Ольга Романовская - Будни тёмного мага

Знак на плече не виден: она не дурочка, чтобы его демонстрировать. Ох, сколько сил было потрачено, чтобы свести его! Разумеется, не удалось, но женщины — мастера маскировки. Иллюзия — не краска, под ней неопытный глаз (а любой немагический глаз неопытный, даже у агентов Имперского сыскного управления) ничего не разглядит. А на балу предплечье прикроет ткань.

— Спасите!

Элоиз была хорошей актрисой: умело изображала испуг в глазах и дрожь в срывающемся высоком голосе, который и должен быть у девушки. И выбежала прямо наперерез охране лендлорда, едва не попав под копыта. Но всё было просчитано, до дюйма.

Солдаты среагировали мгновенно: два болта одновременно, просвистев в воздухе, вонзились в серого хищника.

Неудавшийся волчий «обед» картинно рухнул в обморок, прямо в дорожную пыль.

Элоиз лежала и слушала.

Вот лендлорд приказал прочесать лес. Вот отдали души создателям прикормленные волки. Вот к ней кто-то подошёл, склонился, аккуратно дотронулся.

— С вами всё в порядке?

Сам лендорд. Расчёт оправдался: «дева в беде» — лучшая ловушка, все клюют.

Всё ещё «не приходя в сознание», Элоиз едва сдерживала торжествующую улыбку.

Лендлорд поднял её на руки и велел принести воды.

После того, как ей брызнули в лицо содержимым целого кувшина, пришлось со вздохом открыть глаза и обвести отсутствующим взглядом присутствующих.

Грудь высоко вздымается, привлекая внимание к вырезу платья. Лендлорду должно быть всё хорошо видно, всю ложбинку. Показывать грудь целиком Элоиз сейчас не собиралась — пусть дорисует в воображении, преисполнится желанием.

— Где я?

Голос её был сродни шёпоту ветра.

— В надёжных руках, сеньора. Вам ничего не грозит.

— А волки? — она деланно испуганно огляделась.

— Убиты. Но кто вы и как оказались одна в лесу?

Лендлорд перенёс свою ношу на траву и аккуратно усадил на плащ — хороший признак. Не заинтересовался бы — поручил бы заботы о спасённой одному из спутников. Кстати о спутниках… Элоиз незаметно скользнула по ним взглядом. Магов нет, значит, можно расслабиться, колдовство никто не почувствует.

— Я… Мы вместе с батюшкой путешествовали. На нас напали разбойники, отобрали деньги, драгоценности, лошадей, — она всплакнула. — Слуг убили, а отца…Он пытался меня защитить, но… Ах, я не знаю! Он велел мне бежать, и я побежала. Заклинаю вас всеми богами, спасите его, если он жив! Вижу, вы благородный человек, вы не откажите в помощи.

Конечно, не отказал, тут же отрядил часть х людей на поиски несуществующего отца незнакомки.

Лендлорда, разумеется, интересовало её имя, а Элоиз, в свою очередь, знала, что его супругой не станет простолюдинка, поэтому назвалась агеркой из уважаемого дворянского рода. Не такого знатного, чтобы обман вскрылся, но и не захудалого. Поддельные документы подтверждали её происхождение. Они якобы чудом уцелели после нападения, и то потому, что ангерка засунула их за корсаж.

В качестве нового имени Элоиз выбрала Алестину. Леди Алестину Ферайи. По легенде теперь она осталась сиротой — всё для того, чтобы пробудить жалость и желание о ней позаботиться.

Всю дорогу до имения барона, куда был приглашён лендлорд (тот посчитал своим долгом не бросить юную Алестину посреди дороги), Элоиз проплакала, якобы переживая за отца. И делала это так искусно, что лендлорд то и дело смахивал ей слезинки, благо ехала она на его лошади: леди в расстроенных чувствах не способна держаться в седле, не так ли?

Потом Элоиз успокоилась, начала смущённо улыбаться, будто бы стесняясь понравившегося спасителя. Робкий флирт продолжился и в доме барона, где несчастная во всех подробностях поведала о своих злоключениях.

Она была приглашена погостить в замке лендлорда — до тех пор, пока не отыщется её родитель. Элоиз согласилась и сердечно поблагодарила за проявленную доброту.

Разумеется, отец не нашёлся. Вернее, нашлись обглоданные неизвестные останки, которые мнимая Алестина Ферайи опознала, как сэра Ферайи. Вернее, не опознала, а просто упала в обморок и на целую неделю заперлась в комнате, якобы предаваясь рыданиям, унынию и молитвам по умершему родителю. На самом деле Элоиз занималась собой, анализировала и систематизировала наблюдения, слабые и сильные стороны лендлорда.

Ей не нравилось, что в замке невозможна магия. Когда она впервые попала туда, то чуть не задохнулась от обилия сетей светлого охранного колдовства. Её внезапную бледность списали на усталость и пережитые волнения.

— Этот Эльхан — параноик. Кто ж его так напугал, что тут охранок на десяток тёмных? Магистра, что ли, звал? Вроде, покушений не было, я проверяла, — Элоиз нервно ходила по комнате, попивая вино, не забывая время от времени всхлипывать. — Или этот местный его чем-то напугал? Понимаю, я бы тоже к ногтю этого дворянчика прижала. И прижму. Потом. Сначала он на мне женится и Наместником станет. А потом, представив меня королю, невзначай умрёт. Случайно-случайно, и не от яда. Несчастные случаи со всеми бывают. Только вот охранки всю игру портят, снимать их нужно. Но, чует моё сердце, светлые такие попыточки просчитали, значит, сами своё творение убрать должны. Тут вертятся несколько, уговорю как-нибудь. Скажем, забеременею и совру, что для здоровья ребёнка вредно. Теперь осталось только лендлорда себе в постель уложить.

Чтобы немного утешить девушку, лорд Эльхан приказал ни в чём ей не отказывать, заказать платья и обувь у лучших портных и сапожников. Узнав, что она осиротела, он чувствовал ответственность за её дальнейшую судьбу.

Алестина ему нравилась — чистое, невинное создание с великолепной фигурой. Он не раз ловил себя на мысли, что ему приятно смотреть на неё.

Образ обнажённого плечика и глубокой ложбинки будоражил кровь, но лендлорд понимал, что его ухаживания в такой момент будут восприняты как оскорбление. К тому же ему не хотелось просто плотских утех — тут другое.

Наконец бледная, с опухшими красными веками Элоиз спустилась к завтраку. Как и положено леди в трауре, во всём коричневом. Но строгое платье вместо того, чтобы уродовать, неимоверно шло ей, а глухой лиф не скрывал наличия груди.

Стараясь так пристально не смотреть на две выпуклости, прикрытые тканью, лендлорд справился о здоровье гостьи. Та ответила, что ей уже лучше, и выразила желание взглянуть на урну с прахом в фамильном склепе замка.

Проведя наедине с останками мнимого горячо любимого отца около часа, печальная Элоиз попросила аудиенции у хозяина замка, чтобы сообщить, что уезжает. Расчёт был прост — он не сможет отпустить её в таком состоянии. И она не ошиблась.