Анфиса Кохинор - Дурацкие игры магов. Книга вторая.

Дмитрий собрался надавить на рукоять, но внезапно почувствовал лёгкий толчок в груди. С трудом преодолев жгучее желание увидеть кровь, маг всмотрелся в лицо раба: тёмно-русые волосы, испуганные голубые глаза, правильные черты лица. Мальчишка кого-то неуловимо напоминал, но Дима никак не мог вспомнить, кого.

- Чего ты ждёшь? - раздался недовольный голос кайсары. - Убей!

- Нет! - хрипло ответил маг и отбросил саблю. - Я не убиваю детей!

Он выпрямился, гордо расправил плечи и устремил на кайсару холодный взгляд. Сахбан, едва не разрыдавшись от счастья, вскочил и ликующе завопил:

- Ты забываешься, раб! За отказ выполнить приказ великой кайсары тебя ждёт смерть!

- Уймись! - рыкнула на него Сабира и, поднявшись, хмуро взглянула на мага: - С тобой мы поговорим позже, раб, но поединок должен быть завершён. Стража! Убейте проигравшего!

- Нет! - ледяным голосом повторил Дмитрий, и его глаза полыхнули холодным белым светом.

Кайсара растерянно замерла, а полупроснувшийся Смерть схватил юношу за руку и вместе с ним переместился в угол зала.

- Замри, малыш, - мягко скомандовал он, выбросил руку вперёд, и сабля прыгнула в его ладонь.

- Убейте их! - взвизгнул Сахбан.

- Только мальчишку! - заорала Сабира.

Десятки гвардейцев ринулись к юноше, но Дима не позволил им приблизиться. Он хладнокровно отбивал атаку, а у его ног росла гора трупов. Придворные, затаив дыхание, наблюдали за феерическим зрелищем. Никто и никогда не видел такой битвы и такого фехтовальщика. Сабля мага, словно живая, разила противников, на тонких губах играла хищная блаженная улыбка, а в глазах вспыхивал и гас холодный белый свет. Сабира побледнела, поняв, что Дмитрий будет стоять до конца, защищая какого-то грязного раба, и хотела остановить побоище, но Сахбан повис на её руке:

- Не надо, госпожа! Пусть он умрёт! Он опасен!

Правительница Харшида брезгливо оттолкнула визиря и ударила его по щеке.

- Не смей указывать мне, трус! - процедила она и приказала: - Достаточно!

Оставшиеся в живых гвардейцы моментально отступили, а Смерть опустил саблю и бесстрастно посмотрел на кайсару.

- Ты будешь наказан, - сурово сказала Сабира, - но мальчишка - твой приз. Я дарю его тебе, раб.

- Отпусти его, госпожа.

- Он твой, можешь делать с ним, что угодно.

- Убейте меня, господин, - проскулил юноша и еле слышно добавил: - Лучше Вы, чем они.

Выжидающе глядя на Дмитрия, кайсара стиснула рукоять кинжала. И она, и придворные, и сам мальчик ждали, что маг поймёт безвыходность ситуации и из милосердия убьёт свой приз. Но Смерть медлил, пристально разглядывая сжавшегося в комок юношу. Внезапно он опустился на окровавленный пол и тихо спросил:

- Как тебя зовут?

- Кевин.

- Кто твои родители?

- Я сирота, господин.

Смерть задумчиво кивнул, а потом вложил в руки мальчика саблю и скомандовал:

- Закрой глаза, Кевин! Я не знаю, где ты окажешься, но ты должен выжить. Это приказ!

Ободряюще хлопнув юношу по плечу, маг резко поднялся и раскинул руки в стороны. Пол обеденного зала дрогнул, хрустальные люстры звенящим дождём пролились на светлые плиты. Головы львов, волков и медведей осыпались со стен и раскатились по залу, а клокастое чудовище с оглушительным треском завалилось на бок. Вокруг Смерти закружил ослепительно-белый смерч. Он оторвался от мага, прошёлся по "арене", гася факелы, потом взвился под потолок, сорвал металлические остовы люстр, швырнул их в окна и под грохот бьющегося стекла устремился к мальчишке. Истошно заорав, юноша выставил перед собой саблю и исчез вместе с пламенем. Дима с улыбкой взглянул на то место, где стоял его приз, в стремительно голубеющих глазах мелькнуло торжество, и он трупом рухнул на тела гвардейцев.

В зале воцарилось молчание. Придворные, боясь шевельнуться, смотрели на бездыханного мага, а кайсара и визирь - друг на друга.

- Я говорил, что он опасен, - с трудом выдавил Сахбан.

Сабира кивнула, бессильно опустилась в кресло и срывающимся голосом произнесла:

- Взять… В тюрьму… В цепи…

Гвардейцы подхватили бесчувственного раба под руки и поволокли к дверям, а Сабира ошеломлено смотрела им вслед: только сейчас она осознала, что её любовником был маг, такой же сильный, как сам великий Олефир…

Всю ночь кайсара бродила по покоям, а с первыми лучами солнца спустилась в подземелье дворца. Солдаты распахнули железную дверь, зажгли факелы, воткнули их в стены, и Сабира вошла в мрачную сырую камеру. Здесь пахло испражнениями и плесенью, но правительница Харшида даже не поморщилась. Она во все глаза смотрела на подвешенного на цепях мага, не зная, что сказать и что сделать. Дима качнулся, разворачиваясь к хозяйке, и Сабира едва не закричала: маг смотрел на неё страшными, иссиня-чёрными глазами. Женщина попятилась к дверям, но усмешка, появившаяся на губах раба, пригвоздила её к месту.

- Я не собирался бежать, дорогая. Я всего лишь хотел спасти мальчишку.

Правительница Харшида нервно сглотнула, покосилась на ноги раба, едва касающиеся земляного пола, и помимо воли вновь уставилась в пугающие глаза.

- Я такой страшный? - иронично поинтересовался Дима, и Сабиру охватила паника: раб провисел на цепях всю ночь, и должен был находиться на последнем издыхании, а он был весел и бодр.

- Не удивляйся, любимая, - словно прочитав её мысли, произнёс маг, - не ты первая пытаешь меня. Я очень терпелив и вынослив. Меня обучал великий Олефир - мой отец!

- Ты вспомнил?

- Увы, нет. Догадался.

- Этого не может быть, - замотала головой кайсара.

- Почему? Ты же видела, на что я способен. Олефир был великим учителем, я знаю.

- Я бы сразу поняла, если бы ты был его сыном.

- Я не позволил тебе, дорогая. Я запретил тебе думать о моём родстве с магистром. Уж извини.

- Ты хочешь сказать, что шут графа Кристера…

Сабира осеклась. Дыхание сбилось, на лбу заблестели капельки пота, а карие глаза распахнулись до предела.

- Именно, величайшая, - ухмыльнулся маг и ехидно промурлыкал: - Не правда ли, забавно?

- Принц Камии и его брат… - отступая к двери, простонала правительница Харшида.

- Не уходи, любимая. Нам было так хорошо вдвоём. Давай продолжим!

- Н-нет… - выдавила Сабира и бросилась прочь.

Она бежала по лестнице, а в ушах звенел дикий хохот сына великого Олефира. Ворвавшись в свои покои, кайсара упала на тахту и вцепилась в короткие тёмно-каштановые волосы.

- Мне конец… - прорыдала она и завыла в голос, приведя в ужас невольниц и гвардейцев…

Немного успокоившись, кайсара приказала замуровать дверь в камеру мага, но это не принесло облегчения. Неотвратимое возмездие жгло сердце калёным железом. Сабира ругала себя за глупость: она должна была убить раба, едва увидев, как тот делает воду. Она могла убить его позже, когда поняла, с каким удовольствием он проливает кровь, но, успокоенная льстивыми речами и ослеплённая похотью, забыла об осторожности. И проиграла! Кайсара больше не чувствовала себя хозяйкой во дворце, ибо знала, что мага не удержат ни кирпичная кладка, ни железные цепи. В первый момент, Сабира хотела отправить гонца в Крейд, чтобы предупредить Кристера, но передумала. "Каждый за себя!" - решила она и пустилась в дикий, бессмысленный загул.