Андрей Завадский - Оружие возмездия

Шум, ворвавшийся в тронный зал вместе с запыхавшимся вестником, не оставлял сомнений в том, что творится за стенами. Многоголосые крики, сопровождавшие рождавший дрожь лязг металла, звучали все громче, волнами накатывая со стороны вражеского стана. Плотно сжав губы, Эльтиниар опустил голову, чтобы никто не мог увидеть отчаяние в его глазах. Этот бой вполне мог стать последним для защитников столицы, и помощи ждать было неоткуда.

С деревянного помоста, возведенного на самом краю лагеря, владыка Фолгерка мог разом видеть всю картину, обозревая и свое войско, и осажденный город врага, заветный приз, ради обладания которым уже были отправлены на смерть тысячи, и это была лишь малая часть той цены, которую был готов без колебаний заплатить Ирван Второй, король и полководец, нанесший страшный удар врагу, давно уже уверовавшему в свою непобедимость.

На помост, просторный дощатый настил, покоившийся на крепких опорах, пустили небольшую рощицу, срубив ее до основания всего за день, чтобы владыка мог со всем возможным комфортом видеть триумф своего воинства. Еще несколько дубрав, окаймлявших город ненавистной нелюди, пошли на частоколы, которыми укрепили лагерь на случай вылазок врага, и на многочисленные осадные орудия. Как раз сейчас смертоносная машинерия начала работать в полную силу. Батареи огромных, высотой с крепостную башню, требушетов, обнесенных высокими палисадами и окопанных глубокими рвами, непрерывно швыряли в сторону взвившихся к небесам башен тяжелые каменные глыбы, в крошку разбивавши укрепления противника.

Снаряды с гулом проносились над головами воинов, с почтением и страхом взиравших и на сами машины, и на тех, кто управлял всей их мощью. Солдаты знали — каждый угодивший в цель камень, горшок с огненной смесью, которую невозможно было погасить простой водой, означал лишний шанс на то, что в атаке их жизнь не прервется меткой стрелой или ударом эльфийского клинка.

Осадные орудия работали день и ночь, методично, с кажущейся неторопливостью сокрушая оборону врага. Обслуга почти не знала отдыха, инженеры не покидали позиций, готовые тотчас исправить любую поломку, чтобы натиск не ослабевал ни на миг, но все эти усилия все более казались тщетными.

— Снаряды на исходе, — негромко, будто ни к кому не обращаясь, промолвил седой статный воин, облаченный в покрытые искусной гравировкой латы и державший в руках шлем. — Мы обрушили на город тонны камня, но враг держится все так же стойко. А обозы, что везут для нас припасы с юга, через один пропадают, попав в засаду эльфийских лазутчиков. Продолжая осаду, мы надорвемся, но и решившись на штурм, можем лишь в пустую растратить свои силы, обломав зубы о проклятые бастионы и став легкой добычей для врага.

Герцог Вардес, командовавший осадой, выглядел взволнованным и уставшим, и тому было достаточно причин. Полководец, не смыкая глаз, постоянно находился в гуще событий, стараясь лично следить за всем и вся, покуда сам король еще не оправился от эльфийских чар.

Хватает ли болтов арбалетчикам, сполна ли кашевары кладут мяса в солдатскую похлебку, не кормят ли бойцов подгнившим хлебом — все это было равно важным сейчас, и обо всем старался знать каждый миг герцог, которого постоянно можно было видеть то в лазарете, то на батареях, то еще где-нибудь. У того, кто считал себя настоящим командиром, забот хватало всегда.

— Нас намного больше, чем нелюди, так что позором будет отступить, разуверившись в своих силах, — не оборачиваясь к стоявшему за его спиной лорду произнес правитель Фолгерка, пристально вглядывавшийся вдаль. — Продолжать же осаду мы и впрямь не можем, ведь разведчики донесли, что с севера к ушастым выродкам идет подкрепление, несколько тысяч бойцов. Считанные дни — и это войско будет здесь, и тогда наши силы окажутся равны. Да и припасы на исходе, как вы верно заметили, герцог. Из трех обозов, что отправляются к нам с юга, сюда добираются лишь два. Тысяча демонов, — вдруг гневно воскликнул король. — Эти проклятые всеми богами леса пожирают жизни наших бойцов, и не насытятся, покуда все мы не сдохнем, не сгнием здесь! На каждую подводу приходится десяток воинов, что охраняют ее. Да они в пути съедят больше, чем доставят сюда, но и такая стража не означает, что обоз доберется до лагеря. Десяток притаившихся в зарослях лучников стоит сотни столпившихся на узкой просеке пехотинцев. Мы теряем людей, но самое страшное — мы теряем время, топчась здесь без всякого толка. Мало провизии, мало лекарств, зато полно раненых. Это не длинноухие выродки, а сами мы у них в осаде. Медлить нельзя, и сегодня мы должны покончить с этим, будь я проклят!

Король Ирван, осунувшийся, бледный, сидел на складном стуле, поскольку силы его оказались чрезмерно истощены. Владыка был похож сейчас на изможденного старика, терзаемого тяжелой болезнью. Он едва мог справиться со стыдом при мысли, что воины видят перед собой не правителя, не могучего воина, а немощного калеку, не способного держаться на ногах. Но вражья волшба оказалась слишком сильна, чтобы даже сам Тогарус смог разом справиться с ней.

— Я не смею спорить с вами, Ваше Величество, — поклонившись, хоть Ирван и не мог видеть его, почтительно ответил герцог. — Мы не для того начали эту войну, чтобы теперь, уже принеся столько жертв, отступить. Я полагаю, сир, и силы врага тоже на исходе. Нужно ударить лишь раз, но наверняка, чтобы победа досталась нам.

— Слишком мало людей, слишком мало оружия, — со злостью и отчаянием произнес, покосившись на своего генерала, король. — У нас лишь одна попытка. Потери при штурме будут столь велики, что на вторую атаку сил просто не хватит. Даже если послать в бой всех до единого, включая тех несчастных, что доживают последние дни, — Ирван указал на шатры лазарета, притулившиеся на дальнем краю лагеря, и герцог Вардес тяжко вздохнул.

В дальнем конце лагеря, подальше от палаток, в которых коротали дни от атаки до атаки явившиеся с юга воины, находилось самое скорбное место, с которым не могло сравниться даже кладбище, скопление братским могил, обрамлявших бивуак. Оттуда непрерывно доносились полные мук крики умирающих, витал запах гнили и горелого мяса — это лекари прижигали каленым железом свежие раны, стараясь хоть так убить попавшую туда грязь.

Сотни увечных, ставших жертвами эльфийских стрел и клинков в мучениях ждали неизбежного конца, и те, кто оставался здесь, завидовали тем, кого отправляли с обозами на юг, ведь среди сумрачных рощ смерть могла найти их быстрее, став не карой, но милосердием. Гибель от легкоперой стрелы становилась спасением для несчастных, медленно сгоравших от лихорадки.

— Раздавите их, герцог. Сегодня! Здесь и сейчас! Ступайте туда, сбросьте выродков со стен, истребите всех, кто посмеет встретить наших воинов с оружием в руках, а тех, кто сдастся, тоже предайте смерти, и она не будет ни быстрой, ни легкой!