Дмитрий Емец - Огненные врата

Тухломон с чувством высморкался в красный платок. Белые горошины на платке раздулись, как парус.

– Про лягушек, говоришь?

– Только представьте! – захлебывался осчастливленный вниманием Гаулялий. – Наша великолепная Прасковья сидит и, не зная английского, разбирается с какими-то выпотрошенными лягушками!

– Занятно, очень занятно! Ты меня порадовал! – Тухломоша поощрительно хлопнул Гаулялия по плечу. Из кармана у того выскочила завинчивающаяся баночка из-под крема.

Гаулялий рванулся за ней, однако Тухломоша поднял ее первым.

– О, что у нас тут? Неужели? – воскликнул он, любознательно сминаясь пришибленным лицом.

Гаулялий с птичьим писком попытался забрать у него баночку, но Тухломон перебросил ее Эрбу, тот Бурцелю, и баночка таинственно затерялась. Суккуб опустился на асфальт и руками обхватил голову.

– Там были эйдосы! Мне завтра сдавать их в отдел! Если не сдам – меня сошлют в Тартар. Пуфс безжалостен! – простонал он.

Тронутый Тухломоша заплакал такими горючими слезами, что вокруг него образовалась пылающая лужа.

– Какая печальная, душераздирающая история! Ты видел эйдосы? – спросил он у Эрба.

Тот замотал головой.

– А ты, Бурцель?

По невероятному стечению обстоятельств оказалось, что и Бурцель никогда в жизни не видел эйдосов.

– Но если увидишь, отдашь? – допытывался Тухломон.

Тартарианец с готовностью закивал.

– Видел? – обратился Тухломон к Гаулялию. – Если они найдут, то отдадут!.. А пока ступай себе, бедняжечка!

Видя, что Эрб лениво потянулся к мечу, Гаулялий вскочил и, смешно подпрыгивая, метнулся через Рязанский проспект. За ним никто не гнался, кроме желтого пакета, который толкал ветер. На середине проспекта у пакета нашлись другие дела, и он свернул в сторону.

– Эй! А про Прасковью умница что рассказал! – крикнул ему вслед Тухломон. – Знатный лягушковед Эм. Буслаев – это сильно!

Неожиданно запахло расплавленным пластилином. Эрб и Бурцель принюхались. Тухломон запоздало вскрикнул и замахал рукой. Браслет мрака у него на запястье раскалился добела. Комиссионер и оба стража мрака разом уставились на него. Тухломон обрушился на асфальт и схватился за сердце. Добрая старушка бросилась к нему с валидолом.

– Мне больно! Спасите, умираю! – вопил комиссионер, дергаясь так, будто его потрошили.

– Комиссионеры не испытывают боли, – напомнил Эрб.

Тухломон перестал голосить. Он пасмурно взял валидол, проглотил его вместе с упаковкой и сказал старушке голосом ее бывшего начальника: «Ступайте, Дарья Сергеевна! Я вас больше не задерживаю!»

Старушка, едва устояв на ногах, побрела в аптеку за новым валидолом.

Эрб склонился над Тухломоном. Всякое притворное уважение исчезло. Страж мгновенно стал стражем, а комиссионер комиссионером.

– Ну-ка дай взглянуть! – потребовал он.

Он схватил своего бывшего хозяина за руку, которую тот пытался спрятать за спину, и развернул ее запястьем к себе. Браслет остыл. Эрб отщелкнул его. На коже у комиссионера вздувались алые, похожие на клеймо буквы: « Варвара. Медальон».

– Отпуск подошел к концу! Придется поработать! – хрипло сказал Эрб.

Бурцель кивнул.

– Идем! Показывай, где ее искать!

Эрб и Бурцель подхватили Тухломона под локти и потащили его по Рязанскому проспекту в сторону центра.

Эссиорх с грустью смотрел на свою комнату. Мольберт был сдвинут к стене – практически изгнан. Та же судьба постигла холсты. Там, где раньше обитали исключительно картины и части мотоцикла, ныне обосновались: коляска, кроватка с пологом и поющими рыбками, автомобильное кресло, пеленальник, массажный столик, стул для кормления, ванночка, трехколесный велосипед, тумбочка с шестью ящиками и целый вагон кремов, подгузников и одноразовых пеленок. Протиснуться мимо этой груды можно было только боком, вжавшись спиной в стену.

Улита пчелкой продолжала носиться туда-сюда и пополнять гору все новыми вещами. Потом остановилась и победно скрестила на груди мягкие руки.

– Ты рад? – спросила она. – О чем ты думаешь?

Эссиорх еще надеялся когда-нибудь вернуться в Прозрачные Сферы, поэтому предпочитал не врать. Однако и огорчать Улиту было бы неразумно. Поэтому он ответил уклончиво:

– Я думаю, что если бы не было здоровых людей, любящих лечиться, исчезло бы три четверти медицинских учреждений. А исчезни вообще все женщины, система потребительской культуры рухнула бы за пять минут.

– Ага. Потому что мужики покупают только запчасти и водку! – парировала Улита. – А вот ты зачем ходишь по магазинам?

Эссиорх задумался.

– Чтобы посмотреть на кучу вещей, без которых отлично можно прожить.

– Смотри, не увлекись! Не поверишь, многие так начинали, а сейчас увязли в барахле не меньше нас… Посмотри, милый, какое чудо! Это кенгуру позволяет регулировать ребенка в трех положениях! Только оно на мне почему-то не застегивается!

У Эссиорха был хороший глазомер.

– Ты не задумывалась, что японское кенгуру шьется на японских тетенек? – спросил он осторожно, чтобы ее не обидеть.

Улита вспыхнула.

– Я им устрою харакири! Думать потому что надо! – пригрозила она.

Однако харакири не состоялось, и японцы выжили. Полыхнула вспышка. На гору детских вещей свалился материализовавшийся под потолоком Корнелий. Он был всклокочен, задыхался и, не находя слов, колотил себя кулаком по лбу.

– Дядя Тук-тук пришел, а уйти не может? – сочувственно поинтересовалась Улита.

– У Варвары в переходе стражи мрака!.. Я сражался как лев, но они вышибли у меня флейту и вышвырнули меня за дверь!

Улита обошла Корнелия вокруг. На спине у связного было отчетливое пятно от грязной подошвы.

– Что им нужно от Варвары? – спросила она озабоченно.

– А я откуда знаю? Все произошло мгновенно!

– Когда это было?

– Только что… Стражи из Нижнего Тартара! Видел бы ты их – суровые, страшные!.. Их привел Тухломон.

Эссиорх на несколько секунд закрыл глаза. Долго думать и быстро действовать было его принципом.

– Зови Мефодия и Ирку! – велел он Корнелию. – Улита остается!..

– …с тобой! Где бы ты ни был! – сказала бывшая ведьма.

Корнелий стоял у плиты в фартуке и пытался затолкать замороженную горбушу в кастрюлю. Она не влезала, и он спешно припоминал маголодию увеличения предметов. Вспомнил и поднес к губам флейту. Маголодию он сыграл чистенько, как по маслу, вот только вместо кастрюли увеличилась рыба и едва помещалась в комнате. Даже наружу ее было не вынести, потому что она не прошла бы в двери.