Яцек Пекара - Слуга Божий

Быть может, я слишком милосерден, быть может, слишком глуп. Быть может, мое мнение ничего не будет значить, и епископ в любом случае вышлет моих братьев, чтобы очистили Фомдальз, как Господь — милосердный на небесах — очистил Содом и Гоморру. Но я должен был действовать согласно с тем, что велела мне совесть.

Взглянул на доктора, который с закрытыми глазами покачивался в седле. Что склоняет людей ко злу? Что заставляет отказаться от возможности вечного спасения и решиться на то, чтобы проклясть свою душу? Я видел многих грешников. Слышал их стоны и плаксивые признания, чувствовал их боль и сожаление об утраченной жизни, вдыхал смрад их тел, горящих в пламени костров. Но так и не сумел понять, зачем они это делали. Ради жажды власти? Ради любви? Ради тленных богатств? Все это не было истинным ответом. Может быть, некогда и я пойму, откуда появляется зло, и уразумею, каким образом следует с ним бороться. Сейчас же мог лишь молить Господа, чтобы снизошел просветить мой слабый разум и послал милость понимания. Оставалась мне лишь молитва, поэтому я ухватился за зерна четок и начал молиться. Когда закончил и повернулся, уже не увидал за нашими спинами Фомдальза.

В сумерках разбили лагерь. На небольшой лесной полянке, возле маленького ручейка, что струился меж огромных, выглаженных временем и водой белых камней. Разожгли костер и как раз запекали мясо и луковицы, когда Курнос приподнял голову.

— Кто-то едет, — сказал он, прислушиваясь.

— Знаю, — ответил я и взглянул во мрак.

Из-за деревьев сперва показался белый конь. Потом мы увидели женщину, которая им правила.

— О! — сказал Второй. — Это ж, типа, наша колдунья.

— Она не колдунья, — ответил я ласково и встал.

Белая лошадка, ведомая умелой рукой, шагала в нашу сторону. Лоретта легко соскочила с седла. Была одета в темный плащ с капюшоном, волосы — высоко подобраны.

— Что за встреча, Мордимер, — усмехнулась она. — Что за встреча…

— Зачем ты за нами ехала? — спросил я.

— Подумала, может, тебе будет одиноко по пути домой, особенно ночью, — ответила, смело глядя мне в глаза.

Первый хохотнул хрипло. Даже Курнос, как я увидел, скривил губы в чем-то, что напоминало усмешку.

— Ты голодна? Если да — можешь разделить с нами ужин, — сказал я.

Глянул на Гунда. Связанный, с кляпом во рту, лежал на войлочном мешке. Ну, я ведь не хотел, чтоб он заболел, озяб от ночевки на земле и от холодной росы. Я должен был довезти его до Хеза в добром здравии и намеревался позаботиться, чтобы именно так всё и произошло.

Лоретта что-то бросила в мою сторону. Я подхватил. Булькнуло.

— Вино, — сказала она, присаживаясь на пенек. — Может, и не самое вкусное, но в такую ночь всяко лучше, чем ничего.

Я поблагодарил ее кивком и открыл мех. Попробовал. Верьте или нет, но задумался было, не почувствую ли привкуса отравы. Но нет. Вино как вино. Чуть кисловатое и действительно не самое лучшее, но всего лишь обычное вино. Без возбуждающих примесей. Посматривала на меня с усмешкой, словно знала о чем я думаю.

Некоторое время мы сидели возле костра, ели, пили и молчали. Курнос тыкал в огонь веточкой, кончик которой горел рдяным жаром, и я видел, как его взгляд раз за разом возвращается к доктору Гунду. Прекрасно знал, о чем он думает, но не собирался этого допускать. Во-первых, доктор должен был оставаться в целости и сохранности, а во-вторых, я ведь уже говорил вам, что бессмысленное причинение страданий — это не мой стиль. Мука должна быть обоснованной, иначе ее причинение — лишь грех. И потакание собственным слабостям. А мы не можем позволить себе подобное.

— Пройдемся, Мордимер? — спросила Лоретта.

— Для тебя будет лучше, если вернешься домой.

— Не хочу, — сказала она просто.

— Ну раз так…

Встал и подошел к Курносу. Склонился над ним.

— Отвечаешь за все, — сказал тихонько, а он старался на меня не смотреть. — Курнос, взгляни на меня!

Посмотрел с видом обиженного ребенка.

— Курнос, дружище, — дотронулся до его плеча. — Если с доктором что-то случится, собственноручно выпущу из тебя кишки, понял? И развешу на кустах, а ты будешь глядеть, как они сохнут на утреннем солнышке.

— Да что тут может случиться, — пробормотал он недовольно.

Курнос — словно злая собака. Слегка опасная, слегка непослушная, но тут главное — сильная рука. Быть может, «злая собака» — не лучшее сравнение. Я был уверен в одном: пока позади меня стоит Курнос, о своей спине могу не беспокоиться. Ну, по крайней мере, пока он был мне нужен. Полагаю, даже любил меня на свой лад, но и сам бы не смог, наверное, сказать, сколько в этой любви искреннего чувства, а сколько — холодного расчета и опасения.

— Ты знаешь, и я знаю, — ответил я. — Охраняй его, будто собственную жизнь. Ну, это как раз подходящее сравнение, — хлопнул его и встал. Обнял Лоретту за талию. — Прогуляемся, — сказал я.

Лежали на моем плаще, укрытые ее накидкой.

В абсолютной темноте, поскольку луна и звезды исчезли за черными тучами.

— Почему ты меня не хочешь, Мордимер? — спросила она.

— Не хочу? — засмеялся. — Уж и не знаю тогда, что такое это самое желание, если то, что мы сделали уже трижды, не оно…

— Я не о том… — Не видел ее лица, но по голосу знал, что нахмурилась. — Да ты и сам понимаешь… Почему не хочешь взять меня с собой?

Я вздохнул. Может, чтобы не слышать таких вот вопросов? Претензий? Разговоров о ежедневных хлопотах? Мордимер, ждала весь вечер, а ты где-то развлекался?! Мордимер, ты снова пьян! И смердит от тебя, словно от сточной канавы! Мордимер, посмотри, идет мне это платье? Мордимер, почему мы никуда не ходим? Не могу весь день сидеть и скучать. Мордимер, почему мы до сих пор живем в гостинице? Не могли бы мы купить дом? Мордимер, ты знаешь, что нас станет больше? Да-да, положи руку ко мне на живот, чувствуешь? Мордимер, ты не думаешь, что стоило бы заняться своей женщиной, а не постоянно где-то шляться? И именно так бы всё и было, милые мои. И кому это нужно?

— Не подходим друг другу, Лоретта, — сказал я. — Уж поверь мне на слово, потому что мне не хотелось бы тебе это доказывать.

— Не знаешь, пока не попробуешь… — Почувствовал, как ее ногти впиваются в мою грудь. Почти не больно, хотя в ее голосе слышал злость.

— Успокойся, — ответил я. — Насладимся этой ночью и этим мигом, а завтра спокойно отправишься домой. И наверняка найдешь кого-нибудь, кто лучше, нежели я, сумеет устроить твою жизнь.

Отвернулась.

— Не избавишься от меня так легко, — сказала с неким ожесточением в голосе. — Хочу, чтоб хотя бы попытался! Чтобы перестал бояться!

— Бояться? — рассмеялся я. — Это не совсем точное определение.

Но когда думал о ее словах, всматриваясь в темноту, знал, что, скорее всего, она права. Вот только в любом случае ее правота ничего не значила.