Ксения Медведевич - Мне отмщение

Для зинджа всякое должностное лицо становилось существом высшего порядка, к собственному племени непричастным - что сахиб ас-ситр есть самый что ни на есть сумеречник, Назуку в голову не приходило.

Изнутри в дверь заколотили - пока кулаками, но гвардейцы заметно попятились.

- Не надо звать господина Якзана, - резко отозвался Абу аль-Хайр.

В серо-желтые глаза полетучей смерти сегодня он мог и не смотреть. Фаррашей, наблюдавших за казнью и стаскивавших в кучу загаженные ковры, много и разнообразно тошнило. Пара шлепнулась в обморок - ханаттани, естественно, эти завсегда готовы изобразить страдание. Ну чисто танцовщицы, а еще говорят, что раньше из них вся Правая гвардия состояла... Абу аль-Хайр, сегодня насмотрелся на смерть - так что обойдется он и без ночной совы, странницы из мира мертвых...

- Открывайте! - скомандовал.

Брусья с деревянным грохотом поехали в сторону.

Вопли с той стороны попритихли.

В Сумеречном дворе Абу аль-Хайру еще не приходилось бывать, и потому ятрибец несколько замешкался.

Они стояли - повсюду. На желтых плитах привратного зальчика - в мятущемся свете факелов. На ступеньках - четко вырисовываясь белыми фигурами в ночной темноте двора. У крохотного фонтанчика - высокими лиловыми тенями.

Абу аль-Хайр почувствовал себя словно перед стаей ждущих котов: все морды, все удлиненные светящиеся глаза обращены к тебе. И только слабо двигаются под розовым пятнышком носа усы и распущенные, настороженные вибриссы.

- В чем причина беспорядка? Как вы смеете нарушать покой дома халифа непристойными криками?

В ответ каждый из стоявших во дворе и на ступенях сумеречников медленно поднял руку в длинном прозрачном рукаве. И показал ей вверх.

Повинуясь жесту бледных тонких рук, Абу аль-Хайр поднял лицо к ночному небу.

Сначала он ничего не понял.

Потом всмотрелся. Потом сморгнул. Потом зажмурил глаза, подержал их крепко закрытыми, и резко распахнул.

Она - была.

Доселе невиданная, здоровенная, исходящая жидким желтоватым светом, плещущаяся выступами бледного лимба звезда.

- Что это? - ошалело пробормотал он в трясину уползающего в обморочную черноту Соломенного пути.

Чернота молчала. Оттуда тянуло стылым холодом вечности. В горячих, словно топленое молоко, переливах свечения новой звезды явственно обозначалась сфера - и два острых рога.

Глаза заслезились, Абу аль-Хайр смигнул и снова посмотрел в ворота Сумеречного двора.

В обращенных на него десятках кошачьих глах плескалось звездное молоко. Бледные лица, прозрачные веки, улетающие с ночным ветерком легкие одежды. Морской бриз трепал тонкие волосы, словно расходилась в воде тысячью струек кровь из прокушенной губы...

- Она не настоящая, - своды привратного зальчика искажали сумеречный голос, он звучал гулко и низко, как медный гонг. - Не настоящая звезда. И она идет с запада. На западе нет ничего, кроме смерти.

- Что это? - с тихим ужасом повторил открывавший ворота тюрок.

Его круглое довольное лицо на глазах оплывало смертельной бледностью.

- То, о чем я пытался тебе сказать, о ибн Сакиб.

От этого голоса Абу аль-Хайр крутанулся на каблуках.

Тарик стоял в нескольких шагах от него - высокий, черный, синюшно-бледный. Черное зеркало, антипод бледных теней во дворе напротив. В пустых серых глазах переливалось нездешнее сияние.

- Конец света, - снова пошевелились бледные губы. - Смерть и погибель.

Жуткий, сочащийся светящимся маревом диск плыл в притихших небесах.

- Что? - леденея внутри, переспросил Абу аль-Хайр.

- Над облаками плывет камень из короны Владыки севера. Он торжествует победу, - тихо сказал Тарик. - Празднует власть - над небом и землей.

- К-какой владыка севера? - под ложечкой нехорошо засосало.

- Ты скоро узнаешь, - морозно улыбнулся нерегиль. - Это тот, кто уничтожил весь мой народ. Теперь он придет и за вами. И эта адская лампа на небосводе - его путеводный знак.

Шелестя шепотками, сумеречники медленно опускались на колени, складывая руки в странные знаки. Молятся, с тихим страхом осознал Абу аль-Хайр.

Тарик стоял, как и раньше, неподвижно, с пустыми глазами на обескровленном лице. Впрочем, сейчас его глаза не были пустыми. В них, устремленных на погибельное светило, горела странная жажда - словно там отражался не розоватый свет мертвой звезды, а давнее отчаяние того, кому нечего и некого стало бояться.

Конец второй книги романа "Золотая богиня аль-Лат" из цикла "Страж Престола"

Иштибра - установленный шариатом срок в один месяц, который хозяин новой невольницы обязан выждать перед тем, как вступить с женщиной в сексуальный контакт. Месяц ожидания позволяет удостовериться, что рабыня не носит ребенка предыдущего хозяина. Закон связан с запретом "поливать своей водой чужой росток", то есть иметь близость с женщиной, беременной от другого мужчины.

Автор неизвестен, стихи цитируются по "Жизнеописание доблестной Фатимы". Москва, "Наука", 1987.

Стихи приводятся там же.

Цит. по "Жизнеописание доблестной Фатимы". Москва, "Наука", 1987.

Стихи приводятся там же.

Эти стихи, а также все остальные "европейские" стихи Тарега, которые имеют появиться далее, написаны Дмитрием Машковым. Мне пришлось подвергнуть их незначительным изменениям, дабы вписать в арабский мир романа. Стихи используются с разрешения автора. Страница Дмитрия Машкова в сети: http://www.stihi.ru/avtor/dahabian.

Эти стихи написал знаменитый арабский поэт доисламской эпохи Антара. Цит. по "Арабская поэзия средних веков". Москва, "Художественная литература", 1975.

Эти стихи также принадлежат авторству Антары.

Как уже указывалось раньше, эти стихи написал Дмитрий Машков.

Эти стихи приводятся в романе "Жизнеописание доблестной Фатимы". Москва, "Наука", 1987.

Автор этих стихов - Антара.

Эти стихи приводятся в "Сказке о Нур ад-Дине и Мариам-кушачнице" ("Тысяча и одна ночь"). Цит. по изданию "Тысяча и одна ночь (избранные сказки)". Москва, "Художественная литература", 1975.

Цит. по "Жизнеописание доблестной Фатимы". Москва, "Наука", 1987.

Эти стихи написал ибн аль-Фарир. Цит. по "Арабская поэзия средних веков". Москва, "Художественная литература", 1975.

Властитель всего сущего, одно из имен Аллаха.

Эти стихи приводятся в "Сказке о Нур ад-Дине и Мариам-кушачнице" ("Тысяча и одна ночь"). Цит. по изданию "Тысяча и одна ночь (избранные сказки)". Москва, "Художественная литература", 1975.