Владимир Корн - Артуа. Берег Скардара

Кто бы только знал, как она устала изображать всесильную и всемогущую императрицу. Как хочется прижаться к его груди, и на миг почувствовать себя маленькой слабой девочкой.

Дверь кабинета распахнулась, пропуская главу Тайной стражи.

-Здравствуйте, господин граф. Проходите и присаживайтесь. У нас с вами не так много времени.

-Эй, моряк, ты слишком долго плавал.

Я тебя успела позабыть… – крутились в голове слова из песни, считающейся первым отечественным рок-н-роллом. Я стоял на мостике 'Буревестника', переименованного Фредом в очередную 'Мелиссу'.

После моего разговора с Минуром дир Сьенуоссо, правителем Скардара прошел месяц. За это время мне не пришлось увидеть ни самого правителя, ни его сына, Диамуна. Нельзя сказать, что это обстоятельство печалило меня хоть сколько-нибудь. Я был бы рад вообще никогда в жизни их не повстречать, ни одного, ни второго.

Мне всё же пришлось дать Минуру слово, что я останусь, останусь в Скардаре. Хотя меньше всего мне хотелось именно этого. Взамен я получил корабль, на палубе которого сейчас и находился, и разрешение самому набрать экипаж.

Корабли в Империю ушли уже давно, через три дня после нашего разговора с Ондириером и по времени они должны были прибыть.

На борту одного из них была Мириам, и девчонка, что звали Гиссой. С ними отплыл и Чонк. Чонк был матросом на той 'Мелиссе' Фреда, что повстречалась мне ещё в Агуайло. Он пострадал при абордаже 'Интбугера', оставшись без правой руки почти по локоть. Тяжело мужчине в самом расцвете сил остаться калекой, особенно если единственной твоей профессией, является профессия моряка, да ещё и в эти времена.

Но ничего, парень, доберёшься в Гроугент, встретишься с Герентом, ведущим все мои дела и передашь ему письмо. В нем всё подробно описано, и насчет твоей дальнейшей судьбы, и относительно судьбы двух этих девчонок.

Твоя основная задача сейчас состоит в том, чтобы приглядеть за ними во время плавания в Империю. А там…

А там всё у вас будет хорошо. С капитаном корабля я переговорил лично, золота он получил достаточно, но ты всё равно приглядывай, головой за обеих отвечаешь. Чонк в ответ кивал головой: все, мол, и так яснее некуда, и лишние слова ни к чему. Согласен, но чтобы как зеницу ока!..

Теперь ты, Мириам. Я очень надеюсь, что все твои неприятности уже позади и впереди у тебя будет всё хорошо и отлично. Когда прибудете, вас увезут в столицу, Дрондер. Жить будете в моём столичном доме, и занятие вам найдётся. Знаешь, какой он красивый, мой столичный дом?

Ты даже представить себе не можешь, насколько. Вот в нём и будете жить, дожидаясь нас с Прошкой. Мы здесь тоже долго не задержимся, чтобы он себе не напридумывал, местный сатрап.

Вернемся с Прошкой, сыграем вашу свадьбу, но жить в моём доме будете, никуда вас не отпущу, сразу предупреждаю. Нарожаешь ему кучу детишек. Сынков, таких же дылд бестолковых как он, и дочек, умненьких и симпатичных как сама. Заслужила ты тот кусочек счастья, что каждому человеку положен, да не всем достаётся.

Так, я же обещал Прошку бароном сделать… Ладно, после возвращения разберёмся. Всё, всё, давай я тебе слёзы вытру и в щёку поцелую. Попрощайся с Прошкой и на борт пора, корабль скоро отходит.

Мы стояли и смотрели вслед уходящим кораблям, идущим туда, где больше всего на свете хотелось оказаться.

Прошка, с глазами пса, ни за что обиженного всегда таким добрым хозяином, так он переживал расставание с Мириам. Фред с Клемьером, обсуждающие парусное вооружение корабля, увёзшего нашу надежду на скорое возвращение. Гриттер, стоявший на одной ноге, и опирающийся на костыль. Такой молчаливый в последнее время Оливер Гентье, недавно потерявший брата. Бронс, не получивший во время абордажа ни царапины, хотя всё время был впереди всех. И Трендир. Трендиру в самом начале боя крепко досталось от кого-то из табрисцев по голове. Он пришёл в сознание уже после того, как на 'Интбугер' высадилась помощь с 'Четвёртого сына'.

И это было всё.

Первые несколько дней после ухода кораблей, дома Иджина я не покидал, для экскурсий по столице Скардара не было настроения. Была и другая причина, локоть. Лекарь исправно продолжал навещать меня с очередной порцией бальзама в сопровождении всё того же помощника-юнца. Каждый его визит я ждал с неизбежностью узника, к которому каждый день приходит палач, чтобы устроить очередную пытку. А вечером меня ждала очередная экзекуция с мазью, которую я устраивал себе сам. Наконец, на четвертый день, когда я успел обнажить локоть и вставить зубы в уже образованные ими в нижней губе ямки, он заявил: все.

Взяв меня за кисть, будто здороваясь и попросив расслабить руку, он резко дёрнул её на себя. Уже с раскрытым для крика ртом я сообразил, что нет её, боли.

Всё ещё не веря, я несколько раз согнул, разогнул руку в локте, нанес несколько ударов в воздух, затем выполнил подобие выпада.

– Сколько? – спросил я у лекаря, и получил в ответ не самый дружелюбный взгляд.

Да ладно дедуль, сейчас я полностью приду в себя, и тогда уже отблагодарю как положено. Принесу свои извинения, что не верил, что сомневался в твоем искусстве врачевателя. А тебе юнец, я всё же бальзамом кое-где помажу, как и обещал. Потому что только твоему учителю позволено смотреть на меня так, как ему захочется.

Ему сейчас многое позволяется, даже обругать, если такое желание возникнет.

Кто бы знал, как я сомневался в его умении. В том, что вообще возможно вылечить руку без всяких последствий.

А теперь… и я с удовольствием крутил рукой в локте, сгибал её, разгибал…

Затем выпытал у лекаря размер гонорара, удвоил его, расплатился и проводил до ворот, беспрестанно благодаря и делая комплименты его таланту.

Видимо даже перестарался, потому что Мидус вздохнул с облегчением, когда мы, наконец, расстались.

Деньги у меня были. Пусть я и не получил на грудь собачьей головы, или какой-либо другой награды, но денежный приз за захват 'Буревестника' нам выплатили, и он оказался довольно внушительным.

И я, наконец, смог расплатиться со своими людьми. И даже не стал экономить на том, что людей почти не осталось. Посчитал сумму, что я был бы должен выплатить, вернись мы в Империю в полном составе, и разделил её на количество оставшихся в живых. Так, по-моему, было справедливо.

После ухода лекаря я разыскал Иджина, склонившегося над толстенным фолиантом и предложил ему сразиться в учебном бою. Настроение было прекрасным, вот уж воистину говорят, что главное – это здоровье, а остальное сложится само собой.

Иджин охотно откликнулся на мою просьбу. Но даже то, что я проиграл ему три схватки из пяти, настроение нисколько не испортило. Не то чтобы он был искуснее меня в фехтовании, просто я всё время ждал подвоха от своей правой руки. Ждал, как оказалось, напрасно.