Бай Айран - Всадники Ветра

— И ты мне ничего не скажешь? — увидев, как он отворачивается к стенке, решилась я.

Роуп недовольно заворчал что-то себе под нос, повернулся ко мне, но продолжал упрямо стискивать зубы, так, что желваки заходили.

— А должен? — издевательски спросил парень, я хотела оскорбиться, но потом поняла его тактику.

— Должен, — согласилась я, гордо вскидывая подбородок. Благодаря волчьему зрению я увидела, как расширились его зрачки от удивления, но не придала этому никакого значения. — Что сказал Авлонга?

Роуп вздохнул и сел, все-таки преодолев свою мальчишескую упрямость.

— Морп приказал мне учить тебя, — насупился он.

— Ты будешь моим Первым Светом? — даже поперхнулась я от удивления, дрожь охватила мое тело. Мне вовсе не хотелось иметь в наставниках человека, который едва ли не боится меня.

— Нет, — резкость кольнула в сердце. — Я слишком юн, я уже говорил тебе, — раздраженно продолжал Роуп. — Он просто приказал учить тебя обращаться с кнутом или чем там…

— С кнутом? — не поняла я.

— Да, — огрызнулся Роуп, но потом понял, что я не являюсь причиной его раздражения. — Прости, — коротко извинился он и продолжал. — Если ты попала в деревню, если сумела увидеть дорогу, которая спускается в нашу долину, то ты должна обладать либо кнутом, либо веревкой, либо цепью, нитью… В общем, неким подобным предметом. — Глаза Роупа пронзили меня своей синевой, выжидательно наблюдая за моим лицом.

— Ты прав, — сдавленно прошептала я, рука сама скользнула под подушку, где свернулась цепь. — У меня есть такой предмет.

Как только подушечки пальцев коснулись гладких звеньев, жизнь пробежалась по всей поверхности цепи, серебро замерцало, и она перестала маскироваться. Я вытащила цепь из-под подушки и задумчиво приподняла над коленями, позволяя Роупу разглядеть мой небольшой секрет. Но взор не мог оторваться от серебряных звеньев, цепь будто налилась неведомой силой и теперь, как сытая раздувшаяся змея, мечтала куда-нибудь употребить эту энергию. Видимо, наслаждение Динео влияло не только на меня.

— Цепь, — хмыкнул Роуп. У него не было необходимости снимать свою черную веревку с руки — я ее и так видела. — Вот, — констатировал он, словно другие слова только опошлили его тайну.

Я без особого интереса пробежалась взором по его веревке, постоянно видной мне, когда она обвивала руку парнишки от запястья и до плеча. Но теперь она также таинственно мерцала, как и моя цепь.

— Я видела ее, — последовал ответ.

— Что? Ты… Так значит, ты не врала мне? — заикаясь от страха, уточнил Роуп.

— Нет. А зачем мне это делать?

— Не знаю. Это очень странно. Ведь веревка прячется от всех взглядов, даже Морп не видит чужих Хлыстов. А ты видела нить Лиммы?

— Нет, — отрицательно покачала я головой.

— Значит, ты видишь Хлысты не у всех.

— Постой! Какие еще Хлысты? — то он говорил о нити и веревке, а тут речь зашла уже о других вещах.

— Так сказать, нарицательно имя наших предметов, — Роуп поморщился. — Но если он приказал учить тебя обращаться с Хлыстом, то вряд ли будет против, что я рассказал тебе.

— Сколько Морп будет скрывать от меня всю правду? — вознегодовала я.

— Как посчитает нужным, — покорно отозвался парень, задумчиво закусив губу, тем самым повторяя мою давнюю привычку. Скорее всего, он перенял ее от меня. — Он Авлонга. Пойми, Эверин, здесь он имеет почти безграничную власть. Его слово — закон. Так решили Иные.

— Но кто они?

Роуп открыл рот, но тут же его захлопнул, недоверчиво изучая мое лицо, но я лишь сверкнула в его сторону глазами, ненавидя его за нерасторопность. Сплетя пальцы, он сложил руки на груди, расслаблено откинувшись на подушку, теперь озорная улыбка освещала его лицо. Наверное, только теперь я поняла, насколько он юн и красив. Молодость плескалась в нем, она светилась в каждой черте его лица, даже золото волос наводило мысль лишь о чем-то свежем и неповторимом. Загорелая кожа приятно контрастировала с общей темнотой комнаты, и Роуп преобразился в какой-то лучик света в доме, странно затрагивая струны моей души. Тоска по принцу захватила меня.

— Как забавно, — насмешливо произнес Роуп. — Ты даже не знаешь про Иных. Я мальчишкой пришел сюда, он меня позвал, Иной, но я знал, кто он такой, а ты, — он еще раз задумчиво улыбнулся. — Теперь я буду учить тебя с удовольствием, — щурясь, как довольный кот, заявил парнишка. — Стать свидетелем твоего понимания дорого стоит.

— Мне не нравится твой тон, — обиженно сообщила я, но Роупа это нисколько не смущало.

— Все равно, — эхом повторил он во второй раз. — Я буду учить тебя, Эверин.

— Можно называть меня и «Эв», — раздражилась я.

— Хорошо, Эв, — согласился Роуп, полностью поглощенный своим неожиданным открытием, которое меня, напротив, выводило из себя.

Он наградил меня такой озорной и счастливой улыбкой, что у меня засосало под ложечкой. Злость и страх смешались в моем сознании опасной кашей, пульсирующей в затылке. Мне не нравилось это неведенье, а это явное удовольствие, которое Роуп получал от моего невежества, еще больше усиливало во мне негодование. Морп показался сварливым гордым человечком, по собственному желанию не позволявший узнать больше, чем следовало. Но я понимала, что Авлонга лишь соблюдает законы и традиции, оставленные Иными — Роуп помог открыть на это глаза. Я отказывалась следовать этим глупым, по моему мнению, законам, ведь любопытство с каждым днем становилось все сильнее, жажда знаний превысила все возможные показатели. Сомневаюсь, что прежние учителя узнали свою своенравную ученицу, какой я не хотела стать теперь. Но Авлонга запрещал. Бунтарь во мне уже поднял флаги и вымпелы, он был готов бороться за справедливость, но на меня снизошло непонятное спокойствие. Отдаленное прикосновение большого сознания повеяло, успокаивая, волки, как и прежде, с восторгом и страхом отозвались на это. В ту минуту я осознала, как ничтожно мало времени уделяла Нилли и Алди, но они оставались какой-то частью сознания, это придавало сил и сглаживало мой жгучий стыд. Но то сознание… Я не могла найти ни слов, ни объяснений даже для самой себя. Незнание этого великого существа пугало, но одновременно тянуло меня. Как когда-то Роуп с помощью такой же магии привлек меня в деревню Динео, так и это могучее сознание убеждало слушаться Авлонгу.

Меня в эту ночь посещали только тревожные сны, полные страхов и жара, который пек изнутри, будто выдавливая слезы. Кошмары властно врывались в уставшее от постоянного напряжения сознание, отождествляя с неким неживым существом. Ко мне вернулся не состоявшийся убийца, и его грязные пальцы все продолжали скользить по голой плоти, боль была почти ощутимой, теперь огонь шрама стал просто невыносим. Сквозь кошмар я слышала собственный отчаянный и полный страдания крик, но никак не могла заставить себя проснуться, поэтому тень с садистским удовольствием продолжала издеваться надо мной.