Ирина Молчанова - Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых ма­ков.

Катя с удивлением проследила полет внезапно вспорхнувшей бабочки, и та уселась ей на руку, покоящуюся на подлокотнике кресла. Девушка поднесла крылатую гостью поближе к глазам, — та не улетела, продолжала сидеть на костяшке указательного пальца, подрагивая крылышками.

— У греков — символ бессмертия души, — негромко подсказал сидящий позади Вильям. И, кивнув на сцену, добавил: — А имя Психея переводится как душа, дыхание.

Катя была уверена, что, посмотрев на Лайонела, увидит в его глазах заострившийся лед, как всегда бывало, когда с ней заговаривал Вильям. Но ошиблась, молодой человек лишь улыбнулся.

Бабочка вспорхнула и улетела, а Бриан, чуть наклонившись, с умилением прошептал:

— Я и не подозревал, какой он романтик.

Тот хотел еще что-то сказать, но, видя, что девушка его не понимает, покосился на Лайонела и спешно отвернулся к своему бойфренду.

На сцене тем временем появился бог ветра Зефир, подхвативший Психею на руки и отнесший во дворец ее невидимого супруга. Декорации менялись так быстро, что зрители не успевали заметить.

— Приди ко мне такой красавчик крылатый под покровом темноты… я бы не растерялся, — с томным вздохом протянул Бриан, когда в спальню Психеи ночью пробрался Амур.

Катя наблюдала за тенями сквозь тонкие занавески на кровати и размышляла о том, каково это: жить с тем, кого не можешь увидеть, только почувствовать ночью в темноте? Было в том что-то интригующее и таинственное. Но сколько способна доставлять удовольствие загадка?

Увы, удовольствие от нераскрытой тайны недолговечно.

Девушка смотрела, как счастливы влюбленные, и видела вместо них себя и Лайонела на острове Кровавых маков. Смотрела, как горюет Психея, не имя возможности утешить своих родных, уверенных, что она погибла — и видела себя, тоскующую по родителям. Смотрела, как Амур пошел на уступку, позволив любимой пригласить во дворец сестер, предупредив, что те могут дать ей плохой совет, и видела перед мысленным взором кадры, где на уступки шел Лайонел.

Чем больше она находила знакомого для себя в разворачивающейся на сцене истории, тем сильнее возрастало желание плюнуть на самостоятельность и поддаться на уловки Лайонела. Она скучала по нему, ей казалось, что они в разлуке уже целую вечность.

Пока Психея, напуганная завистливыми сестрами, убедившими бедняжку, что ее супруг страшный змей, наливала в лампу масло, чтобы взглянуть в лицо спящего, ничего не подозревающего Амура, Катя в ярчайших подробностях вспоминала сцену в галерее. И внутри все сжалось от осознания собственной глупости. Поверить сопернице, которая даже не скрывала своих намерений — верх идиотства.

Когда Амуру на плечо пролилось горячее масло с лампы, тот проснулся и в ярости от вероломства своей возлюбленной улетел, Катя украдкой посмотрела на Лайонела. Она с трудом справилась с желанием вскочить и кинуться в его объятия.

«Вряд ли он одобрил бы такой поступок», — невесело подумала девушка, с трудом отводя взгляд от ледяных глаз. Он наедине-то с ней не любил проявлять чувств, поэтому пытаться вынудить его продемонстрировать их на публике была вовсе провальная затея. Девушка понимала, что если не выдержит, встанет и подойдет к нему сейчас, а он должно не обрадуется, ее это обидит, и тогда они не помирятся.

Психея поплакала и отправилась на поиски любимого. И уже вскоре явилась к Афродите, которая в отместку загрузила соперницу работой, желая сгубить ее.

Катя с нетерпением ждала окончания спектакля, рассеянно наблюдая за событиями на сцене и представляя долгожданное примирение с Лайонелом.

«Хорошо, что его матери давно нет, — мелькнуло у девушки. Она сомневалась, что поладила бы со свекровью. А судя по рассказам братьев, их матушка являлась чем-то вроде красавицы Афродиты с дурным характером.

Наконец плечо Амура зажило, злость на возлюбленную утихла, бог любви обратился к Юпитеру и тот даровал Психее бессмертие. Пара воссоединилась. Афродите не осталось ничего иного как смириться.

Зрители вяло поаплодировали и вернулись в зал, к фонтану. Лайонела тотчас окружили женщины. Катя слышала обрывки разговоров, из которых ей стало ясно, что все уже считают его свободным. На откровенный флирт он отвечал легким флиртом, никому не отказывая, но в то же время никого не выделяя.

Наблюдая за ним, Катя с трудом могла поверить, будто спектакль и бабочка что-то значили для него.

— Что за хмурое выражение лица, — пожурил ее бесшумно появившийся рядом Йоро.

Девушка досадливо передернула плечами.

— Пожалуй, я хочу уйти.

— Уже? — изумился мальчик.

«Разве мы не можем остаться подольше?» — вмешался Олило, нежно обхватывая Катину ногу.

Девушка, молча двинулась к выходу из зала, ругая себя за то, что по-глупому размечталась во время спектакля.

После прощаний с хозяином и Анчиком, Катя миновала зимний сад, холл и вышла из Оранжевого замка. На подъездной аллее в ряд стояло множество дорогих машин. Белый «Мерседес» выкатил со своего места и подъехал к подножию лестницы. Вампир-водитель хотел выйти из машины, но появление Лайонела заставило его замереть.

Молодой человек сбежал по лестнице и остановился перед Катей.

— Позволь отвезти тебя, — приглашающим жестом он указал на свое золотистое «Бугатти».

— Я на такси, спасибо, — сухо ответила девушка. Лайонел открыл перед ней дверцу.

— Как пожелаешь.

Катя мешкала. Сама не знала, то ли ей хотелось, чтобы он уговаривал, то ли ждала каких-то объяснений…

Сколько бы она себе не говорила, что женщины всегда будут окружать его и сердиться на него из-за каждого поворота головы налево просто бессмысленно, но кипящую внутри злость было не убедить. Невменяемая ревность услужливо напоминала ей, как она — идиотка, собиралась кинуться Лайонелу на шею и все ему простить. Не очень-то он нуждался в ее прощении, судя по его: «Линда, вы обворожительны», «Виктория, простите, я совершил ужасную оплошность — потерял ваш номер телефона», «Зои, обманщица, вы еще не стерли татуировку с моим именем на вашей правой ягодице?», «Красавицы, этот вечер и вполовину не стал бы так хорош без вас!»

Чего и говорить, в очаровании ему не было равных. Обворожительный, галантный, он с легкостью добивался благосклонности любой девушки. А потом от его интереса оставалась лишь подчеркнутая любезность.

Катя отвернулась. Слишком рано она пересмотрела свое решение о самостоятельности. Находиться во власти Лайонела означало играть по его правилам, обижаться или проглатывать обиду за обидой, ревновать и мучиться. Она, как и прежде, была не готова вернуться.

Девушка сделала шаг к машине и, не выдержав, спросила:

— Почему ты выбрал этот спектакль?