Дмитрий Воронин - Плечом к плечу

— То есть, — скрипнула зубами Альта, — ты хочешь сказать, что тот обоз в засаду попал, потому что местные её и организовали?

— Надеюсь, ты не собираешься вырезать село под корень?

Девушка вздохнула.

— Когда вспоминаю, как я здесь жила, хочется вырезать. Может, не всех… но кое-кого — очень хочется.

За дверью послышались тяжёлые шаги. Тит нашел-таки кузнеца и доставил его для допроса с пристрастием.

— Думаешь, кузнец из той банды?

— Сомневаюсь, — покачала головой Таша. — Кузнецы, как правило — люди не бедные и очень уважаемые. Его я о другом расспросить хочу… хотя вряд ли он что полезное скажет. А вот насчёт разбойничьих пособников мы позже разберёмся. Если управитель о них ничего не знает, значит, он круглый дурак. А дураком Тит не выглядит.

— Сиятельная, дозволь войти? — в грохочущем басе, раздавшемся от распахнувшейся двери, подобострастия не было ни на грош. Слова — лишь дань вежливости.

Сразу стало понятно, что дом этот строился не в расчёте на стать заявившегося детины. В дверь, не такую уж и узкую, кузнец протискивался боком, да ещё сгибаясь в три погибели — притолока приходилась ему как раз на уровне глаз. Поприветствовав орденскую волшебницу, её спутницу и уже изрядно захмелевшего арШана, кузнец осторожно присел на жалобно скрипнувшую лавку.

Выглядел он весьма впечатляюще — здоровенный бугай в кожаном, во многих местах прожжённом переднике поверх столь же попорченного огнем кожаного полукафтана, распространял вокруг ароматы дыма, крепкого пота и горелого масла. Таша оглядела кузнеца с изрядным удивлением — мог бы и приодеться, не по своим делам же шёл, а на встречу с волшебницей. Или одержимый служебным рвением Тит прямо от горна мастера приволок?

— Чего изволите, госпожи?

Поначалу вспомнить события десятилетней давности кузнецу не удавалось. Затем, многократно потеребив короткую густую бороду, он кое-что из себя выдавил — в основном, в подтверждение слов управителя — что обоз был плохонький, а товар — дрянь.

— Каким тот торговец из себя был? Ну так я, госпожа волшебница, особо-то не присматривался. Одет небогато, прямо сказать, бедно. В торговле-то, госпожа волшебница, одёжка — первейшее дело, ежели одет, как нищий, кто ж с тобой торг иметь станет? Вот если бы…

Выслушав длинную тираду о том, как должен одеваться уважающий себя купец, Таша попыталась перевести русло беседы в нужное для себя направление.

— А те, что с ним ехали?

— Про тех и вовсе ничего сказать не могу, — не видал я их. Токмо с мужиком тем беседу вел, да не срядились.

Задав ещё с десяток вопросов и получив столько же ответов, то коротких, то пространных, но одинаково бесполезных, Таша махнула рукой.

— Ладно, ступай. Жаль, что не знаешь, откуда обоз этот приехал…

— Дык это… как же не знаю-то? Вы, госпожа волшебница, всё про странное толкуете, как одет, да каков с лица, да не поминал ли чего про дитю, что с обозом ехала. Разве ж я про такое знаю? Наше дело простое, он мне товар, я ему — монету, если товар нравится, или же путь со двора, если его барахло не сгодится ни для чего.

— Не зли меня, — очень вежливо попросила леди Рейвен. — Рассказывай, что про торговца знаешь. Откуда, как зовут, чего в краях наших делал.

— Имя не спрашивал, врать не буду. К чему имя-то? Не за столом мне с ним сидеть, а на торгу монеты-то любого имени важнее. Чего в село приехал — ясно, торговать хотел, в телегах барахла немало, да только как есть поганое. А вот откуда — из того тайны он не делал. Поморник, аж с Блута.

Заметив непонимающий взгляд Альты, наставница пояснила:

— Поморниками называют всякий сброд, что на берегу добром, которое море выбрасывает, побираются. Вообще говоря, занятие только на первый взгляд бессмысленное — в тех местах корабли нередко тонут, на берег немало разного попадает. Бывает, что кто-то из таких вот мужиков в одночасье богатым становится — то труп в дорогой кольчуге вынесет, то сундучок с серебром… Всякое случается. В большинстве своём они едва концы с концами сводят, а то и вообще от голода мрут, но меньше поморников от этого не становится. Я читала, что у них правила свои есть и берега на участки поделены. Зайдешь на чужое место, а ещё хуже подберешь что-нибудь — убить могут. А вот пираты поморников уважают, часто монетку-другую подкидывают, вроде примета такая. Говорят, по правилам — если поморник живого человека на берегу нашёл — обязательно поможет. А жизнь пиратская непредсказуема — сегодня ты на палубе и с добычей, завтра — за бортом, верхом на доске, и тешишь себя надеждой, что вынесет течением к земле.

— Оно так, госпожа волшебница, — прогудел кузнец. — Этот поморник и сказал, что его с насиженного места выгнали. Зашёл на чужой берег раз, зашёл второй. По-первости били только, потом сговорились и отовсюду гнать начали. Ну он, что накопить удалось, в телегу погрузил, да поехал нового счастья искать. В Инталии поморников отродясь не было, берега свободны, ходи да ищи себе добро. Честно работать эта погань не желает, ну да пусть его…

— А бабы с ребёнком?

— Да не знаю я, госпожа волшебница, как на духу говорю, не знаю. И не спрашивал… может, жена с сёстрами и дочкой, может — по дороге прибились. Кто их разберёт.

— Что ж, благодарю тебя, добрый человек, — Таша достала серебряную монету и протянула кузнецу.

Тот повертел монетку в пальцах, пожал плечами, словно удивляясь, за что это ему деньги перепали, поклонился и вышел, обдирая могучим телом косяки. Почти тут же в дверь скользнул Тит, нацепивший умильную до приторности улыбку.

Допрос с пристрастием, которому в течение последовавшего получаса подвергся управитель, принес свои плоды, пусть и не сразу. Поначалу Тит упорствовал, уверяя, что о лесных разбойниках ничего не знает, а если бы знал, не преминул бы своевременно доложить властям. При этом вид имел столь честный, что даже неискушенная в общении с подобными людьми Альта не поверила ни единому его слову. Леди Рейвен кивала, соглашалась — мол, доложить властям надо обязательно, это дело доброе — но постепенно мрачнела. Злить волшебников Ордена — вообще дело опасное, но большинство из них всё-таки умеют худо-бедно держать себя в руках. Леди Рейвен к этому большинству не относилась.

— Альта, там у меня в дорожной сумке несколько баночек в полотняном мешочке, принеси, пожалуйста.

— Сейчас, госпожа.

— И скажи мне, Тит, у тебя найдётся хорошая бритва?

— Найдётся, сиятельная, как же не найтись. Самая лучшая, из Кинтары привезена, — управитель явно весьма обрадовался смене темы. — Сами-то мы, сиятельная, бороды не бреем, это дворяне там, или ещё кто из рыцарей моду взял с голым подбородком ходить. Вы не подумайте, сиятельная, что я осуждаю, чай, не в глухом лесу живем, что такое мода — знаем. Да только…