнить, было ли хоть когда-нибудь вокруг него столько людей. Они толпились, перебегали дорогу перед самым носом животных, кто-то, орудуя локтями, пробивался к ним, — уличные торговцы, носильщики, разносчики, моряки, люди с гор, которые, как Шанамир, только сегодня приехали в город, туристы в нарядных плащах с яркими вышивками, вездесущие мальчишки прямо под ногами… фестиваль в Пидруде!

С верхних этажей зданий через всю улицу тянулись ярко-зеленые полотнища с уже виденным ими гербом и надписью, приветствовавшей лорда Валентайна Коронованного и его приезд в самую большую метрополию запада страны.

— Далеко еще до гостиницы? — спросил Валентайн.

— Скоро будем там. Ты проголодался?

— Чуть-чуть. Хотя нет, больше.

Шанамир что-то крикнул своим животным и они послушно повернули в тупичок между двумя арками; здесь-то и спешились. Спешились и направились на противоположную сторону улицы, к крошечному неказистому ларьку.

Над пылающими углями томились насаженные на вертел сосиски. Продавец был лимен, приземистый, с рябой черно-серой кожей и тремя глазами, сверкающими, как угли. Шанамир объяснился с ним жестами, и спутники немедленно получили два вертела с сосисками и две кружки светло-янтарного пива.

Старший достал монету и шлепнул ею об стойку. Это была тяжелая блестящая монета, лимен посмотрел на нее так, словно это был скорпион.

Мальчик мгновенно накрыл ее своей ладонью и вернул Валентайну, а взамен положил свою — медную, квадратную, с треугольной дыркой в середке. Они взяли угощенье и пошли в закуток, где валялось несколько ящиков.

— Я сделал что-то не так? — забеспокоился Валентайн.

— За твою монету можно было купить этого лимена вместе со всей его лавкой и месячным запасом пива! Где ты ее взял?

— Из кошелька…

— У тебя есть такие еще?

— Должны быть.

Он глянул на монету, словно не видел ее раньше. На одной стороне был изображен худой и морщинистый старик, на другой — лицо молодого и сильного человека.

— Пятьдесят роалов… Значит, она слишком ценная, чтобы расплачиваться ею где попало? Что же можно на нее купить?

— Пять моих животных, — ответствовал Шанамир. — За нее можно жить целый год как принцу, смотаться даже в Альханроель. И, может, что-то еще останется. Пятерым нашим пришлось бы за нее работать несколько месяцев. Ты разве совсем не знаешь цены вещей?

— Похоже, что так, — сказал старший, подыскивая ящик.

— Наши сосиски стоят десять весовых единиц. Сто единиц — крона, десять крон — роал, а твоя монета — аж пятьдесят роалов. Теперь дошло? Я тебе разменяю ее на рынке, а пока держи при себе. Пидруд честный город, здесь более или менее безопасно, но с кошельком, набитым такими монетами, лучше быть настороже. Почему ты не сказал мне, что у тебя этакое богатство?