Владимир Городов - Козыри богов(СИ)

Пермь,

апреля 2005 года

До чрезвычайности промозглая погода! Мышиного цвета туман клубится над городом, но не опускается вниз, вобрав в себя лишь верхушки высотных зданий. Только изредка щупальца его крадучись тянутся вниз, но, коснувшись земли, тотчас растворяются, словно рассеянные некой волшебной силой. Водосточные трубы извергают такие водопады, какие не увидишь и при ином летнем ливне. В такую погоду никуда идти не хочется. Но куда же деться от забот наших суетных! Вздыхаю, поднимаю воротник курточки и выхожу из подъезда. Взадумчивости шагая по знакомой дороге, привычным жестом вытаскиваю из кармана зажигалку и пачку сигарет "Честерфилд". Но курить отчего-то не хочется. Совсем. Даже наоборот, просто передёргивает от мысли о вонючем сигаретном дыме. А не бросить ли эту пагубную привычку? Давно мечтаю об этом, но всё никак не соберусь. Решено! Но просто так выбросить почти полную пачку жалко. Да и урны поблизости нет. Поворачиваю обратно и подхожу к дворнику дяде Саше, который в задумчивости опирается на широкую лопату, грустно взирая на груды мокрого мусора.

- Держи, дядь Саш,- протягиваю ему "Честерфилд".

- О! Вот это дело! - он радостно сдвигает на затылок заношенную чёрную шапку, которую его жена Татьяна называет "гнездо из кролика". - А я вот тут как раз стою-кумекаю: где бы это куревом разжиться? Танька, стерьвь, мой загашник накрыла, а до получки-то ещё аж два дня. Я у тебя парочку стрельну? Не обидишься?

- Всю пачку забирай, я бросил.

- Бросил - это хорошо, это дело! Вам, молодым, здоровье ох как беречь надо! Это нам, старикам... Слышь, а может, ты мне по доброте душевной и на это дело одолжишь?..- разводит он мизинец и большой палец, старательно прикрываясь собственной спиной так, чтобы сия фигура не попала в зону видимости окон дворницкой квартиры.

В это время откуда-то сверху раздаётся громкий шорох-скрежет, огромный снежно-ледяной пласт съзжает с покатой шиферной крыши пятиэтажки, шумно летит вниз, с громким хлопком падает на тротуар и разбивается на множество мелких кусков. Ясмотрю на образовавшийся лабиринт из трещин, и какие-то странные ассоциации пытаются, но не могут проникнуть в мою память. Что-то смутное, далёкое-предалёкое...

- Вот ить, твою мать,- сквозь зубы ругается дядя Саша, выводя меня из задумчивости.- Ить скока разов я им в домоуправлении говорил... Сам-то не могу на крышу лазить. Эта у меня, как её... люмбага. А ну как шёл бы кто щас внизу? Что б было бы? А?

Горящие книги пахнут отчаянием. Пожар хозяйничал по всей Одессе, отражался на низко проплывающих над островом тучах. В сполохах множества огромных костров казалось, что среди тёмных стволов деревьев затеяли дикую пляску злобные ночные духи джунглей. Много ярче всех прочих домов полыхала библиотека, ибо именно здесь огонь нашёл самую богатую поживу. Рядом, настолько близко, насколько позволял нестерпимый жар, сгорбившись и опершись на посох, неподвижным изваянием стоял человек. Яркие отблески плясали на скорбном лице старика, отрешённо глядящего на пламя: на его глазах в дым и пепел уходило величайшее сокровище мира, цену которого невозможно выразить ни в золотых, ни даже в бриллиантовых тимах. Мудрость столетий разлеталась над островом тёмными рваными хлопьями. Чёрным прахом рассыпалось всё, что он считал Делом своей жизни. Делом, которое позволило бы ему на пороге Вечности сказать себе с чистой совестью: "Асий, ты приходил в этот мир не зря". Да, существует ещё одна точно такая же библиотека в таинственном Подземном Городе, однако путь туда ведом лишь Светлому Олину, который ныне бесследно сгинул вместе со своим супротивником прямо на глазах у сотен людей. Найдётся ли когда-нибудь другой человек, который сумеет отыскать туда дорогу? Нет, старик в это не верил.

Книги горят очень долго. Библиотека пылала весь вечер, а потом ещё всю ночь её остатки источали очень сильный жар. Последние язычки пламени пропали на пожарище только к утру. И всё это время Асий простоял неподвижно, погрузившись в горе - горе не одного человека, но всего человечества, которое между тем продолжало существовать, совершенно не подозревая о великой утрате.

Жить стало тоскливо. Жить стало незачем. Старик словно пришёл в себя, тяжело вздохнул, вытер рукавом слезящиеся глаза, огляделся и не узнал место. Одесса больше не существовала. От многочисленных пожарищ медленно, чуть колыхаясь, поднимались прямо вверх грязно-серые столбы дыма. Верхние части этих столбов уже окрашивало розовым вот-вот готовое появиться из-за горизонта светило. Внутри этой страшной колоннады лежали тела убитых во вчерашнем сражении: и одесситы, и Неутомимые, о которых их бывшие соратники, уже покинувшие остров на оставшемся корабле, и не подумали позаботиться.

Асий брёл по городу, склоняясь над каждым телом в надежде найти хоть кого-то, в ком бы ещё теплилась жизнь. Но всё напрасно: мертвец... мертвец... мертвец...

"Что здесь случилось?" - раздался в его голове беззвучный вопрос. Старик медленно оглянулся. Посередине того, что ещё вчера было городской улицей, недоумённо озираясь, стоял сипс - огромная чёрная собака с мохнатой, отливающей сизым гривой.

- Это ты, Аррутар, Великий Синий Пёс... А я уж было подумал, что совсем один на Априи остался...- устало и тихо произнёс старик.- Ты спрашиваешь меня, что случилось? Случилась очень большая беда... Очень, очень большая... Они сожгли библиотеку... Они убили много людей... Они сожгли город...

"Громорог?"

- Да. Император и его люди.

"Где они?" - шерсть на загривке пса встала дыбом.

- Неутомимые... они уже далеко. Они уплыли. Сожгли библиотеку, сожгли город и уплыли. А наши люди - те, что остались в живых, - ушли через Врата на Большую землю. Так напоследок им повелел Светлый.

"Где Водорог?"

- И я бы тоже очень хотел знать ответ на этот вопрос, но - увы... Император вызвал Светлого на поединок. Они стояли насупротив. Вo-он там... в центре поляны... И вот что странно... Они ничего не делали, совсем ничего, даже не шевелились. Но почему-то всем вокруг вдруг стало страшно. Очень страшно. А потом они оба исчезли. В мановение ока, как не бывало. Что с ними сталося - то ведомо лишь Обоим...

"Почему ты не ушёл вместе со всеми?"

- Да, думаю, надобно было уйти. Но не смог я... Стоял, словно завороженный, не в силах отвести взор от горящей библиотеки. И страдал оттого, что не могу ничего спасти из этого сокровища - ни единой книги, ни единого свитка.

"Что собираешься делать дальше?"

- Дальше... Что дальше? Положусь на волю Обоих. Что ещё остаётся? Только вот наперво хочу проверить: не остался ль кто живой? Аррутар, друг мой, у тебя ноги быстрые. Сделай доброе дело: обеги павших. Посмотри: есть ли в ком жизнь? Не то, опасаюсь, не поспею я с помощью.