Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается

Умываться и завтракать тем, что осталось с ночи, он не стал. С возрастом есть хотелось все меньше, а видеть свое заспанное лицо ему все равно не придется. «Проморгаюсь. Кстати, чем противнее собеседник, тем меньше желание на него смотреть и уж тем более запоминать его физиономию». — Он усмехнулся. Открыл дверь.

— На таверну «У старого замка» вчера было совершено нападение, — выпалил один из его помощников, бросившись навстречу, когда Скелли, позевывая, вышел из коридора в общую комнату, где все корпевшие за столами писари, собственно, и были его помощниками.

— Не нападение, а захват, — поправил он, не останавливаясь и направляясь к отдельному столу со свежими фруктами. — Причем неудачный. — Фрукты чудесным образом даже зимой научился выращивать один из огородников замка. Вот уж кого точно никогда и никто не тронет, даже если разразится братоубийственная поножовщина. — Двое сверов по собственной дурости погибли. Преступники сбежали.

— Откуда…

— Откуда я все это знаю? — Клубника, выросшая не на солнце, была не такой сладкой, как летом, но вполне ничего. — Приснилось, дорогой мой, приснилось. — Хорошо, что он еще не утратил способность удивлять. — Это старая новость. Надеюсь, ее уже внесли в хроники?

— Оррик и Буртон уже записывают. Им не хватает некоторых подробностей…

— Ты знаешь Сартана?

— Сартана? Конечно. Его послали за водой. А что с ним?

— Да нет, ничего. — Скелли в последний момент передумал подставлять парня и решил сдержать данное слово. Все-таки так будет надежнее. — Когда появится, скажи, чтобы убрал у меня поднос с ужином. — Скелли всегда делал вид, будто любой из работающих здесь может беспрепятственно зайти к нему в келью. Мол, он им доверяет. Это во-первых. А во-вторых, Скелли ничего и ни от кого не прячет. Ну, разве что в старом сундуке, который невозможно взломать и ключ от которого всегда при нем. — Мне нужно поговорить с Демвером. Не знаешь, где он сейчас?

Писарь только развел руками и признался, что со вчерашнего вечера Демвера не видели. Услышать об этом Скелли было вдвойне неприятно, поскольку с некоторых пор он установил негласное наблюдение и за Демвером, и за Тиваном, чтобы всегда знать, чем занимаются его товарищи по заговору. Подвоха он ждал с любой стороны. Похоже, один уже наметился.

— Тогда проводи меня к Тивану. Надеюсь, его мы еще не потеряли?

— Нет, он с утра сидит в тронной зале и советуется со своими мергами насчет карьера.

— Куда же нам без советов, — хмыкнул Скелли. — Пошли.

Все писари в хранилище привыкли к тому, что Скелли никуда не ходит один. Сопровождать его они считали задачей почетной для себя, поднимавшей их в глазах остальных, и не предполагали, что самостоятельно главный писарь просто-напросто рискует заблудиться в переплетении коридоров и лестниц.

«Надо было одеться потеплее, — размышлял тем временем Скелли, следуя за провожатым, имени которого все никак не мог вспомнить. — Вряд ли эти вояки догадаются разжечь очаг. Им нравится постоянно испытывать лишения и думать, будто они находятся в вечном походе».

На сей раз он ошибся.

Когда он вошел в тронную залу, оставив за дверью безымянного писаря, его встретило приятное тепло и ароматный запах сухих поленьев. Во время советов в залу никто из посторонних не допускался, так что за поддержание огня сейчас отвечали те, кто сидел к нему ближе остальных.

«Раньше здесь было больше порядка», — отметил Скелли, кивая собравшимся и присаживаясь почти при входе на один из многочисленных стульев, расставленных по всему круглому пространству. По традиции стулья эти предназначались для тех, кто получал право присутствовать на советах, но не имел права сидеть в одном из пяти кресел за массивным дубовым столом в центре залы. Над столом едва заметно покачивалось тяжелое деревянное колесо, укрепленное на цепи под сводчатым потолком и сплошь утыканное толстыми свечами. Раньше стулья аккуратно выставлялись вдоль стен, теперь их никто за собой не убирал и они стояли где попало. Свечи тоже давно не меняли, так что если во времена Ракли импровизированный канделябр напоминал ощетинившегося ежа, то сейчас он больше походил на обычное колесо от телеги, из которого забыли вытащить комья грязи.

Как и ожидалось, председательствовал на совете Тиван. Вот уж кто совершенно не изменился. То же узкое лицо, кажущееся еще более вытянутым из-за длинной седой бороды с заплетенными по краям косичками, тот же прямой взгляд серых глаз, те же сдержанные, словно заранее просчитываемые движения.

При виде Скелли Тиван поднял руку, останавливая кого-то из говоривших, и ею же указал вошедшему на свободное кресло.

Скелли покачал головой, оставшись неприметно сидеть на стуле.

Слово вернулось к полноватому воину с короткой стрижкой и тщательно выбритым подбородком. Не вставая с кресла и обводя присутствующих спокойным взглядом по-рыбьи холодных глаз, он продолжил прерванную мысль:

— Пускай хоть сейчас почешутся сверы. Они эту кашу заварили, как я понимаю. Им и расхлебывать. У нас сейчас есть дела и поважнее.

«Тиван решил советоваться только со своими», — подумал Скелли, безошибочно узнав в говорящем херетогу Ризи, недавно вернувшегося из Пограничья, где он отвечал за восстановление сожженной дикарями заставы. Предприятие с грехом пополам удалось, так что теперь Ризи снова был на хорошем счету. Хитрая бестия! Все его прежние заслуги сводились к тому, что как-то на охоте он спас Ракли, справившись с раненым кабаном. Теперь Ракли гниет в подземелье, а этот вечно неумытый сотник продолжает как ни в чем не бывало разглагольствовать на совете.

— Кстати, что там слышно с карьера? — Тиван пригладил бороду.

Сидевший за столом второй сотник, к которому он обращался, оглянулся и ткнул пальцем в соседа Скелли. Воин, уже в летах, но, судя по всему, крепкий и знающий свое дело, встал со стула и скупо доложил:

— Те, кто назвались аз’венедда, больше не объявлялись. Я только что оттуда. Все спокойно.

— До появления венеддов там тоже все было спокойно, — буркнул себе под нос Скелли.

— Вы что-то хотели сказать, вита Скелли? — заметил его недовольство Тиван.

— Я? Скорее нет. Не хотел. У меня нет слов. Когда я вижу, как вопрос задают одному, отвечает другой, а службу в это время несет кто-то третий, у меня нет слов, хелет Тиван…

Это был сильный выпад, но Скелли надоело сдерживаться. Если бы можно было на деньги Скирлоха и Томлина обзавестись совершенно новыми виггерами, он бы ни мгновения не сомневался. Ракли устранили не только за несговорчивость. Причиной всеобщего недовольства была его нерешительность. С расшатыванием трона ему, разумеется, помогли, но те, кто взял ослабевшую власть, должны действовать по-другому: четко, слаженно, безжалостно. А он что видит? Те же пустые собрания, незнание происходящего на местах военачальниками и оторванность рук и ног в виде рядовых виггеров от головы — в виде того же Тивана, бледнеющего на глазах.