Павел Балашов - Слепой прыжок

— Совершенно верно. Простите, мистер Лемке, а можно задать вам нескромный вопрос?

— Задавай, в чем проблема? Чем старина Отто может тебе помочь, Кай?

— Понимаете… Мне очень неловко… Как вы считаете, мистер Лемке, у меня есть шансы?

— Шансы? Какие шансы, Кай? В чем?

— Ну… Я про мисс Реньи, если вы можете меня понять, мистер Лемке…

— Ах вот оно что… Ох, Кай, вот, если серьезно, ты не пробовал сам с ней поговорить?

— Нет, что вы. Я вчера планировал попробовать, но из-за мисс Ци…

— Кай, давай договоримся? Ты перестаешь добавлять к именам свои «мисс» и «мистер», а мне становится гораздо проще с тобой общаться. И, пожалуйста, перестань обращаться ко мне во множественном числе, хорошо?

— Я попробую, Отто. Так лучше?

— Да, так гораздо лучше. Итак, из-за Ци ты вчера не поговорил с Еленой, так? А после того, как командир тебя опередил, ты переживаешь и подсчитываешь собственные шансы?

— Ну, вообще-то… Да.

— Так вот, Кай. Шансов на благосклонность Елены у тебя ни больше ни меньше, чем вчера. То, что она решила сегодняшнюю ночь провести с Максом, для тебя ничего не меняет. Поскольку я сильно сомневаюсь, что она или командир собираются провести вместе всю оставшуюся жизнь. Как минимум, этому не способствует обстановка в группе, а как максимум — я сильно сомневаюсь, что в планы Заславского входит создание семьи в параллели с работой. Он отставной военный, для него экспедиционная работа проста и привычна. А семья — немного другое все-таки.

— Но при чем здесь семья, мистер Лем… Отто? Ведь, даже если они просто решат остаток экспедиционного времени не коротать в одиночку в постелях, у меня все равно не остается шансов!

— Кай, дружище, давай рассуждать логически, а?

— ???

— Смотри. Мы все работаем тут почти три месяца, так?

— Так.

— То есть почти три месяца несчастная женщина коротала ночи одна, а ты даже не удосужился попробовать с нею поговорить, так?

— Так…

— И когда ты наконец решился, выяснилось, что она тоже решилась. Только вот не в твою сторону, так?

— Так. И о каких шансах после этого речь?

— А кто тебе сказал, что она осталась довольна ночью с Максом?

— Но ведь мне с ним даже равняться смешно! — Марсианин всплеснул руками. Жест этот оказался настолько трагическим в его исполнении, что Отто остро захотелось напоить молодого человека до бесчувствия, наговорить утешаюших слов. Наконец, дать ему понять, что жизнь не заканчивается на том, что одна, вполне конкретная, женщина не обратила на тебя своего внимания.

— Кай, да пойми ты, речь не идет о профессиональных или личностных качествах! Мы же не о любви говорим и не о семье. А секс не является той сферой деятельности, где вся командирская бравость и весь его военный и профессиональный опыт хоть чего-либо стоят. Он такой же мужчина, как и ты.

— Но предпочла-то она его!

— На вчерашний вечер — да. Но я не считаю, что вчерашний вечер является основанием для таких далеко идущих выводов. Она свободная женщина, пойми это. И, насколько я могу судить, весьма изголодавшаяся по мужскому обществу.

— А ты?

— Что — я? — Отто отошел на шаг назад от Кая. — Кай, я по мужскому обществу не голодаю. Я не по этой части. Я сугубо гетеросексуален, знаешь ли!

— Черт, — Кай рассмеялся весело и заливисто, — Отто, я не в этом смысле! Я хотел спросить, не является ли Елена для тебя тоже объектом притяжения!

— Уфф. Кай, ты извини меня, я, наверное, отвык от таких разговоров по душам. Нет, для меня — не является. Я вообще на работе асексуален в принципе.

— То есть? Это как?

— Это, дружище, очень просто, — Лемке покровительственно похлопал Кая по плечу, — для меня экспедиция на Светлую является исключительно рабочей фазой. Все свои сексуальные симпатии и антипатии я оставляю до момента, когда работа будет закончена. Ибо личная заинтересованность вредит делу, на мой взгляд.

— А на его? Он же командир, он должен понимать такие вещи!

— Кай, я не Макс. И он — тоже не Отто, что характерно. Мы оба бывшие военные, но на этом наше сходство заканчивается. Может быть, Макс уверен в том, что его личная заинтересованность позволит ему оставаться беспристрастным, проще говоря — уверен, что будет объективен несмотря на секс с Еленой.

— Но ведь он не может быть объективен! Она же ему нравится!

— Ох, дружище, как же с тобой тяжко… Смотри. Она как специалист вызывает нарекания?

— Вроде бы нет.

— Как сотрудника при тебе Макс ее отчитывал?

— Только на общих сборах, когда проводились разборы ситуаций.

— Именно. Стало быть, несмотря на симпатию к ней, он вполне объективен, так? — Отто начинал чувствовать себя инструктором на полигоне. По крайней мере тогда ему приходилось тратить примерно столько же слов, как и в этот раз. Но тогда было немного проще — курсантов было сильно больше, и в количественном отношении на каждого слов приходилось меньше.

Кай дослушал Лемке, вздохнул и уселся на стул рядом со столиком, на котором покоились медицинские инструменты и препараты. Отто кивнул, вспомнив о просьбе Арро, с которой тот изначально пришел, порылся в аптечке, нашел гель, применяющийся для снятия травматических повреждений, и, ловко орудуя, нанес его на переливающийся всеми мыслимыми красками бланш молодого марсианина.

— Вот так, дружище. К вечеру сойдет, не беспокойся.

— Спасибо, Отто. Ну, я пойду?

— Ага. Шагай, Ромео…

— Еще раз спасибо. Знаешь, мне стало как-то спокойней после разговора с тобой. Легче, что ли, — Арро насколько мог крепко пожал руку Отто и вышел из медблока. Лемке проводил его доброй улыбкой и вернулся к криобоксам, запуская все новые и новые тесты.

Макс, даже не подозревая, что стал объектом обсуждений, сидел в ангаре техников, наблюдая за приготовлениями Лань и Леона. Техники наконец-то расшифровали код «черного ящика» с эсминца, и Макс с нетерпением ждал, когда закончатся подготовительные процедуры. А Леон священнодействовал, немного играя на публику, но при этом радостно занимаясь интересной, сложной и нетипичной задачей. Ци Лань при нем выполняла скорее функции операционной медсестры, отзывающейся на позывные «скальпель», «тампон», «раствор», «салфетку». На столе «хирургов» расположился пресловутый «черный ящик» с эсминца, бесстыдно являя собственные внутренности «докторам» и зрителю (в лице Макса). Периодически «пациент» оживлялся, подавая какие-либо признаки жизни, и командир группы предварительной колониальной подготовки аж подпрыгивал вместе со стулом, пытаясь понять, является ли такая активность следствием того, что Леон и Лань наконец-то готовы сдать запись. Но раз за разом это оказывалась просто активность «черного ящика».

Но вдруг Леон с победной усмешкой на лице выпрямился, стянул с рук перчатки, очень похожие на хирургические, достал сигару из кармана и вдохновенно задымил.