Жураковская Викторовна - Любовь зла…

Слово "помощь" некромант интерпретировал так, как было удобно ему.

И на том спасибо.

Первым делом я увидела Санти, который, сосредоточенно щуря лазурные очи, наносил мне на лицо боевую раскраску, вторым - стоящего рядом Лардозиана, который трясся, булькал и брызгал слюной, всячески демонстрируя своё плохое настроение. И дело было даже не в том, что бывший ученик его чем-то разозлил или свершил что-то недостойное - просто бешенство являлось естественным состоянием дряхлого колдуна.

В отличие от Санти Лардозиан полностью соответствовал классическому образу злобного колдуна-некроманта. Тощий, лысый, желтоватая кожа изрезана глубокими морщинами, висящий клювом нос почти касается верхней губы, злобные белесые глазки так и буравят собеседника, черная мантия висит, как мешок на вешалке, необычайно длинные пальцы, похожие на паучьи лапы, всё время шевелятся, словно норовят ухватить тебя за глотку. По словам Санти, Лардозиан был самоуверен, несдержан, груб, крайне мстителен, завистлив и неразборчив в средствах. По моему впечатлению, старому некроманту не помешала бы лоботомия. Он пребывал в твёрдой уверенности, что магов, равных ему по Силе, нет, а когда реальность шла вразрез с его мыслями, недрогнувшей рукой подгонял её под свой образец. Соперники непонятным образом исчезали, а ученики, имевшие глупость проявить слишком большое дарование, возвращались домой в закрытых гробах. Изучение некромантии - опасное занятие.

Санти глупцом не был.

"Сказать - не сказать? - задумалась я. - Эх, была не была, скажу! Убить меня больше одного раза они всё равно не смогут!"

- Щегодня великий день, дети мои! - Лардозиан патетическим жестом воздел трясущиеся руки к небу. - Щегодня жакончится наше тыщящелетнее ожидание, и Владыка Ргицвешхернон вновь вштупит в мир, иш которого был предательшки ижгнан. Гора щия штанет ему жиккуратом! Ижопьёт он крови швященной девштвеннишы, отведает нежной плоти её - и пощернеют небеша, жадрожат горы, ижойдут реки кровью! Еретики будут накажаны, но верные - вожнаграждены! Владыка милощтив к тем, кто шлужит ему!!! - голос некроманта сорвался на визг.

- А милость эта - последняя… - шмыгая носом, добавила "священная девственница". - Санти, а, Санти, если вам так не терпится совершить коллективное самоубийство особо изощренным способом, почему ты не прибьёшь этого придурка и не поведёшь круг сам? Ты умнее, сильнее, - ох, как перекосило Лардозиана! Точно пальцы в розетку сунул! - Не говоря уже о том, что гораздо красивее. Уверена, от тебя будет проку, чем от престарелого импотента, - опять дернулся! Зашипел, закряхтел, того и гляди, желчь из ушей полезет! - с манией величия и хронической язвой, который даже зубы себе вырастить не мо…

Хрясь! Моя голова мотнулась от тяжелой оплеухи, струйка крови из разбитой губы потекла по подбородку.

- Молчи, мерзкая тварь! Закрой свой грязный рот! - потребовал дрожащий от праведного гнева мальчишеский голос.

Большой ритуал призвания, в просторечии Открой-богу-окошко, уже вошёл в начальную фазу: двенадцать некромантов, каждый рангом не ниже мастера, скручивали вихри Силы в тугие жгуты, готовясь замкнуть круг. Малейшая слабина - и стихия сомнёт жалких букашек, возомнивших себя царями природы, сотрёт в порошок, так что стронуться с места магов не заставил бы даже ансамбль песни и пляски Советской армии, не то, что невинная девичья болтовня. Но кроме них на горе присутствовал ещё один некромант - будущий, а пока просто ученик. Звали его Иштван Жухлый Лист… впрочем, остальные колдуны, в том числе и мой бывший тюремщик, именовали паренька не иначе как "зараза-подлючая-ползун-поганый-тварюга-поганая-идиот-в-кубе-кретин-в-квадрате-не-лезь-под-руку-убью-козлина!". Пока старшие готовились к ритуалу, Ишко крутился возле меня с блокнотиком, что-то записывал, а, может, зарисовывал и, пыжась от гордости, болтал без умолку. О том, что уже четыре года набирается знаний у "величайшего из всех когда-либо живших магов" Лардозиана, что в награду за трудолюбие и усердие учитель позволил ему своими глазами узреть сошествие истинного бога на землю, что умирать жертва будет долго, мучительно, хрипя и извиваясь в конвульсиях, и прочее, прочее, прочее.

Невоспитанная жертва вертелась, ерзала, лязгом цепей сбивала возвышенный настрой и в целом вела себя недостойно.

В общий круг недоучку, разумеется, не допустили. Гневно плюющийся Лардозиан поставил его у алтаря, приказав стоять скромно и смирно, с места не сходить, терпеливо ждать знака, чтобы перерезать вены "этой-наглой-девчонке-как-ты-только-терпел-её-столько-времени-Санти", и приглядывать, чтобы "бесстыжая-тварь-своими-руками-придушил-бы" не сболтнула лишнего.

Ишко очень старался.

Ученик некроманта обещал когда-нибудь вырасти в высокого симпатичного парня, но пока что был просто костлявым юнцом и переживал мучительный для всех подростков период, когда прыщи и угри превращают лицо в гротескную маску, которой позавидует любой демон любой преисподней, голос то и дело срывается на фальцет, а носки за какие-то два часа превращаются в оружие массового поражения. Силой в отличие от ума он обделен не был, ученичеством у старикашки Лардозиана искренне наслаждался, верил учителю больше, чем собственному отцу, ставил его всего на ступеньку ниже грозного и сильномогучего владыки с именем, похожим на неприличное ругательство. И едва ли подозревал, что ему уготовлена участь, немногим лучше моей. Трёх капель крови "девы избранной" недостаточно, чтобы открыть дверь Древнему Тёмному Богу - нет, для этого требуется кое-что посолиднее…

Душа и магическая Сила некроманта. Вся, без остатка.

Санти который знал основные ритуалы своей секты, как таблицу умножения, утверждал, что Ишко повезло. В том смысле, что повезло больше, чем мне - его смерть будет очень быстрой. Жертвы, чьи тела под действием разрывающих заклинаний превращались в кожаные бурдюки, наполненные смесью из крови, лимфы и дерьма, пожаловаться в Международный суд на жестокое обращение не успевали ни разу. Правда, посмертный вид у них был весьма и весьма нездоровый.

У Санти были очень красивые картинки. Настоящее произведение искусства.

В конце концов, "Молчание ягнят" - тоже искусство.

"Сказать - не сказать? - снова задумалась я, облизывая окровавленную губу и задумчиво глядя на кипящего от злости Ишко. - А, ладно, раз уж начала, скажу!"

- Пеликанчик, а пеликанчик, заткни клювик, - шелковым голосом посоветовала я. - На тот свет поедем на одной тележке, так что не порти мне последние минуты на этом. Расслабься и получай удовольствие, в конце концов, убивают не каждый день, да ещё и таким омерзи… удивительным способом! Я когда увидела, просто не поверила: паффф, и прыщавый пеликанчик превращается в несимпатичный мешок для мусора. Умереть - не встать! Фигурально выражаясь, конечно. Хотя в моём случааааапчхи!… - я зябко поёжилась, - почему-то получается буквально.