Наталья Шнейдер - Двум смертям не бывать

— Снег! — воскликнула принцесса, когда они оказались на улице. — Надо же!

— Век бы его не видать, — буркнул Эдгар. Эко чудо, замерзшая вода с неба падает. Ученый готов бы полюбить эту страну хотя бы за теплые зимы.

— Ничего ты не понимаешь, — отрезала девушка.

И вправду, куда ему. Здорово, конечно, лететь на санях с горы или кидаться снежками. Когда есть теплая одежда, а в доме вдосталь дров для того, чтобы не сидеть носом в камин, завернувшись в одеяло. Впрочем, принцессе об этом знать незачем.

За ворота дворца вышли пешком. Эдгар отчаянно гнал от себя стыд — если уж принцесса незнамо на кого похожа, то и ему не грех. Но по-настоящему отлегло от сердца, когда он увидел на улицах города таких же ряженых, с факелами, смеющихся и голосящих на все лады. Назвать это пением устыдился бы даже самый никчемный из менестрелей. Во всех домах были раскрыты ставни, а в окнах горел свет. То и дело открывались двери, смех летел со всех сторон, и Эдгар не заметил, как развеселился сам. Настроения не портили даже то и дело попадавшиеся парочки, не стеснявшиеся обниматься, а то и целоваться прилюдно. Как он сам сказал когда-то? Варвары, погрязшие в разврате? Ученого обожгло стыдом. Нет, он так и не примирился со всеми здешними обычаями, но, слава богу, хватило ума понять, что на самом деле они далеко не так просты и однозначны, как некогда казалось.

Принцесса меж тем подошла к приглянувшемуся дому и уверенно взялась за дверной молоток. Эдгар снова взопрел. Воины выстроились за спиной, ученый мимолетно подумал, как они будут изображать праздных гуляк: насколько он успел разглядеть, ни бубнов, ни трещоток, ни каких-то еще инструментов в руках у стражей не было, и правильно. Стукнула щеколда, и тут же Эдгару стало не до раздумий.

— Доброй ночи, хозяин, и тебе, хозяюшка, — поклонилась принцесса. И затянула: — Тетенька добренька, пирожка дай сдобненька…

Стоявшие за спиной стражи хлопнули в ладоши, отбивая ритм, Эдгар, очнувшись, грохнул в бубен. Чувствовал он себя, конечно, последним шутом, но куда деваться, в самом-то деле.

— Не подашь лепешки — разобьем окошки! — выводила девушка, звонко и чисто, впору заслушаться. — Не подашь пирога — сведем корову за рога…

Эдгар представил себе принцессу крадущейся, аки тать в ночи, за чужой коровой и едва не расхохотался в голос. Стеснение сразу пропало без остатка. Он бодро колотил в бубен, пока девушка пела славословия добрым хозяевам, вынесшим медовую ковригу и пару сребрушек. От этого дома они пошли к следующему, потом еще и еще. Эдгар довольно быстро наловчился подпевать — в два голоса выходило веселее. Мешок, вынутый принцессой из недр плаща, потихоньку наполнялся.

— Куда потом это все? — тихонько поинтересовался ученый.

— Вернемся — посмотрим. Что-то сразу съедим, я проголодалась, что-то они, — легкий кивок в сторону стражи, — возьмут. Деньги все им отдам… или тебе надо?

— Зачем? — он пожал плечами. — Живу на всем готовом.

— Как знаешь. Остальное велю утром нищим раздать… Давай еще вон по той улице пройдем дома три — и хватит.

— Туда не стоит, госпожа, — раздалось из-за спины.

Пожалуй, заговори вдруг одна из дворцовых статуй, Эдгар удивился бы меньше. Принцесса оглянулась.

— Почему?

— В той части города пошаливают. Беды бы не вышло.

Девушка чуть наклонила голову, глядя снизу вверх на невозмутимого стража. Помолчала.

— Хорошо.

Показалось Эдгару или она вздохнула?

— Тогда пойдем обратно. Повеселились, и будет.

Дворец все еще гулял. Принцесса, как и обещала, отдала одному из стражей (старшему — решил про себя Эдгар) все, что оказалось в поясном кармашке, раскрыла мешок, позволяя выбрать, что душе угодно.

— Можно посидеть у тебя? — спросила она Эдгара, когда воины, откланявшись, удалились. — Еды вдосталь, спать я пока не хочу.

— Как прикажешь, принцесса.

— Не прикажу.

— Хорошо, Талья. — Он улыбнулся. Признаться, после такой прогулки спать не хотелось. — Давай посмотрим, что мы добыли.

Она зарылась в мешок, точно ребенок в подарки, щебеча что-то восхищенное и невразумительное. Потом они вместе разыскали прислугу, отдав лишнее и приказав принести горячего вина с пряностями — в самый раз после морозца. Цветастые плащи, кажется, остались лежать там же, где принцесса разбирала мешок, — впрочем, беспокоиться о них ни девушка, ни тем паче Эдгар не собирались. Будут утром во дворце прибирать — найдут.

Они почти не разговаривали. Молчание, такое уютное, умиротворяющее, треск поленьев, терпкий запах горячего вина, почти не пьянящего. Сажу с лица принцесса давно оттерла и снова стала похожа на себя. Разве что сейчас она казалась странно притихшей — устала, наверное, поброди-ка столько, да еще с песнями и прибаутками.

— Спасибо, — сказала она, отставляя кубок.

— За что? — удивился Эдгар.

— Неважно… Давай еще ненадолго выйдем во двор. Хочу посмотреть на снег, завтра его уже не будет.

Эдгар достал теплый плащ, накинул ей на плечи.

— А ты?

— Я привычный. — Он улыбнулся. — Дома холода бывали такие, что стены к утру покрывались инеем.

— Бррр, — она поежилась. — Поэтому ты не любишь снег?

— Да.

В дворцовом парке уже никого не было. Крупные хлопья в полной тишине падали с неба. Принцесса подставила руку, снежинки медленно опускались на ладонь и тут же таяли.

— В самом деле не мерзнешь? Не хотелось бы, чтобы ты слег.

— Было бы из-за чего.

Он и вправду не чувствовал холода после жара камина и горячего вина. Эдгар зачерпнул снега, собирая в комок. Запустил получившийся снежок в стоящий поодаль платан, попал, рассмеялся непонятно чему.

— Я тоже хочу! — Принцесса ничтоже сумняшеся сунулась было в ближайший сугроб, тут же выскочила оттуда, стряхивая с рук снег и потешно вереща. — Ты почему не предупредил, что холодно?!

Он снова рассмеялся, взял маленькие ладошки в свои, согревая.

— Так лучше?

— Да…

Она смотрела снизу вверх, замерев, точно завороженная. Эдгару захотелось отвести с лица темную прядь, коснуться щеки. Он протянул руку — и вздрогнул, просыпаясь. Выпустил девичьи пальцы, шагнул назад.

— Прошу прощения, принцесса, я забылся.

На ее лице улыбка сменилась разочарованием, а еще через миг маска холодного достоинства закрыла собой все остальное.

— Ступай. Я вернусь. Одна.

До возращения Амикама время оставалось, и Рамон решил показать девушке замок. По большому счету, хвастаться нечем: голые стены, ни мебели толком, ни половиков, ни гобеленов. Правда, здесь не ткали гобелены, завешивая стены богато расшитыми занавесками — хотя и их не было. Стыдиться, впрочем, тоже нечего: стены есть, крыша над головой есть, остальное будет, пускай и не сразу.