Сергей Трищенко - Фальшивые лабиринты, или Иллюзия отражений

Но не сейчас: холодный дождь и пекло, я полагаю, несовместимы. А дождь лил такой, что, казалось, скоро он смоет с деревьев всю листву и они примутся грозить небу голыми ветками.

Мы укрылись под развесистым дубом, куда вода почти не попадала, вместе с лошадьми.

Юнис испуганно озирался, дрожал — то ли от холода, то ли от страха, — и все бормотал:

- Колдовской дождь... Колдовской лес...

Его настроение начало передаваться и нам. Чудилось, что из-за потоков воды и стволов деревьев наблюдают за нами чьи-то острые глаза, от которых неприятно покалывало затылок. А тут еще мелкий стук зубов Юниса у самого уха...

Сэр Жеральд наконец-то сообразил и вылил воду из шлема, но надевать его на голову не стал: холодно, да и сыро. Перевернул шишаком вверх и поставил у дуба — чтобы больше не натекло. Вода в шлеме, которую сэр Жеральд вылил, почему-то приобрела ядовито-синий цвет.

Юнис, увидев это, чуть ли не впал в истерику и снова заталдычил свое про колдовской лес.

А я, поразмышляв, предположил, что стрелка — медная, а дождь — сернокислотный. Вот медный купорос и образовался. Либо железо шлема образовало с медной стрелкой гальваническую пару — с тем же результатом. Возможно также появление некоторых клатратов... (я нахватался подобных сведений, когда работал с химиками по их теме, поэтому немного «козырялся»). Сэр Жеральд принял мое предположение молча, Юнис всхлипнул.

Сэр Жеральд, желая спасти его от простуды — да и от страха — вынул свою фляжку и заставил Юниса отхлебнуть несколько приличных глотков, после чего подкрепился сам и дал глотнуть мне.

По этой ли, по какой другой причине, но нам сразу полегчало.

И в самом деле: ну какие могут быть чудовища по такой погоде? Даже если это и колдовской лес — пойдем на поводу у юнисовых страхов, — то они все наверняка сидят в своих логовах и носа наружу не кажут.

Единственный, кого бы я не удивился здесь встретить, был водяной: воды вокруг падало столько, что я ожидал увидеть его медленно проплывающим между деревьями, раздвигая ветки.

Или, например, русалок... Знаменитое пушкинское «русалка на ветвях сидит» наверняка явилось зарисовкой с натуры после такого вот ливня, когда нетрудно спутать, где вода, где небо и преспокойненько вплыть из-под водного кустика прямо на дерево. Как иначе она бы попала на ветви? Недаром Стругацкие удивлялись наличию русалки на дереве. А ничего сложного: такой вот дождик — и пожалуйста! Черви дождевые после дождя из земли вылезают, почему бы и русалкам от дождя на дерево не залезть? Обалдеешь — чего не сделаешь. Может, действительно дождь кислотный.

«Что может символизировать дождь? — думал я, прижавшись мокрым лицом к стволу дуба. — «И дождь смывает все следы»? «Уплыви с водой»? «Много воды утекло»? В общем, ничего хорошего, по приметам, он не сулит. Одно хорошо: умываться не надо! Правда, и вытереться нечем».

Так я пытался следовать заветам Уоррена о том, что «надо делать добро из зла, потому что его больше не из чего делать» — из эпиграфа к «Пикнику на обочине» Стругацких. Не ныть же! Есть такие люди, что и в хорошем обязательно стараются отыскать плохое. А я считаю, что лучше искать хорошее в плохом, чем наоборот. Не этим ли и отличается оптимист от пессимиста?

Дремучим оптимистом я себя не считал, но и брюзжать по любому печальному поводу не собирался. Лучше уж посмеяться или просто улыбнуться. Шире улыбка — шире рот — легче дышать, если нос заложит. И без всяких ментоловых таблеток!

Дождь заканчивался. Еще всхлипывали наверху тучи, еще продолжало лить, а не капать, однако сила ливня стала уже не та, основная мощь была утеряна, и продолжал он падать сверху как-то растерянно, больше по привычке, чем по необходимости.

— Если это вдруг и колдовской лес, такой ливень вымыл из него все колдовство, — повернулся я к Юнису, — до нуля, — и мой взгляд упал на мокрый мох и промоину между деревьями.

И точно: у корней лежала большая россыпь нулей. «Программку — и ту до нулей смыло», — подумалось мне.

— О, смотри — золотые монеты! — обратил на них внимание сэр Жеральд. — Ливень вымыл клад!

— Очень кстати, — заметил я растерянно, — а то наши финансы изрядно порастряс Игроград. Набираем!

«Вот и началось! — подумал я,подгребая последний золотой. — Аптечки под кустами, арбалеты в дуплах, сапоги-скороходы вместо коней... Или у нас имеется «вечная» жизнь (я криво усмехнулся про себя) и бесконечное количество боеприпасов?

Я потрогал меч. Во всяком случае, точить его пока не приходилось. Вот еще бы лошадей не кормить... Правда, пока они сами питаются, в рот запихивать ничего не приходится. Разве что ириски... Но это — от большой привязанности.

А кстати, в сапогах из лошадиной шкуры не быстрее ли ходить и бегать, чем в говяжьих и свиных? Вот раньше носили лосины и сами носились, словно лоси. И друг другу рога отшибали на дуэлях... Как вообще влияет на характер человека носимая им одежда? Пища — та влияет, еще и поговорку придумали: «Человек есть то, что он ест». А одежда? Не объясняется ли нынешнее очерствение людей увеличением процента использования в одежде синтетических материалов? Они ведь грубее, чем естественные. Поэтому и отношения людей сейчас неестественные, жесткие, жестокие... Видимо, не так уж и не прав лозунг «Назад, к природе!». Но только я бы его переиначил: не «назад», а «Вперед, к природе!»: сделав диалектический виток, человечество выходит на новый уровень понимания себя и своего места в окружающей действительности.

Пока я философствовал, дождь прекратился окончательно. Просто удивительно, как иногда вода, проливаемая отдельными философскими течениями, может способствовать исчезновению воды в природе. Должно быть, из дождя вся вода перешла непосредственно в эти течения, по принципу обратной связи.

— Если не выглянет солнышко — мы пропали! — заявил сэр Жеральд, снимая с себя сначала камзол, а затем и рубашку, и выжимая их.

— Ну, зачем уж так мрачно? — успокоил я его. — Давай разведем костер.

— А что гореть будет? Все промокло насквозь! И зеленое.

— А вон елка сухая... то есть засохшая, — предложил Юнис. — Сейчас спилим и подожжем.

- А пилить чем? — продолжал упорствовать сэр Жеральд. — Пилу-то отдали!

- А вот, — и я достал из сумки маленькую двуручную пилу. — «Дружба-два». Заодно и проверим ее работоспособность.

- Давай! —обрадовался сэр Жеральд. — Только пилить, чур, будем вручную - чтобы скорее согреться!

— И я, и я с тобой! — рванулся к нему Юнис, шлепая посиневшими губами.

Я бросил пилу на землю. Она мгновенно напиталась от земли и превратилась в пилу обычного размера.

Юнис наклонился к ней, чтобы поднять, но когда он распрямился, в руках его вновь оказался маленький макет пилы — брелоком.