Сергей Трищенко - Фальшивые лабиринты, или Иллюзия отражений

Нет, мы попробовали поставить коней и самим стать так, чтобы вокруг нас намело сугроб, который позже можно попытаться превратить в снежную хижину-иглу. Правда, ее строят из уже плотно слежавшегося снега, но У нас не было иного выхода.

Но оказалось, что выхода у нас не было вовсе...

Да, нас засыпало снегом, да, мы смогли, барахтаясь, соорудить под ним некое подобие пещерки. Кони при этом стояли как вкопанные или уже замерзшие, но, прислушавшись, можно было различить в темноте их дыхание — пещера получилась значительной. Латы нам пришлось снять, очень уж они холодили все тело.

Но вот разжечь костер мы не могли: все время ехали по таким местам, гдe не испытывали недостатка в костровом материале, будь то хворост, засохшие деревья или хотя бы сухая трава. Поэтому запаса топлива с собой не везли. Копать же сейчас до земли не имело смысла: травы там очень мало, и она вся в снегу.

Что нам оставалось делать? Некоторое время мы боролись, двигались внутри, насколько возможно, но попытки прорваться наружу показывали, снегопад продолжается, ветер ревет и тут же заносит проделываемое отверстие. Еще некоторое время мы согревались из фляжек, но и они скоро опустели.

У нас был, собственно, только один выход: замерзнуть. Либо на поверхности, превратившись в ледяные статуи, либо здесь, в пещере, уснув и не проснувшись.

Неужели Вика настолько жестока? Или что-нибудь произошло там, наверху? Мой прототип женился? Но при чем тут я?!

— Вставайте! — я принялся расталкивать Юниса и сэра Жеральда. — Лучше выбраться наверх! По крайней мере, погибнем стоя!

— Зачем? — пробормотал Юнис, пытаясь разлепить веки. — Отстань, я хочу спать!

— Замерзнешь!

— Нет, — отрезал он. — Не мешай. У меня сейчас свадьба.

И он принялся насвистывать непослушными губами что-то похожее на марш Мендельсона.

— А ты? — наклонился я к сэру Жеральду. Но тот храпел и ничего не сказал.

Жаль было оставлять друзей, но еще печальней было то, что сделать я ничего не мог. Единственное — погибнуть стоя, как и сказал. Чтобы доказать... Вике? Себе? Да неважно, кому. Но если уж такая судьба мне уготована — во всяком случае, не лежа.

Я выбрался наружу.

Ветер завыл торжествующе, завивая вокруг меня снежные вихри.

«Так и буду здесь стоять — ледяной статуей», — подумал я, опираясь спиной на вонзенное в снег копье.

Снег постепенно залеплял лицо и не было желания протереть глаза. Да и что можно увидеть? Снег да снег кругом...

«Только бы не упасть!» — подумал я, сцепляя руки за спиной. Я представил, как Вика смотрит сейчас на экран компьютера, где на вершине снежного сугроба стоит моя маленькая фигурка... Смотри, смотри — ты этого хотела?

Очередной порыв ветра сорвал с моего лица снежную маску. Мне показалось, что ветер — теплый...

Я раскрыл глаза.

Сквозь туманную снежную пелену вдали просвечивалось что-то большое, розовое — солнце? Очень уж большое, да и на севере.

Оно приближалось. Снежинки таяли, превращаясь в капельки воды, мелкой моросью омывающие мое иссеченное льдинками лицо. Начал таять снег. Сугробы оплавлялись сверху, разрываясь жемчужными бисеринками капель.

А то — большое, теплое, красное — все приближалось. Но по-прежнему было трудно разобрать: что же там такое? — теперь за поднимающимися от земли испарениями.

Показались торчащие копья сэра Жеральда и Юниса, затем головы наших коней, они сами... А вот и лежащие на мокрой земле мои друзья... Они просыпаются, поднимаются, недоумевающе оглядываются... отряхивают с себя остатки снега и воды.

Становится все жарче. Одежда высыхает, пар перестает подниматься от нее и от земли, становится виднее вокруг... но полыхает будто бы совсем рядом... и я наконец угадываю, что это сияет там — ярче солнца, жарче пламени.

Сердце. Огромное человеческое сердце. «Тоже мне — Данко...» — подумал я, падая.

Должно быть, я потерял сознание от жара, потому что очнулся, когда кто-то — сэр Жеральд или Юнис — плеснули мне в лицо водой. И откуда только они ее взяли? Ах да, из фляжки...

Я приподнялся на локтях и осмотрелся.

Вокруг расстилалась та же самая степь, как будто не было ни бурана, ни угрозы неминуемой смерти, ни чудесного спасения. А может, и в самом деле не было?

— Глянь-ка на дракомпас, — попросил я сэра Жеральда, — после такого бурана немудрено сбиться с дороги.

Сэр Жеральд вынул дракомпас, подвесил стрелку на нити.

— Туда, — указал он. — На восток.

— Вижу, — кивнул я, — может, перекусим?

Перекусили, со зверским аппетитом набрасываясь на содержимое консервных банок; пустые банки зарыли в землю, чтобы не оставлять следов и не мусорить, пусть и среди бескрайней степи.

После обеда мы поехали молча, и ехали так довольно долго, сосредоточив внимание на переваривании пищи, созерцании небогатых окрестных пейзажей, да на воспоминаниях о происшедшем; потом вернулись мысли о предстоящей схватке с драконом, которыми необходимо было обменяться.

— А хорошо, — разговор начал Юнис, и мы с сэром Жеральдом удивлен но воззрились на него, — что мы сражались с тем драконом. Теперь знаем, с какого боку к нему подойти, как ударить.

— Дракон дракону рознь, — проворчал сэр Жеральд, — то был намороченный, а этот еще неизвестно какой...

— Нет, но все-таки, — продолжал настаивать Юнис, — то был вроде как тренировочный, а этот...

— Боевой, — криво усмехнувшись, завершил сэр Жеральд.

— А может, будет еще одна тренировка? — предположил Юнис.

— Возможно, но рассчитывать на это нельзя, — твердо сказал сэр Жеральд, — сражаться каждый раз надо всерьез.

— Понятно, — пробормотал Юнис, и разговоры стихли. Вечерело. На западе догорала полоска зари.

А на востоке уже занималось новое зарево.

— Что это? Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса? — процитировал я Пушкина.

— Да нет, мы вроде не в таких высоких широтах находимся, — неуверенно протянул сэр Жеральд.

— Белых ночей что-то не наблюдалось, — поддержал его Юнис. «Может быть, это... опять сердце? — подумалось мне. — Сколько же их у нее?..»

— Это же... это... — неуверенно начал Юнис, а сэр Жеральд воскликнул громогласно:

— Огненное море!

Да, это было огненное море. А мне в голову опять пришла дикая мысль, что дракон тут ни при чем, а море образовалось от переизбытка жара того Викиного сердца, которое — чего скрывать? — спасло нас во время снежного бурана. Но сейчас я относился к происшедшему более спокойно: сама засыпала снегом — сама и спасла. Значит, совесть проснулась...

Мы выехали на берег огненного моря и, не сговариваясь, принялись разбивать лагерь для ночлега — на безопасном удалении от берега, конечно, чтобы не ощущать палящего жара.