Марина и Сергей Дяченко - Стократ

– Девочка с огнем, про которую ты рассказывал, Эдна, – была очень смелая.

– Ты не трусливее ее.

– Она не боялась своей власти. Ее умение было ее искусством. А я… чувствую себя пустым листом, на котором чужая рука начертила карту. Я не волшебник, я волшебный предмет.

– Неправда. Ты уже вступила в игру, как участник.

– Начала войну на землях Гран?!

Она отстранилась. Поглядела на Стократа внимательно и цепко:

– Значит, все из-за меня?

– Ты совершаешь поступки, – сказал он мягко, – и вынуждаешь действовать других. Ты сбежала от властителя, и это твой выбор.

Она помотала головой:

– Если бы. Это все карта. Если бы я не увидела ее в зеркале вчера вечером – я не решилась бы сбежать. Представь – меня выдали бы замуж. Наследник Приречья уложил бы меня в постель, посмотрел и увидел…

Она закусила костяшку пальца, ясно вообразив себе эту сцену.

– И тогда наследник Приречья получил бы власть над Миром, – тихо сказал Стократ. – Он залил бы кровью и земли Гран, и Выворот, и все окрестные владения, – не случайно, как это вышло у тебя, а с расчетом. И, умирая от старости или от раны, он велел бы задушить тебя. Чтобы Мир исчез после его смерти.

– Погоди… с моей смертью исчезнет Обитаемый Мир?!

– Он бы так думал, – примирительно сказал Стократ.

Туман редел. Сквозь него проступал дальний берег, и Стократ увидел, что Светлая в этом месте широка – гораздо шире, чем у переправы.

– А если меня убьют, – голос Мир дрожал, – все сразу исчезнет? Или… не сразу, а постепенно? Будет тлеть, пока не истлеет…

– Как ты познакомилась с этим парнем? – спросил Стократ, чтобы отвлечь ее. – С Даном, он же Правила Приличия?

– Детьми… Я тогда жила совсем свободно, как городской мальчишка…

Она через силу улыбнулась.

– Нам есть что вспомнить… Однажды мы уехали с бродячим театром, нас еле догнали… Дан успел удрать, а не то отец повесил бы его – сгоряча…

– Он не боялся рисковать – с тобой.

– Да плевать он хотел на риск, он смелый… Знаешь, он давно уже должен был появиться. Что-то случилось.

– Подождем еще.

– А если его схватили? – она утопила пальцы в песке, будто пустила корни. – Все же на пристани знают, что он со мной водился. Если его станут спрашивать… Пытать…

– Он знает, где мы, – Стократ постарался не выдать беспокойство.

– Он не скажет, – Мир зажмурилась. – Но они будут его мучить. Может быть, уже.

Отстранившись от Стократа, резко отдалившись, она придвинулась ближе к воде и смотрела вперед, будто надеясь взглядом кому-то помочь.

– И что это был за бродячий театр? – спросил Стократ, чтобы прервать это нервное вглядывание.

Мир помотала головой:

– Не важно. Знаешь, что…

Она снова посмотрела не него, и Стократу не понравилась болезненная сосредоточенность в ее взгляде.

– Я думаю: если они замучают Дана, тогда я покончу с собой, чтобы эти гады передохли. Наступит конец Мира… Они будут рыдать…

– И я буду рыдать, – сказал Стократ.

– Ну… – она смутилась. – У Мира есть предел, есть начало света и конец света, это тебе любой мудрец скажет…

– Мне плевать на мир, я буду рыдать о тебе, – сказал Стократ.

Она замерла, глядя на него, будто проверяя, не обманывают ли уши. В этот момент над рекой еле слышно плеснуло весло, и темный силуэт лодки выдвинулся из тумана.

Правила Приличия соскочил в воду, которая поднялась ему выше колен, и потащил лодку к берегу. Он дышал тяжело и бесшумно, лицо было мокрым. Мир сорвалась с места, бросилась к нему, запрыгала на одной ноге.

– Мир… – он неуклюже подхватил ее. – Да все в порядке… Осторожно, твоя нога…

Стократ молча подсадил ее в лодку. Внутри было полно воды – по щиколотку.

– Течет, – извиняясь, сказал мальчишка. – Но ковшик есть. До того берега доплывем.

Мальчишка греб. Стократ сидел на корме с ковшиком, рядом, согнувшись пополам, ехала Мир. Рогожка и обрывок рыбачьей сети покрывали ее с головой: со стороны должно было казаться, будто двое рыбаков выехали на промысел, а на корме лежит собранный невод.

– В городе беда, – говорил Правила Приличия шепотом, то и дело облизывая губы, – я видел, мертвецы валяются… Из Приречья, никто их не собирает… Я слышал, бабы плачут, кого-то из наших тоже этой ночью…

– Тихо, Дан. Греби.

Мальчишка замолкал, стискивал зубы, и через пару минут начинал снова:

– С пристани народ разбежался… Паром на нашем берегу, Хребетник, паромщик то есть, валяется головой в реке. Я чуть не сдох от страха…

Стократ вычерпывал воду, и поначалу у него все отлично получалось, но, когда лодка благополучно добралась до середины реки и ее подхватило течением, – вода внутри стала прибывать все быстрее.

– У меня ноги замерзли, – подала голос Мир, и Стократ сжал зубы – таким слабым и хриплым показался ему этот голос. – Воды много…

Он черпал так быстро, как мог, но воды не делалось меньше. Холодная, осенняя, она подступала выше, а лодка все глубже просаживалась вниз, и двигалась все медленнее и не повиновалась веслам.

– Дан, стоп. Найди дыру и заткни чем-нибудь.

– Чем?! – мальчишка все еще переживал свой поход в разоренное предместье. Как новобранец, впервые увидевший врага, он чувствовал сейчас не кураж, необходимый в бою, а панику.

– Чем угодно. Любой тряпкой. Плащом. Рубашкой.

Дан бросил весла и завозился. Щель, в которую больше всего просачивалось воды, была в левом борту, почти у самого дна. Лодка закачалась. Мир со стоном выпрямилась, рогожка съехала у нее с плеча.

– Мир, нагнись. Увидят с берега.

– Если мы тонем – не все ли равно?

– Мы не тонем, – он даже удивился. – С чего ты взяла?

– Я не умею плавать. У меня не двигаются руки.

– На берегу согреемся.

– Мы не доберемся до берега, – сказала она уверенно. – Все сошли с ума, Обитаемый Мир перевернулся… мы умрем!

– Никогда.

Сам не понимая, что за уверенность и сила им движет, он привлек ее к себе. С берега казалось, наверное, что рыбак любезничает с русалкой, неожиданно явившейся из сети.

– Мы никогда не умрем, – сказал он, видя свое отражение в ее глазах.

И стало так.

Течение тащило их вниз по реке. Левый берег в этом месте был высоким и крутым, Правила Приличия пытался забросить наверх веревку, зацепиться, – но тщетно. Стократ вычерпывал воду, не останавливаясь, и спина у него болела так, что мутилось перед глазами.

Потом течение ослабело, и берег осел, как плохо выпеченный пирог.

– Это Ручейник, – прохрипел Правила Приличия. – Ну ничего себе нас затащило…

– К лучшему, – отозвался Стократ.

Они сели на весла – вдвоем – и, не обращая внимания на прибывающую воду, направили тонущую лодку в приток Светлой – Ручейник. К счастью, когда лодка наконец развалилась, под ногами почти сразу обнаружилось дно.